— Он знал, что ты — вампир.
— О, он ни черта не знал.
— Но ведь ты действительно вампир.
— Да, но я не трогала его жену и дочь. Это была Линда Латам, а не я. Мы вовсе не раздираем людей на части. Этого нельзя делать, если хочешь прожить долго. Слегка целуем их во сне, чуть — чуть пососем. Не больше пинты. На следующее утро они просыпаются и обычно даже не догадываются, что с ними что-то случилось. Нельзя высасывать из людей всю кровь. Линда сделала это, потому что ее приятель бросил ее ради Марты Радли.
— Ревнивый вампир?
Нахмурившись от возмущения, Бонни воткнула ему пальцы под ребра.
Он поежился.
— Ой. Не надо.
— Ты что же, считаешь нас совсем бесчувственными?
— Не знаю, что и думать.
Бонни опять обняла его.
— Я здесь, Ларри. И все хорошо. Все просто прекрасно. Грязный ублюдок мертв, а Лейн жива.
— Благодаря тебе, — прошептал Ларри.
— Ты вернул меня к жизни, иначе я не смогла бы сделать этого. Ты вытащил проклятый кол из меня. Я так… — Голос у нее задрожал. Она подняла глаза, и Ларри увидел в них слезы. — Я так рада вернуться. Я всегда буду любить тебя за это, — Ларри. И так счастлива, что смогла… смогла что-то сделать для тебя.
Опустив голову, он поцеловал Бонни по очереди в оба глаза. Они были влажными. Слезы были солеными на вкус.
Она шмыгнула носом.
— Ладно, мне пора.
— Ты не можешь сейчас уйти, — сказал Ларри. — Уже утро.
Она потерлась лицом о его халат, опять шмыгнула, потом вздохнула.
— Я и сама хотела бы остаться, но здесь и так случилось слишком много всего. Я уйду куда — нибудь, чтобы начать сначала.
Бонни шагнула назад, но он схватил ее за плечи.
— Ты сгоришь, — сказал он.
— Ты насмотрелся слишком много фильмов, Ларри. Я люблю солнце. — Она протянула руки, откинула назад голову и закрыла глаза. — Оно, как теплые руки. Теплые руки, ласкающие меня. — Она вздохнула. — Я думаю отправиться к океану и буду бродяжничать там.
— Я не хочу, чтобы ты уходила.
Их глаза встретились. Она грустно улыбнулась.
— Хочешь держать меня в своем гараже?
— Мы могли бы что — нибудь придумать…
Она приложила палец к его губам, чтобы он замолчал.
— Я не могу остаться. Ты и сам это знаешь. Но я всегда буду любить тебя. — Она положила свои руки ему на плечи, притянула его к себе и нежно прижалась своими губами к его губам. Затем она поцеловала его в щеку. Затем сбоку в шею.
Там ее губы приоткрылись, и в его кожу скользнули ее зубы.
Внезапное чувство паники тут же улетучилось. Он ощущал ее губы, слышал мягкие сосущие звуки. По всему телу распространилось приятное тепло. Закрыв глаза, он представил себе Бонни, стоявшей обнаженной на берегу, протянув руки, повернув лицо к солнцу, теплый ветерок развевает ее золотистые волосы.
Она перестала сосать. Вынула из него зубы, и он почувствовал острую боль потери. Она полизала его шею, поцеловала ранку. Запрокинув голову, она смотрела на него с такой нежностью и любовью, что Ларри подумал, что сердце его не выдержит. У нее на губах блестела его кровь.
— Теперь ты всегда будешь со мной, — сказала она, севшим от волнения голосом.
— Ты хочешь сказать… что сделала меня вампиром?
Ее губы тронула улыбка.
— Нет. — Шагнув от него, она положила ладонь на грудь. — С этой минуты ты будешь со мной здесь. — Затем подняла руку и приложила пальцы к виску. — И здесь. Если я когда — либо тебе понадоблюсь, я узнаю об этом.
— Ты мне нужна сейчас.
— Нет. Не сейчас. Но, может, когда — нибудь. И если это когда — либо случится, я вернусь.
— Но…
Она исчезла. Она не повернулась и не ушла. Не исчезла в облаке дыма. Не растворилась. Ее вдруг просто не стало. Ларри смотрел на дневной свет, падающий в дверь гаража.
— О, Бонни, — прошептал он.
Его глаза наполнились слезами, и он опустил голову.
На полу гаража, между молотком и колом, стояла белоснежная чайка и смотрела на него.
Ларри присел.
Взмахнув крыльями, чайка опустилась на его колено. Она склонила голову набок.
— Ты, наверное, шутишь, — пробормотал он. Птица клюнула его в колено. Но не очень сильно. Затем взлетела. Сделала круг над его головой, задев крылом, направилась к двери гаража и взмыла навстречу солнечным лучам.
