Особую известность на этих выборах приобрела кандидатура Бориса Николаевича Ельцина, который баллотировался по одному из избирательных округов Москвы.
После упоминавшейся истории 1987 г. Б.Н. Ельцин заявил о готовности уйти на пенсию, но М.С. Горбачёв не поддержал его[1739]. Как утверждает В.И. Болдин, многие в окружении генсека считали, что было бы лучше, если бы Борис Николаевич работал «вне Москвы на любой приемлемой для него должности»[1740]. Недруги Б.Н. Ельцина предлагали направить его послом в какую — нибудь захудалую африканскую страну, но не встретили поддержки со стороны генсека. «Мы, помню, — пишет бывший работник аппарата ЦК КПСС С.А. Колёсников, — подыскивали ему хорошую должность после увольнения из МГК партии… А надо было в банановую республику на заготовку цитрусовых… тогда это легко решалось»[1741].
Михаил Сергеевич, — отмечает бывший секретарь Б.Н. Ельцина Лев Суханов, «вполне мог бы «сослать» Бориса Николаевича «в какую — нибудь тьму — таракань послом, где уже нет никаких шансов на политическое выживание»[1742]. «Но здесь Горбачёв настоял, чтобы оставить его в столице, не выводить из состава ЦК и назначил на министерскую должность — первого заместителя председателя Госстроя»[1743]. «Такой должности в Госстрое не было, и её «придумали» специально для Ельцина»[1744]. Более того, как пишет B.C. Павлов, за Б.Н. Ельциным сохранили все привилегии, которые он имел как кандидат в члены Политбюро[1745].
Михаил Сергеевич не отличается сентиментальностью. Поэтому, комментируя приведённые факты, Лев Суханов пишет: «Создавалось впечатление, что Ельцин ему зачем — то был нужен»[1746]. Подобным образом оценивал этот факт А.Н. Яковлев. «У меня лично, — писал он, — складывалось впечатление, что Михаил Сергеевич готовил для Ельцина более высокое положение в партии»[1747].
Такое впечатление складывалось тогда не только у А.Н. Яковлева. Я, например, был уверен, что произошедший на Пленуме эпизод представлял собою спланированную пиаровскую акцию, которая должна была сделать опального Б.Н. Ельцина героем, чтобы затем его можно было использовать как лидера управляемой оппозиции.
После отставки с поста первого секретаря МГК КПСС Борис Николаевич на некоторое время ушёл в тень. И если мало кто знал фамилию председателя Госстроя СССР, ещё быстрее была бы забыта фамилия его первого заместителя. Однако на протяжении полутора лет подцензурные средства массовой информации периодически вспоминали о нём. Его имя неоднократно выплывало то по радио, то по телевидению, то в периодической печати[1748].
Особый резонанс вызвало интервью Б.Н. Ельцина английским средствам массовой информации, которое он дал в мае 1988 г. во время пребывания Р. Рейгана в Москве. Данный факт 6 июня обсуждался даже на заседании Политбюро. Интервью было признано ошибочным, и КПК при ЦК КПСС поручено провести с Б.Н. Ельциным беседу[1749].
Несмотря на это Борис Николаевич оказался среди делегатов XIX партийной конференции. Можно было бы понять, если бы его выдвинула парторганизация Госстроя, где он трудился. Однако здесь он не пользовался уважением. Более того, констатирует Лев Суханов: «В нашем офисе Ельцина многие ненавидели»[1750].
Уже тогда его ненавидели, видимо, не только в Госстрое СССР, так как не увенчалась успехом попытка провести его в делегаты партийной конференции от Москвы и от Свердловска. Только после этого ему удалось получить мандат делегата от Карелии, где он никогда не работал[1751].
Это значит, что Борис Николаевич был избран на партийную конференцию по разнарядке ЦК КПСС, т. е. с ведома, если не по инициативе М.С. Горбачёва. Уже одно это свидетельствует о стремлении Михаила Сергеевича вернуть Бориса Николаевича в политику. Показательно и то, что на конференции Б.Н. Ельцину было дозволено выступить[1752].
В своих мемуарах Борис Николаевич утверждает, что это произошло случайно, и ярко описывает, как ему удалось прорваться к микрофону и заставить М.С. Горбачёва предоставить ему слово[1753]. Однако этой версии противоречит тот факт, что выступление Б.Н. Ельцина на партийной конференции было продемонстрировано по центральному телевидению[1754].
Это означало его политическую реабилитацию.
Одним из её показателей стало интервью, которое взял у Бориса Николаевича рижский журналист Александр Ольбик[1755]. 4 августа 1988 г. оно появилось в латвийских газетах «Советская молодёжь»[1756] и «Юрмала»[1757], затем было перепечатано во многих советских газетах[1758].
Между тем подошли ноябрьские праздники. И опальный Б.Н. Ельцин получил приглашение на приём в Кремль.
«Ельцин был естественным центром притяжения для всех, кто надеялся на радикальные перемены, — вспоминал бывший британский посол Р. Брейтвейт. — Мы увидели его впервые в 1988 г. в Кремле по случаю годовщины Октябрьской революции»[1759].
Желая засвидетельствовать своё почтение генсеку, благодарный Борис Николаевич направил М.С. Горбачёву поздравительное послание: «Уважаемый Михаил Сергеевич. Примите от меня поздравление с нашим Великим праздником — 71 — й годовщиной Октябрьской революции. Веря в победу перестройки, желаю Вам силами руководимой Вами партии и всего народа полного осуществления в нашей стране того, о чём думал и мечтал Ленин»[1760].
Так писал осенью 1988 г. верный ленинец Борис Николаевич Ельцин.
На выборах 1989 г. он шёл с критикой партийных привилегий. «Нельзя оправдать никакое расслоение общества по имущественному признаку», — заявлял он и призывал к «борьбе за социальную и нравственную справедливость»[1761].
Во время этой избирательной кампании впервые открыто была сформулирована идея разрушения Советского Союза как единого унитарного государства. С этой идеей выступил один из учредителей и руководителей «Московской трибуны» А.Д. Сахаров. 5 февраля 1989 г. он опубликовал «Предвыборную платформу»[1762], в которой говорилось: «Возвращение к ленинской концепции СССР как союза равноправных государств»[1763].
Из этого явствует, что А.Д. Сахаров ратовал за превращение СССР в конфедерацию. Но Андрей Дмитриевич не ограничился предложением превратить союзные республики в независимые государства.
«Не должно быть никакого ущемления малых наций большими. Компактные национальные области должны иметь права союзных республик», — говорилось в его предвыборной программе[1764]. Это означает, что вместе пятнадцати существующих союзных республик он предлагал создать несколько десятков новых государств.
