Капитан Питер Молтби, главный метеоролог “Атмиона” и помощник астронавигатора, с болью подумал, что судьба его решена. Он был инициатором политики совместных действий гиброидов с народами Пятидесяти Солнц. Не могло быть и речи о том, чтобы, спасая себя, поспешно отказаться от этой позиции.

Свою единственную надежду Молтби связывал с тем, что “волки космоса”, как часто называли военные корабли Пятидесяти Солнц, всей стаей быстро расправятся с одним кораблем землян.

Они полетели навстречу своей гибели.

Она проиграла голосование со счетом 9:10 и мрачно отдала приказ изменить курс и возвращаться домой.

Спустя несколько часов поступил запрос из отдела связи:

— Мы по-прежнему передаем в эфир данные о своем курсе?

По крайней мере на это ее власть еще распространялась.

— Несомненно, — коротко сказала она.

На следующий день ее разбудил сигнал тревоги.

— Тысячи кораблей прямо по курсу! — доложил капитан, начальник оперативного отдела.

— Боевая скорость! Оружие к бою!

Когда это было выполнено и скорость корабля снизилась до менее чем тысяча миль в секунду, она обратилась к капитанам — членам Совета.

— Итак, господа, — сказала леди Лорр, не скрывая своей радости. — Могу ли я рассчитывать на получение вашего согласия начать боевые действия против правительства, упорствующего в своем непонимании наших самых лучших намерений? Оно демонстрирует сейчас способность предпринять самые враждебные действия против земной цивилизации.

— Глория, — сказала одна из женщин, — не мучай нас. Это тот самый случай, когда ты права.

Решение принять бой было единогласным. Потом возник вопрос:

— Будем их уничтожать или возьмем в плен?

— Возьмем в плен.

— Всех?

— Всех.

Флот Пятидесяти Солнц и земной корабль находились на расстоянии около четырехсот миллионов миль друг от друга, когда “Звездный рой” поставил специальное поле, охватившее обширную часть космического пространства.

Это была сильно искривленная мини-вселенная. Корабли Пятидесяти Солнц, следовавшие по курсу прямо вперед, возвращались на свои первоначальные позиции по круговым орбитам. Попытки вырваться из ловушки на сверхсветовых скоростях ни к чему не приводили. Ракеты, нацеленные на источник наведения поля, возвращались назад, их приходилось взрывать в космосе, чтобы они не поразили собственные корабли. Установить связь с какой-либо планетой Пятидесяти Солнц было невозможно. Субкосмическая радиосвязь не работала.

Примерно через четыре часа “Звездный рой” выпустил в сторону вражеских кораблей лучи захвата. Один за другим неумолимо притягивались корабли к гигантскому звездолету.

В этот момент всем офицерам метеорологам и астронавигаторам Пятидесяти Солнц был дан приказ немедленно покончить жизнь самоубийством.

На “Атмионе” Молтби был в числе тех, кто прощался за руку с вице-адмиралом Дрианом. Сразу же после этого он нацелил свой бластер себе в висок.

В последнюю секунду он заколебался. Он мог бы сейчас овладеть сознанием адмирала и спасти свою жизнь. С горечью и гневом он подумал, как все это бесполезно и тщетно. Открытие Пятидесяти Солнц неизбежно. Рано или поздно это произойдет. И явной бессмыслицей выглядит то, что он сейчас совершит. Но он внушал гиброидам мысль о единой судьбе народов Пятидесяти Солнц. Если потребуется, говорил он, мы будем со всеми вместе до самого конца. Колебания кончились. Молтби нажал кнопку бластера.

Когда команды технических специалистов втянули в чрево “Звездного роя” первые захваченные корабли, торжествующая молодая женщина, командир самого большого звездолета, который когда-либо долетал до Большого Магелланова Облака, узнала о самоубийствах. Ее охватила жалость.

— Оживить всех! — приказала она. — Никто не должен умереть!

— От некоторых ничего не осталось, — последовал ответ. — Они использовали бластеры.

