Фактически это означало объявление о финансовом банкротстве СССР.
На следующий день появился уже не «меморандум о взаимопонимании», а «Договор о правопреемстве в отношении государственного долга и активов Союза ССР»[3743].
Этим договором была определена сумма общей задолженности СССР — 93 млрд долл. и доля каждой из 15 республик в погашении советского долга. Доля России составила 61,3 процента, или же около 57 млрд долл. Семь республик (Азербайджан, Латвия, Литва, Молдова, Туркменистан, Узбекистан и Эстония) подписать этот договор отказались[3744].
А поскольку даже те республики, которые подписали договор, не могли обслуживать внешний долг[3745], им была предоставлена отсрочка[3746] и поставлено условие: «сотрудничество с Международным валютным фондом» (МВФ) и немедленное осуществление «рыночных реформ»[3747].
Беловежский сговор
Утром 7 декабря 1991 г. Б.Н. Ельцин отправился в Минск. Официальная цель — заключение Договора о дружбе и сотрудничестве между РСФСР и БССР. В 11.00–11.30 договор был подписан[3748]. В тот же день российская делегация могла вернуться в Москву. Однако 7 — го в столице она так и не появилась.
«Проходит день, — вспоминает М.С. Горбачёв, — никаких новостей из Минска до меня не доходит, никому ничего неизвестно. Подумалось: решили «расслабиться» — так оно и было»[3749]. После официальный церемонии состоялся неофициальный банкет, на котором Борис Николаевич действительно «расслабился».
Однако настораживало, что об этой довольно ординарной поездке не были поставлены в известность ни секретарь Верховного Совета РФ С.А. Филатов, ни спикер Верховного Совета РСФСР Р.И. Хасбулатов, ни вице — президент РСФСР А.В. Руцкой[3750]. Настораживало и то, что вместе с Б.Н. Ельциным улетели государственный секретарь Г.Э. Бурбулис, вице — премьер Е.Т. Гайдар, министр иностранных дел А.В. Козырев, советник президента по правовым вопросам С.М. Шахрай[3751]. Ещё более должно было бы насторожить то, что 7 — го из Киева в Минск тоже со свитой отправился президент Украины Л. М. Кравчук[3752].
«В замысел встречи в Беловежской пуще, — пишет Е.Т. Гайдар, — президент меня не посвящал. Сказал только, что надо лететь с ним в Минск, предстоит обсуждение путей к усилению сотрудничества и координации политики России, Украины и Белоруссии…»[3753].
Однако Б.Н. Ельцин, Л.М. Кравчук и С.С. Шушкевич решили провести совместную встречу не в Минске, у всех на виду, а под Брестом в Беловежской пуще, в посёлке Вискули.
«Беловежская встреча, — вспоминал Борис Николаевич, — проходила в обстановке секретности, резиденцию даже охраняло особое спецподразделение»[3754]. Степень секретности была такова, что приглашённый фотограф АПН Ю. Иванов позднее заявил: «Я был уверен, что еду снимать охоту»[3755].
Первой ещё днём в Беловежскую пущу прибыла украинская делегация. Вслед за нею должна была появиться российская. Однако во время банкета Борис Николаевич настолько «расслабился», что прибыл в Вискули лишь около 18.00.
Причём, судя по всему, доставили его не совсем в рабочем состоянии. По утверждению С.С. Шушкевича, «Ельцин прилетел на аэродром неподалёку от Вискулей нетрезвым», поэтому даже не смог «самостоятельно сойти с трапа»[3756].
«Ельцин прилетел под вечер, — вспоминает журналист Н. Иванов. — И сразу казус: не устояв на шатком трапе, Борис Николаевич потерял равновесие и едва не слетел кубарем на гостеприимную белорусскую землю. Ситуацию спасла охрана, подхватив Бориса Николаевича под руки»[3757].
На аэродроме российского президента посадили в машину, и через некоторое время он был в пункте назначения. Здесь его встретил директор Вискулей Степан Мартысюк, который утверждает, что Борис Николаевич чувствовал себя настолько неустойчиво, что его «вели под руки». В таком состоянии он, разумеется, не мог участвовать в переговорах, поэтому его отвели «в номер» и дали возможность «отдохнуть»[3758].
Через некоторое время Б.Н. Ельцин пришёл в себя и отправился ужинать. Причём охрана, видимо, не проявила к этому выходу особого внимания, поэтому «на ужине» российский президент появился «со съехавшим набок галстуком». Уже упоминавшийся Юрий Иванов попытался запечатлеть этот исторический момент на фотоплёнке, но «охрана Ельцина буквально выбила из его рук аппарат»[3759].
«Мне показалось, — вспоминал Б.Н. Ельцин, — что Шушкевич представлял себе эту встречу несколько иначе, более раздумчивой, спокойной. Он предлагал поохотиться, походить по лесу. Но было не до прогулок. Мы работали как заведённые, в эмоционально приподнятом настроении»[3760].
По свидетельству С. Шушкевича, до 23.00 он вместе с Б.Н. Ельциным и Л.М. Кравчуком обсуждал «концепцию» будущего соглашения между тремя республиками. К сожалению, Станислав Станиславович ничего не говорит о тех условиях, в которых происходило это обсуждение. Между тем уже упоминавшийся С. Мартысюк, утверждает, что Борис Николаевич во время этого обсуждения «ещё добавил» и «часикам к одиннадцати» «пикировал под стол»[3761].
«После ужина, — вспоминает бывший министр иностранных дел Белоруссии П. Кравченко, — Ельцин поднимался на второй этаж, где располагались его апартаменты. И вдруг на середине лестницы споткнулся и стал падать спиной назад. С учётом его солидного телосложения такое падение могло закончиться трагично. Охрана замешкалась, все оцепенели, но ситуацию спас Шушкевич, который поднимался вслед за Ельциным и ловко подхватил Бориса Николаевича. На следующий день, выйдя к завтраку, Ельцин по — царски достал из кармана часы и сказал: «Станислав Станиславович, это — за поддержку Президента России в трудную минуту»[3762].
Вспоминая тот вечер, С.С. Шушкевич отмечает: «Мы сформулировали концепцию, дальше всю ночь работали эксперты, а мы отправились спать. Как мне спалось? Меня вообще бессонница не мучает. Сейчас много слухов, будто бы мы там пили втёмную самогон. Ничего подобного, была «Беловежская»[3763]. Это, конечно, смягчающее обстоятельство. «Беловежская» — благороднее, чем самогон.
После того, как три президента ушли спать, за обсуждение «концепции» взялась их охрана. «Внизу, — вспоминал С. Мартысюк, — в спальном номере стол накрыли себе. Половину мебели поломали, так нажрались, извините за откровенность»[3764].
А пока главы трёх государств, не мучаемые бессонницей, спокойно спали после обсуждения «концепции», а их охрана допивала то, что не успели вожди, эксперты трудились над тем документом, ради которого приехали. М.С. Горбачёв утверждает, что этот документ «был извлечён из кармана госсекретаря и, как свидетельствуют очевидцы, наспех завизирован»[3765].
