Перевод Т. Стрешневой
Заря на темный небосвод живую краску льет,
Венера, ясная звезда, светлеет поутру.
И воробьеныш на стрехе готовится в полет,
и в ранних хлопотах снует старуха по двору,
и ото льда вода в арыке синяя с утра,
и побелели кудри трав от инея с утра.
Суворовцев высокий дом с асфальта подобрал
свою разостланную тень, и вновь светла панель.
И фанфарист: «Подъем! Подъем!» — надувшись, заиграл,
и Саша щеткой что есть сил шерстит свою шинель.
В весенней утренней заре такая бодрость есть.
И в маленькой его груди кутузовская гордость есть.
Лишь час назад начав свой путь на площади Ходры,
трамвай прогрохотал перед крыльцом у нас.
И круглый месяц, чтоб заснуть тихонько до поры,
с трибуны неба, побледнев, скатился и угас.
С «Текстиля» слышен бас гудка — настал работы срок.
И шум Бозсу издалека доносит ветерок.
Как длинный черный караван меж солнечных лучей,
плывет мазутный жирный дым, а хлебокомбинат
всю ночь без устали шумел, и от его печей
струится сытости, тепла и счастья аромат.
Угля трещат в печи торцы, уж хлебы подошли
В райпищеторге продавцы прилавки подмели.
Окутавший аэродром серебряный туман,
рыча, пропеллеры секут и режут на куски.
И самолетов косяки плывут из дальних стран.
Над изобильною землей пути их высоки.
«Снесите, соколы, от нас друзьям большой салам.
Москва? Кавказ? В счастливый путь летите, братья, к нам!»
Машины, раздвигая лбом сияющий рассвет,
гудят на весь Узбекистан, друг друга обходя;
и хлопок, бел, как горный снег, как яблоневый цвет,
плывет меж стен, на облака немного походя.
Для сбора хлопка горожан на помощь ждет кишлак.
Их провожают до полей Салар и Куркилдак.
Показывают три часа вокзальные часы,
с московской точностью состав доставил паровоз.
И путники спешат узлы поставить на весы.
С прибытием, друзья! Экспресс вас хорошо довез?
Широкогрудый город мой, встречай своих гостей!
Дорожную усталость их водою смой скорей!
Напротив дома моего — специалистов дом.
За этим вот большим окном живет мой друг Попов.
Минула ночь, а лампы свет не гас в проеме том.
Работе преданный, Попов ей жизнь отдать готов.
Заря сквозь музыку в окно вплывает, заалев,
сегодня за ночь музыкант из нот соткал напев.
Почти по-заячьи пуглив у акушерки сон.
Дремоту робкую у ней забота гонит с век.
Раздался вдруг младенца крик, — о, как прекрасен он!
Сегодня в ночь на белый свет родился человек.
С утра над городом плывет как бы далекий гром,
и в общий хор свой голосок принес родильный дом.
На улице поднялся шум. В чем дело? У Олмас,
смеясь, чернила пролила шалунья Хадича;
бегут учиться школяры, уже девятый час.
Я и не спал еще, а ночь дотлела, как свеча.
Дневное солнце поднялось на высоту копья.
И начинает пир труда рабочая семья.
Как поцелуя одного не хватит на всю жизнь,
так этот стих, что поцелуй, и сладостен и мал.
Но утра моего заря позолотила высь,
еще день жизни впереди, он только что настал.
Его сокровища трудом себе добуду я.
Писать стихи, писать стихи до ночи буду я.
Твоя заря, родной Ташкент, прекрасна для меня.
Как друг, ты примешь всё мое и мне свое отдашь.
Теплей весны твоя зима, а ночь светлее дня.
Я не сменяю ни на что тебя, мой древний Шаш.
Узбекистана красота, веселья чаша ты.
Востока светлое окно, столица наша ты.
1946
Кем ты был,
кем ты стал,
чем богата душа твоя?
О сердце, дай полный отчет,
ничего не тая!
Есть в крови твоей
притязанье на первенство.
Радуга — твоя соперница.
Ты оспариваешь у нее
лучезарность,
сердце мое!
Как сияет, горит по весне
солнце в капле —
солнце во мне!
Благодатна сладость жизни!
Она
и в крупице соли
заключена.
Ждет под снегом весну фиалка.
Спит земля, дыша тяжело,
спят снега на земле вповалку,
а ячмень, лишь станет тепло,
язычок свой вытянет,
влаги жаждая.
Всё и вся — бытие,
клеточка каждая.
Скрыта в атомах мощность вулканов злая.
В электрический волосок
тайну рек
вгоняет воля людская,
разноцветен
и одноцветный цветок.
Всюду жизнь — ее напряженье.
Сам покой — загадка движенья.
Среди размышлений,
полных радости
сокровенной,
тает ночь, —
я светлей не знавал ночей.
Излученьем действительности,
как лучами рентгена,
я пронизан весь
до мозга костей.
Триста биений сердца
до Нового года.
Жизни равно
биенье одно.
Каждый кирпич
нами созданного
мира свободы —
это наша душа.
О мой мир,
за твое торжество
я отдам свое сердце.
Всё биенье его.
Новый год мы встречаем…
В эту ночь друзья прилетели.
Старый год оставляет
Новому году на память
очень многое —
всё, что мы сделать успели.
Словно том недочитанный
с павлиньим пером меж листами.
Пирамиды, сфинксы…
Навои, Аристотель…
и сонмы
древних песен —
не вечные образцы
достижений на нашей планете.
О дыханье современников,
ты лишь одно способно
обновить на звезде нашей древней
воздух тысячелетий!
О битва кровопролитная,
в которой
мы победили,—
испытанье терпения
и мужества
нашего стана!
Знамя
каждой нашей дивизии
в силе
написать
кровью павших
тысячу новых дастанов?
Фархадгэса огни —
как драконовых глаз
горенье,
как сверкающий водопад.
А берега Сырдарьи —
словно том
из собрания
исторических сочинений, —
приходи и читай
от зари и до новой зари.
Счастье истинное —
та земля, где родился ты,
где трудился
Мать, цветник, колыбель,
мастерская твоя, пот со лба…
И могила твоя в день кончины твоей,
то, чем жил, чем гордился, —
вот она,
мать-земля твоя…
Совесть твоя и судьба?
На земле твоей
осуществлены
права,
составляющие гордость
каждого человека,
поднята высоко твоя голова.
Счастлив ты,
носящий
имя узбека.
Партии
спасибо!
Партия — источник света!
За нее бокал
поднимаю
этот!
1947
