30 апреля А.С. Черняев записал в дневнике: «Неодиссиденты на Трубной площади уже выдвинули свой регламент и свою программу, обобщённую в статье Г. Попова в «Огоньке»[1881], явно противопоставили её «аппаратному» регламенту и замыслам Лукьянова»[1882].
А пока шло объединение оппозиции, 25 апреля 1989 г. состоялся пленум ЦК КПСС[1883].
Когда и как было принято решение о его проведении, установить пока не удалось. Можно лишь отметить, что 28 марта, когда Политбюро обсуждало итоги выборов, вопрос о пленуме не поднимался[1884], а к 20 апреля уже был решён[1885].
Между тем 2 апреля М.С. Горбачёв улетел на Кубу, на обратном пути сделал остановку в Лондоне и 7 апреля вернулся в Москву[1886]. В его отсутствие Политбюро не собиралось, первое после его возращения заседание состоялось 10 апреля, следующее — в четверг 13 апреля[1887]. Видимо, на одном из них и было решено созвать пленум ЦК.
Казалось бы, главным на этом пленуме должен был стать вопрос об итогах выборов и приближающемся съезде народных депутатов. Однако пленум был посвящён совершенно другой проблеме.
Как пишет бывший британский посол в Москве Р. Брейтвейт, ещё «в январе 1989 г. Форин Офис запросил, верно ли, что Горбачёва того и гляди свергнут в результате переворота»[1888]. Тогда оснований для подобной тревоги не было. Итоги мартовских выборов имели следствием резкое усиление антиГорбачёвских настроений. По утверждению А.С. Черняева, накануне пленума на Старую площадь явилась «немка, трактористка из Казахстана» Н.В. Геллерт и сообщила, что её товарищи по ЦК КПСС «собираются… свергать Горбачёва»[1889].
20 апреля на Политбюро возник вопрос о возможности «коллективной отставки Политбюро с последующим избранием нового руководства». По свидетельству М.С. Горбачёва, этот вопрос был поднят Н.И. Рыжковым. «Рыжков, — пишет Михаил Сергеевич, — не то что выступил с таким предложением, а просто предупредил, что этот вопрос может быть поднят, и Генеральному секретарю надо быть готовым. Я считал, что сейчас не время для рискованных экспериментов. При тогдашнем составе ЦК было бы наверняка избрано более консервативное Политбюро. В нём не было бы Яковлева, Медведева, наверное, Шеварднадзе, не исключено, и генсека»[1890].
Поднимался также вопрос об изменении состава ЦК КПСС путём кооптации. Но это предложение тоже не получило поддержки[1891].
Для обновления ЦК КПСС был избран другой путь.
16 апреля А.С. Черняев записал в дневнике о М.С. Горбачёве: «…он решил 25.04. на пленуме освободить из ЦК 83 членов, пенсионеров и т. п. Знают об этом пока человек пять»[1892]. Кто были эти пятеро, посвящённых в тайный замысел генсека? Кроме М.С. Горбачёва и А.С. Черняева, в эту пятёрку, по всей видимости, входили: В.И. Болдин, А.И. Лукьянов и Г.П. Разумовский.
Выступив на Пленуме, М.С. Горбачёв сделал следующее заявление: «Если обратиться к цифрам, то должен сказать, что из 301 члена ЦК 83 находятся ныне на пенсии, в числе 157 кандидатов в члены ЦК — 27 пенсионеров, среди 82 членов ЦРК пенсионерами являются 12 человек. Таким образом, сейчас в составе центральных органов партии 122 человека являются пенсионерами»[1893]. После этого «Горбачёв зачитал обращение группы членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов Ревизионной комиссии. Суть — они складывают свои полномочия»[1894].
Для большей убедительности на следующий день заявления вышедших из состава руководящих партийных органов (74 члена ЦК, 24 кандидата в члены ЦК и 12 членов ЦРК) были опубликованы на страницах газеты «Правда»[1895]. Разумеется, подавляющее большинство сделали такой шаг не по своей воле. «С ними накануне была «беседа в ЦК — убедили», — отметил в своём дневнике В.И. Воротников[1896].
Таким образом, общий состав руководящих органов партии сократился на одну пятую. Был ли в результате этого подавлен зревший в руководстве партии бунт или же это был превентивный удар, ещё предстоит выяснить.
Однако этим дело не ограничилось.
3 мая в здании Моссовета М.С. Горбачёв встретился с московскими депутатами[1897]. Во время встречи Г.Х. Попов поднял вопрос о необходимости участия народных депутатов в подготовке к съезду необходимых документов. М.С. Горбачёв отнёсся к этому предложению благосклонно и тут же предложил связаться с А.И. Лукьяновым. Через некоторое время А.И. Лукьянов собрал народных депутатов в Доме политического просвещения, и здесь закипела работа[1898].
Было решено привлечь к участию в этой группе депутатов из провинции. «Я, — вспоминает М.Н. Полторанин, — ездил по регионам перед съездом, встречался с депутатами»[1899].
По утверждению Михаил Никифоровича, объединение оппозиции шло вокруг следующих требований: а) отмена 6 — й статьи конституции о руководящей роли КПСС, б) переход к рыночной экономике, в) частная собственность на землю, г) отмена цензуры[1900]. По некоторым данным, к началу съезда удалось объединить около 60 народных депутатов, что составляло 3 процента их общей численности[1901].
3 мая народный депутат Т.Х. Гдлян обвинил М.С. Горбачёва в том, что он покрывает взяточников[1902], и попросил его о встрече. «Я приму вас, — заявил М.С. Горбачёв. — Но если у вас нет документов ваших утверждений, я вам не завидую»[1903].
Состоялась ли эта встреча или нет, установить пока не удалось. Но через некоторое время взорвалась информационная «бомба».
Вечером 12 мая по ленинградскому телевидению выступил уже известный нам следователь Н.В. Иванов. Он заявил, что «узбекское дело» привело прокуратуру в Кремль, так как в материалах дела замелькали фамилии высокопоставленных партийных деятелей, в частности, Е.К. Лигачёва, Г.В. Романова, М.С. Соломенцева[1904].
Если учесть, что телевидение находилось полностью в руках государства, то выступление Н.В. Иванова следует рассматривать как спланированную акцию. По существу, это был такой же шантаж, который М.С. Горбачёв использовал лётом 1988 г. во время XIX партийной конференции.
Получив на руки текст прозвучавшего по телевидению выступления, Е.К. Лигачёв сразу же направил в комиссию Президиума Верховного Совета СССР и Генеральному прокурору СССР заявление с просьбой разобраться[1905]. С подобными же заявлениями обратились Г.В. Романов[1906] и М.С. Соломенцев[1907]. 19 мая протест Е.К. Лигачёва и М.С. Соломенцева был опубликован на страницах «Правды»[1908].
