Основательно знали иврит лишь мужчины. Женщины читали Библию обычно в переводе на идиш.

У женщины по имени Гитл была старая, засаленная Библия. В ней склеились две страницы. Гитл, не замечая этого, читает историю Адама и Евы — и сразу перескакивает к Ною: "Адам познал Еву, жену свою… и осмолил смолою внутри и снаружи".

В другой раз Гитл читает, как Иосиф был брошен братьями своими в ров, и горько плачет:

— Бедный мудрец, бедный сиротка! Ой, до чего ужасен этот мир!

Спустя год она натыкается на то же место в Библии, читает его снова — и восклицает сердито:

— Простофиля! Не заслуживаешь ты никакого сострадания! Теперь-то ты уже знаешь, что за люди твои братья, — так зачем опять имеешь с ними дело?

Гитл читает о языческих идолах: "Есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат" (Пс. 113, 13).

— Ой, несчастные калеки!

Евреи в Восточной Европе презирали ремесленников за их скудное религиозное образование.

Еврейский цех сапожников устраивает званый обед. На обеде должна быть приятная, дружелюбная атмосфера, поэтому тем, кто умеет читать "малый отиот" (мелкий шрифт, на котором написаны комментарии к Библии), приходить туда нежелательно, чтобы не портить праздничное настроение остальным. У входа поставлен сапожник с крепкими мускулами…

К двери приближается незнакомый еврей.

— Стой! — строго окликает его страж. — Не окажется вдруг, что вы ламдан (дословно: ученый)?

Еврей, удивленно:

— Я? Я что-то такое вспоминаю слабо, как ребенком в хедере читал какую-то историю про одного человека, который кого-то другого накормил чечевицей… Вот только не помню, кто и кого: то ли Корей Халева, то ли Валак Валаама…

Сапожник-страж, строго:

— Ламдан, убирайся вон!

Иешиве-бохер:

— Ребе, одного я только не пойму: как это получалось, что Лавану удавалось обманывать такого умного, благочестивого человека, как его племянник Иаков?

— Чего тут не понять? — отвечает раввин. — Лаван сказал себе: если мужчина способен четырнадцать лет служить ради женщины, то с ним можно делать что угодно!

Еврей молится:

— Господь всемогущий, Ты проявляешь жалость и милосердие ко всяким чужим людям — а меня Ты почему забываешь?

Еврей читает молитву:

— Ата бахартану миколь ха-амим — "Ты избрал народ наш среди других народов"… Всевышний, во что же это нам обойдется?

В последний день Суккос — Праздника Кущей — евреи возносят к небесам молитву о дожде.

Едва хазан закончил слова молитвы, как хляби небесные разверзлись, и на землю хлынул ливень.

— Видишь, — гордо говорит хазан знакомому, — моя молитва была услышана на небесах в ту же секунду!

— Вот из-за таких, как ты, — ворчит знакомый, — случилось еще одно чудо: всемирный потоп.

Пекарь в синагоге во всю глотку выкрикивает слова молитвы. Сосед говорит ему:

— Уверяю тебя: если ты будешь орать меньше, а булки делать побольше, Господь услышит тебя скорее.

Ицик, молясь в синагоге, жалуется громко:

— Дай мне хотя бы десять шиллингов, Господь всемогущий, чтобы я купил хлеба детям! Всего десять шиллингов!

Богатый еврей рядом с Ициком лезет в карман:

— Вот тебе десять шиллингов, только, пожалуйста, не отвлекай внимания Господа от меня!

Вариант.

— Вот тебе вдвое больше, и не отвлекай Господа по пустякам.

Кучер-еврей, который служит у раввина, смазывает дегтем колеса экипажа и бормочет себе под нос молитву. Оказавшийся рядом поляк с возмущением говорит раввину:

— Вы, евреи, даже во время молитвы смазываете колеса!

— Все наоборот, — объясняет ему раввин, — мы молимся, даже когда колеса смазываем.

Женщина в отчаянии прибегает к раввину: у ее ребенка никак не проходит понос.

— Прочти Теилим (псалмы; в случае необходимости их произносят как молитву), — говорит ей раввин.

Еврейка выполняет совет, и ребенок выздоравливает. Но через несколько дней она снова у раввина. На сей раз у ребенка — прямо противоположные симптомы.

— Прочти Теилим, — снова говорит ей раввин.

— Как же так, рабби? — недоуменно спрашивает женщина. — Теилим ведь закрепляет!

Мать:

— Ребенку сегодня хуже. Надо еще сильнее уповать на Бога.

Отец:

— Какое легкомыслие! Не надо уповать на Бога! Прочитай лучше Теилим!

В Йом Кипур, день строгого покаяния и поста, когда евреи с утра до вечера вымаливают прощение за каждый час прожитого года, Гедали входит в "шул" (синагогу, дословно — школу), погруженный в глубокую задумчивость. Просмотрев свои бухгалтерские книги, он обнаружил беспросветный дефицит. Но он берет себя в руки и начинает молиться. Когда Гедали подходит к тому месту, где перечисляются совершенные человеком грехи, он хлопает себя по лбу и говорит с облегчением:

— Хоть тут что-то сходится!

Йом Кипур — день примирения. Калман приходит в синагогу и видит вокруг множество своих конкурентов и недоброжелателей. Совершив покаянную молитву, с просветленной душой, полный самых благих намерений, он подходит к одному из знакомых, жмет ему руку и говорит прочувствованно:

— Желаю тебе всего того же, чего ты желаешь мне!

— Ты опять за свое! — отвечает тот с горечью.

В некоторые еврейские праздники во время богослужения принято трубить в особый рог, так называемый шофар. Извлекать звуки из шофара совсем непросто, поэтому перед праздниками проходят долгие тренировки.

Евреи дуют изо всех сил — шофар остается нем. Что делать?

— Надо прочитать Теилим, — считает один.

— Нет, надо налить в шофар уксуса, — возражает ему другой.

Рабби:

— Для верности прочитайте Теилим с уксусом.

Еврейские религиозные ритуалы предписывают, чтобы в обычные дни недели, совершая утреннюю молитву, мужчины — и только мужчины! — надевали так называемые филактерии (особые ремешки с коробочкой, в которой находится пергамент с текстом молитвы).

Еврей с нетрадиционной сексуальной ориентацией подверг себя операции и вышел из клиники уже как женщина. По прошествии нескольких недель врач поинтересовался, испытывает ли его пациент мужские потребности.

— Да, знаете, по утрам, едва я проснусь, у меня каждый раз возникает потребность надеть филактерии.

В шабес евреям нельзя ни зажигать огонь, ни гасить его. В некоторых городах и местечках община нанимала гоя, нееврея, который вечером ходил из дома в дом и гасил свечи.

Однажды гой запоздал. Семья не решается пойти спать, пока кругом горят свечи.

Тут отцу приходит в голову блестящая мысль. Он подзывает маленькую дочку, подводит ее к свече и говорит:

— Ривка, ты уже совсем большая девочка. Ты знаешь, как называется наша пасха? Скажи это громко и четко!