Она нахмурилась. Это означало огромную дополнительную работу.

— Глупцы! Они заслужили свою смерть. — Она замолчала. Затем последовало: — Оказать экстренную помощь! Если потребуется, пропустить целые корабли через трансмиттер с упором на синтез поврежденных тканей и органов.

Поздно вечером она сидела за своим столом, принимая донесения. К ней доставили несколько воскрешенных астронавигаторов, и с помощью лейтенанта Неслор она лично допросила их.

Еще до того, как она отошла ко сну, потерянная цивилизация была обнаружена.

Газы смешивались, расширялись и перемещались через пространство и годы. Остатки десяти тысяч солнц, миазмы утративших энергию взрывов, погасших адских огней, ярость ста миллионов обезумевших солнечных пятен — все бесформенно, бесцельно.

Но это было только начало. Газы уходили в гигантскую черную дыру. Они содержали калий, натрий, водород и большинство других элементов; скорость их перемещения доходила до двадцати миль в секунду.

Прошла вечность, прежде чем силы гравитации сделали свое дело. Первоначальная масса разделилась. Громадные скопления газов в отдельных районах космоса стали приобретать видимость формы, уходя все дальше и дальше.

Наконец они достигли места, где давным-давно тысяча пылающих звезд из антиматерии “пересекла дорогу” главного потока звезд. Пересекла и оставила собственные твердые и газообразные отбросы.

Первый удар оживил огромные скопления газов. Облака электронов обычной материи помчались, как табуны пришпоренных лошадей, столкнулись и врезались в летучие массы позитронов антиматерии, которые напирали с такой же яростной стремительностью. Мгновение — и легкие орбитальные частицы исчезли в яркой вспышке, превратившись в жесткое радиоактивное излучение.

Родился шторм.

Ободранные ядра антиматерии несли теперь громадные, ничем не уравновешенные отрицательные заряды, отталкивавшие электроны, но притягивавшие ядра атомов обычной материи. Последние в свою очередь притягивали антиматерию космоса.

Результат столкновения зарядов был чудовищен. Две противостоящие массы кружились в катаклизме реакции частичной адаптации. Устремившись в разные стороны, они затем постепенно слились в один бурлящий поток.

Неясное вначале новое направление стабилизировалось, после чего фронтом шириной в девять световых лет, со скоростью, почти равной скорости света, шторм с ревом помчался навстречу своей судьбе.

Половину столетия звезды заглатывались, пережевывались и выплевывались им, и только мощные излучения, бомбардировавшие окружающее пространство, указывали на то, что они были центрами невидимого атомного опустошения.

На четыреста девяностый звездный год своего существования шторм в долю секунды пересек орбиту новой и разбушевался еще сильнее.

На стереоскопической карте главного метеорологического управления на планете Кайдер III шторм был окрашен в оранжевый цвет. Это означало самую сильную из более чем четырехсот бурь в районе Пятидесяти Солнц Большого Магелланова Облака.

Он выглядел как неправильной формы пятно на широте 473, долготе 228, 190 парсеков от центра. Но это была система принятых на Пятидесяти Солнцах координат, которая не имела никакого отношения к магнитному центру Облака в целом.

Данные о Новой еще не были нанесены на карту. Когда это произойдет, цвет шторма будет изменен на агрессивно-красный.

Они перестали рассматривать карту. Молтби стоял среди группы советников у большого окна и смотрел на земной корабль. Тот выглядел отсюда маленьким штрихом в глубине неба, но старики в зале не могли оторвать от него глаз: казалось, эта черточка в небе таила в себе дьявольское очарование.

Молтби был спокоен, сосредоточен, и все-таки чувство иронии и горечи в отношении к окружающим не покидало его. Было забавно, что эти… эти люди с Пятидесяти Солнц в час опасности обращаются именно к нему. От отвел глаза от корабля и пристально посмотрел на тучного, с покрытым испариной лицом, председателя муниципалитета Кайдара III. Советник, не подозревая о команде, поступившей от Молтби, повернулся и сказал: