– Ты меня уволишь? – наконец, произнесла она.

– Она сказала, что это уже не поможет…

– Тогда что? И почему вообще кто-то должен погибнуть? И при чем тут я?

Евгения устало провела рукой по волосам и ответила:

– Я не знаю… Сама думала, как это сможет произойти, ведь у нас есть и опасные производства, например, химия, цианиды, может, в этой связи… Но ты слишком далеко от заводских дел, и не в них вопрос. Таисия сказала, что предотвратить зло может только правда. Я не сразу ее поняла, но она сказала, что есть какая-то одна главная правда, которую мы должны рассказать друг другу о себе.

– Какая же правда? И как это поможет?

– Думаю, правда – это то, что никто о нас не знает… Я долго думала, что должна рассказать тебе, какую именно правду, и совсем не представляю, что должна рассказать мне ты. Таисия сказала, что только ты сама можешь это знать.

«Ну, я-то, конечно, прекрасно знаю. Интересно, что она сделает, если услышит: «Дорогая Евгения, моя правда заключается в том, что Яна Чернова – шпион, подосланный в вашу процветающую компанию удачливым черным рейдером Егором Луниным. Правда, твой «Свет» ему не нужен, а нужно ему то, сама пока не знаю что, и рано или поздно мы это у тебя заберем».

Яна еще ниже опустила глаза, ощущая, как мечутся ее мысли, пытаясь рационально объяснить то, что она только что услышала от Евгении.

– Понимаю, что ты чувствуешь, но прошу тебя просто верить мне.

Карие глаза с сомнением посмотрели в зеленые. Евгения казалась взволнованной, почти отчаявшейся, и все равно в ее лице читалась надежда, что помощник поверит ей.

Яна поднялась и сделала несколько шагов по краю обрыва, глядя себе под ноги. Евгения тоже встала, не отрывая от нее пристального взгляда. Девушка чувствовала это выжидательное внимание, но продолжала сосредоточенно размышлять. Конечно, она ни на секунду не поверила в эту историю с провидицей, но что тогда на самом деле стояло за этим бредом? Что или кто? И когда Яна задала себе последний вопрос, то паззл у нее, наконец, сложился.

«Ну, разумеется, Карпов. Бывший лучший следователь явно что-то пронюхал, непонятно пока, каким образом. Эта безумная сцена в пещере – продолжение инсценировки с аварией. И где только такую старуху выискали… наверное, играет в местном ТЮЗе Бабу-Ягу. Плохо дело… Хотя… если они подбираются так издали, а не берут в руки прутья арматуры, значит, у них на меня ничего нет, кроме смутных подозрений и надежды на мою впечатлительность и слабые нервы».

Дойдя до этой точки рассуждений, Яна почувствовала себя заметно более уверенной и стала спешно продумывать линию своего поведения. Она понимала, что должна сыграть, но только Ольховская, похоже, прекрасно чувствовала фальшь. Рядом с ней Яна всегда старалась даже не думать о своих истинных целях, она боялась, что та что-то заподозрит по ее виду. Значит, игра должна быть как можно более искренней и тонкой. Девушка остановилась и, тщательно подбирая слова, сказала:

– Евгения, послушай, все это очень странно для меня. Я никогда не верила во все эти сверхъестественные штуки… Но если ты веришь, я, конечно, постараюсь вспомнить и рассказать тебе это главное… эту правду. Только мне надо сначала самой понять, что это должно быть.

Яна подняла глаза и растерянно посмотрела на Евгению. Та несколько секунд всматривалась в ее лицо, а потом кивнула.

– Да, я понимаю. И потом, тебе надо не только рассказать, но и выслушать то, что я буду рассказывать о себе. Поэтому скажи, когда будешь готова. Тогда и поговорим обо всем. Только… постарайся не откладывать надолго.

Помощник испытала смешанное чувство облегчения, что разговор прошел гладко, досады, что пока не удастся выслушать исповедь босса, и тревоги, оттого что рано или поздно ей придется рассказать какую-то полуправду о своем прошлом. Прошлом, в котором не было ничего, о чем ей было бы легко вспоминать.

– Онегин, я скрывать не стану: безумно я люблю Татьяну! – это пылкое признание, пропетое сочным баритоном, могли услышать все окрестные села.

