— Я хочу во что бы то ни стало развестись с мужем: он, видите ли, настаивает, чтобы я родила ребенка.

— Госпожа Зельманович, но то, чего хочет ваш супруг, совершенно нормально!

— А я не хочу! Нет, нет и нет!

— Вы не правы. В нормальном браке должен быть ребенок. Почему вы этого не хотите?

— Потому что у меня их уже десять.

Император Франц-Иосиф посещает тюрьму. Он подходит к одному заключенному и приветливо спрашивает его, какой у него срок.

— Пожизненный, Ваше величество!

— Знаете что, герр директор тюрьмы? Я дарю этому человеку половину срока!

Вот тебе на! Никто понятия не имеет, как выполнить высочайшее указание. Наконец один мудрый раввин находит решение:

— Он должен день сидеть, а день гулять на свободе!

Раввин уговаривает богатого скупца завести хорошую кухню.

— Какое вам дело до того, что ест этот скряга? — спрашивают его. Раввин объясняет:

— Если он сам будет есть не одни сухари, а что-то еще, то в конце концов поймет, что бедняку нужны хотя бы сухари!

Приходит к ребе бизнесмен:

— Ребе, что мне делать? Все говорят, что я банкрот. А у меня более ста тысяч крон чистого дохода!

Ребе, после долгого раздумья:

— Если все говорят, что ты банкрот, рано или поздно ты таки будешь банкрот.

К ребе приходит еврейка. Она жалуется, что ее постоянно терзает невыносимая мигрень. Она плачет, стонет, несколько часов подряд рассказывает ребе о том, как плохо ей живется…

Вдруг на ее лице появляется счастливое выражение:

— Ребе! Ваше праведное присутствие мне помогло! Головная боль пропала!

— Нет, идене (еврейка)! — вздыхает раввин. — Она никуда не пропала! Теперь она у меня.

— Ребе, помогите мне! У меня два ужасных недостатка. Во-первых, мой язык не чувствует вкуса, а во-вторых, я совсем не могу говорить правду.

Ребе вышел во двор, подобрал горошину козьего помета, обвалял ее в сахарном песке и велел еврею:

— Попробуй! Эта пилюля тебе поможет.

Еврей попробовал и закричал:

— Ребе! Какой ужас! Это же дерьмо!

— Вот видишь, — сказал ребе довольно, — пилюля сразу тебе помогла: во-первых, ты почувствовал вкус, во-вторых, сказал правду!

По библейскому закону женщина во время месячных считается "нечистой". С мужем она может спать только после того, как посетит микву, помещение для ритуального омовения.

В микве поссорились ребецн (жена раввина) и хонте (проститутка): кому из них купаться первой? Так как ни одна уступать не хотела, пришлось обратиться к ребе. Тот вынес решение: первой должна купаться хонте. Ребецн возмущена.

— Я тебе сейчас все объясню: ее ждет все местечко, а тебя даже я не жду.

— Ребе, тут в Торе пропуск!

— Не говори чепуху!

— Посмотрите сами, тут написано: не пожелай жены ближнего своего. А почему нигде нет: не пожелай мужа ближней своей?

— Ну… пускай она даже пожелает — ему-то все равно нельзя!

"Парнасе" происходит от арамейского "парное", которое, в свою очередь, восходит к латинскому "pensio" и означает "доход", "средства к существованию".

Еврейка плача приходит к ребе:

— Помогите! Мой муж сошел с ума! Он целыми днями сидит и изучает Талмуд.

— Почему же сошел с ума? Я вот делаю то же самое.

— Да, ребе, но вы делаете это ради парносе. А он — всерьез!

К ребе приходит горбун и жалуется:

— Вы каждый шабес говорите в проповеди, как великолепно Бог сотворил все сущее. А теперь посмотрите на меня!

Ребе осматривает его со всех сторон и говорит:

— А что, для горбуна, по-моему, вы получились великолепно!

До начала Просвещения письменность евреев Восточной Европы состояла главным образом из написанных на иврите комментариев к Библии и к уже существующим послебиблейским религиозным текстам, которые, в свою очередь, также в значительной части состоят из комментариев к Библии и Талмуду. Для печатания и сбыта таких манускриптов, чтение которых всегда предполагало большую ученость, важно было предъявить рекомендацию какого-нибудь известного раввина.

Раввин, обращаясь к автору, который представил ему на отзыв свой труд:

— Вот, забирай. Да смотри, на улице будь внимателен, не потеряй его!

Автор, сияя:

— Вы находите мой труд таким ценным?

— Отнюдь нет. Но его может подобрать какой-нибудь Казак и станет утверждать, что это он его написал.

Раввин — автору:

— Если вы ночью собираетесь бродить в темном месте, никогда не забывайте брать с собой свой труд.

— Почему, рабби?

— Потому что сказано: злые духи любят по ночам цепляться к ученым. Если у вас будет с собой эта книга, считайте, вы защищены от злых духов.

— Рабби, вы прочли мою книгу об Иеремии?

— Конечно. Жаль, что Иеремия умер. Какой горький плач исторгся бы у него, если бы он прочитал вашу книгу!

Один автор написал комментарии к Второзаконию и озаглавил их "Руки Моисеевы". Свой труд он представил на отзыв известному раввину; тот ответил так:

— Лучше бы вы дали вашей книге название "Лик Моисеев"…

— Таким возвышенным показался вам ход моих мыслей?

— … ибо написано о лике Моисеевом, что никто не мог смотреть на него.

Раввин пишет рекомендацию к рукописи, которую ему представили, на самом верху листа. Подпись же свою ставит в самом низу.

Середина листа остается пустой.

— Что это значит, рабби? — спрашивает автор.

— Я чту закон. А в Торе сказано: "Удаляйся от лжи".

Раввин — автору:

— Какая жалость, что вы не жили во времена великого Маймонида (XII–XIII вв.).

— Вы считаете, мою книгу можно поставить рядом с его трудами?

— Что за чепуха! Просто в таком случае вы докучали бы ему, а не мне!

Гаон — таков был титул ведущих религиозных мыслителей в самые ранние постталмудические времена. В Новое время "гаон" стало почетной, но ни к чему не обязывающей формой обращения к особо уважаемым раввинам.

Некий автор, полный невежда, написал комментарии к Раши (знаменитый средневековый толкователь Библии). Ему очень хотелось получить рекомендации одного высокоученого раввина, он принес ему отзывы каких-то неизвестных раввинов, которые величали этого автора не иначе как "гаон". Раввин так выразил свое мнение о рукописи:

— Мои коллеги были правы, называя вас гаоном…

— Я счастлив слышать это от вас!

— Дайте мне договорить! Я хочу сказать: самые древние гаоним (мн. число слова "гаон") тоже не знали Раши. (Имеется в виду: они жили до Раши.)

Раввин:

— Из вашей книги я почерпнул нечто очень ценное.

— Это для меня большой комплимент!

— Да… Прежде я и понятия не имел, что в Ковно есть типография.