Яна подняла голову и посмотрела, что послужило причиной восхищения Липатова. Тот сидел у костра, вытянув ноги, и довольно жмурился, расположив на коленях дымящуюся миску. Рядом стояла немного смущенная Татьяна Карасева – Яна вспомнила, что она работала в дирекции по маркетингу.

– Уже готово? Я тоже хочу, – оживился Панин.

– Все хотят, – заметил Петрусь, поспешно поднимаясь с бревна.

Через полминуты на месте осталась только Яна и Липатов, остальные «световцы» бросились к находящемуся в небольшом отдалении второму костру, и веселое громыхание разводящего о железные миски свидетельствовало, что уха пользуется бешеной популярностью.

«Немудрено, – подумала Яна, прихлопывая усевшегося на руку комара, – обед был не очень сытный, а энергии днем потратили немало».

Липатов ел с большим аппетитом, издавая довольные мурчащие звуки, и девушка почувствовала, как голод понемногу просыпается в ней. «Вот только где бы взять сил, чтобы подняться и сходить за своей порцией», – задумалась она. Ее руки и плечи после дня напряженной гребли гудели, и почему-то она не чувствовала ног, хотя целый день, как и остальные «световцы», провела, работая веслом в рафте. Впрочем, возможно, виной ее усталости была прошедшая неделя, в течение которой Яна каждый день работала допоздна, готовясь защищать своей проект, а, получив утром в четверг полное его одобрение у Ольховской, потом весь день разгребала накопившиеся дела.

Всю неделю девушка совершенно не замечала охватившей коллег лихорадки, с которой они обсуждали намеченный на выходные корпоративный сплав на рафтах, и только сдав проект, осознала, какие активные выходные ее ждут. Выдвинуться было решено в пятницу, отработав всего два часа; за это отведенное на работу скудное время Яна усиленно пыталась доделать всё незавершенное, так что, когда она отмахнулась от третьего напоминания Юли, что пора выходить, в кабинет зашел Алекс, ни слова не говоря, повесил на одно плечо ее спортивную сумку, а на другое закинул брыкающегося помощника, и в таком виде доставил ее к огромному автобусу, который должен был отвезти их к точке начала сплава.

Корпоративных мероприятий в «Свете» было немного: Яна слышала лишь о массовом катании зимой на горных лыжах, где Васильев сломал ногу, велосипедном походе в мае (она пропустила его из-за командировки на Урал, которая заняла и выходные), и вот теперь – рафтинг. Привычных же всем корпоративов, предполагающих всеобщее братание и пьянство под пение приглашенных «звезд», в «Свете», похоже, вообще не практиковалось из-за нелюбви Евгении к подобным застольям.

Яна очнулась от своих мыслей, когда прямо перед ней нежданно оказалась тарелка с наваристой ухой. Она подняла голову и увидела подмигивающего ей Сергея Панина.

– Гуманитарная помощь пострадавшим в борьбе с рекой, – прокомментировал он свой поступок.

– Спасибо, друг, – растроганно произнесла девушка, и принялась за еду.

Они плыли сегодня с Паниным и еще шестью гребцами в одном рафте, и ей пришлось выложиться по максимуму, когда парень решил обогнать экипаж Карпова. Им было нелегко, потому что сотрудники службы безопасности регулярно ходили в «качалку», зато Сергей хорошо знал течение реки и направлял рафт таким образом, что оно здорово им помогало. Яна улыбнулась, вспомнив озадаченное выражение лица Николая Петровича, когда их рафт вырвался вперед.

Общее радостное чавканье вокруг достигло апогея, Липатов уже побежал за добавкой, а сытая Яна ощущала в себе такую благость, что даже перестала отгонять комаров, которые были в этих местах удивительно злыми и практически невосприимчивыми к репеллентам. Девушка смотрела на пламя декоративного костра (на нем ничего не готовили, для этого был второй, дальний костер), на мужчин, которые в надвигающихся сумерках ставили последние палатки, на Карпова, запивающего банку варенья огромной кружкой чая, она слушала шелест ветра в ветвях деревьев, окружавших большую поляну, и легкий плеск волн о высокий берег, где они расположили свои рафты и разбили лагерь, и чувствовала себя почти счастливой.