— Ну, уверен, это были только слова.

— Будем надеяться. Однако выглядел он вполне на это способным. Мы знаем про его припадки ярости, и если бы вы видели выражение его лица…

Она сделала это, я знал. Рассказала ему. Нетрудно было вообразить, с каким наслаждением. Я ощутил прилив непомерной вины при мысли об этом несчастном, замученном человеке и о том, как я не только усугублял его страдания, но наслаждался этим, видя себя прямо-таки творящим справедливую кару. Я был орудием Луизы, но я и уподобился ей. Мной овладело ледяное онемение, я попытался стряхнуть его неуместной, оскорбительной озабоченностью судьбой человека, которого так ранил.

— Вы не попытались остановить его, урезонить?

— Разумеется. Но он полностью помешался. Если бы вы его видели…

— Да, вы говорили.

— Он меня просто напугал, скажу вам откровенно.

— Так что же нам делать? Пожалуй, стоит снова обратиться к доктору Мараньони.

— Я это уже сделал! Естественно, это было первым, что пришло мне в голову. Я попросил его встретиться с нами в палаццо. Я практически уверен, что Корт направлялся туда.

— Правда?

— Да. Может быть, нам тоже следует пойти. И еще я послал записку Дреннану. Мне кажется, он человек полезный в критические моменты. Возможно, Корта надо будет связать. Помешать ему причинить вред себе.

И мы пошли, как только я успел приготовиться. Я захватил с собой увесистую трость — думаю, из-за фразы Лонгмена, что Корт готов убить меня тут же на месте. Мы шли через лабиринт улиц и проулков. Я был бы рад сказать, что мы бежали во всю прыть, но Лонгмен был совершенно на это не способен. Меня устраивало, что он был со мной, хотя его плохо скрываемое предвкушение какой-нибудь скандальной сцены раздражало. Он прожил в Венеции много лет и знал каждую улицу. Впервые за все мое пребывание там я добрался до цели не заблудившись. Двое рабочих стояли перед воротами, которые были заперты. Там был и Дреннан, пытавшийся открыть дверь. Он выглядел слегка озабоченным, и это тревожило — Дреннан никогда не выглядел озабоченным чем бы то ни было.

— Что происходит?

— Не знаю. По-видимому, пару дней назад Корт попросил Макинтайра прийти помочь ему повалить какой-то столп. Макинтайр явился примерно час назад и вошел внутрь. Завязался какой-то спор, и Корт начал кричать на него. Затем вытолкал всех рабочих вон и запер двери.

— Но почему?

— Они толком не поняли. Но кажется, Корт сказал что-то о людях, которые хотят забрать заодно и его здание.

— Заодно?

Дреннан пожал плечами.

— Поглядите.

Он кивнул на одного из рабочих Корта. Глаз у него покраснел и распух, а лицо кривилось от ярости.

— Неужели Корт? — сказал я недоверчиво.

— Видимо. Макинтайр вошел в здание, и Корт совершенно обезумел. Начал кричать на рабочих, выталкивать их, а когда один запротестовал, ударил его. Затем схватил кувалду и кинулся на них, обзывая ворами и предателями. Ну, они и ретировались, что неудивительно. Но они встревожены. Они хорошие люди, а он им нравится, хотя они и считают его слегка помешанным.

— Макинтайр может постоять за себя, — сказал Лонгмен неуверенно.

— Возможно. Но вот Корт? — возразил Дреннан.

— Не попробовать ли нам покричать через стену? — предложил Лонгмен.

И мы попробовали. Но это было бесполезно. Вход в здание находился по ту сторону двора во многих ярдах от нас. Стена была высокой, дверь массивной. Если либо Макинтайр, либо Корт был бы снаружи, он бы услышал, но не внутри здания.

Мы с Дреннаном переглянулись.

— Что вы думаете?

Дреннан пожал плечами.

— На мой взгляд, ничего по-настоящему скверного произойти не может. Не представляю, чтобы Корт действительно затеял драку с Макинтайром. Он же вполовину его меньше.

— Там есть ящики со взрывчаткой, — сказал рабочий. — Большой англичанин привез их два дня назад. Нам сказали, что они опасны и запретили подходить к ним.

Дреннан взял руководство на себя. Он поговорил с рабочими. Один повернулся и ушел, второй поманил нас следом за собой.

— У него есть лодка. Мы можем подгрести к фасаду дворца по каналу и проверить, не удастся ли войти через парадную дверь. Но она может быть заперта.

— А второй?

— Я послал его поторопить Мараньони.

Мы прошли по проулку к каналу, и несколько минут спустя появилась лодка с одним из рабочих на веслах. Он выглядел на редкость спокойным, учитывая, как взволнованы были мы. Он оказался хорошим гребцом и молчаливым. Он жестом пригласил нас сойти в его лодку, начал грести быстро и безмолвно по узкому проливчику, а затем по каналу к парадному входу в палаццо.

Я сразу же узнал его: то самое здание, перед которым пел старик: я видел окно, в котором мигнул свет, а оглянувшись, увидел мост, на котором стоял тогда. При нормальных обстоятельствах палаццо произвело бы на меня большое впечатление. С воды оно выглядело огромным. Четыре этажа с замысловатыми готическими окнами на главном уровне. Обветшалое, но внушительное даже в этой своей заброшенности. Штукатурка, некогда выкрашенная в сочно-красный цвет, давно пошла блеклыми пятнами, а из щелей между выщербленными кирпичами свисали водоросли. Здание нависало над водой, будто огромный многоцветный монолит. Парадная дверь была большая и забранная толстой железной решеткой, которая, хотя и заржавела, для нас оставалась непреодолимым препятствием. Чтобы открыть ее, потребовались бы специальные инструменты или опытный слесарь.

Дреннан указал на проем в боковой стене — футов пять в высоту, не больше: по этой узкой канавке когда-то доставляли припасы. Темный проем, угрожающий, лишь чуть выше наших голов в утлой лодке. Гребец послушно опустил весла в воду еще раз и направил нас к проему.

Потолок коридора, тянувшегося по левой стороне здания, был знобяще сырым и покрытым слизью, а тьма непроницаемой, пока наши глаза не свыклись с ней. Но вскоре мы различили справа маленькую пристань. А за ней смутно маячили очертания двери. Мы кое-как выбрались из лодки на осклизлый камень. Дреннан впереди, я за ним. Он первым оказался у двери и принялся нащупывать засов. Визгливый царапающий звук сказал мне, что он его нашел. Затем я услышал, как Дреннан крякнул — и треск старого дерева, когда он прижал плечо к двери и нажал.

Полоска света. Совсем не яркого, по обычным меркам, но почти ослепившего наши глаза. Ну, и огромное облегчение. Мы были внутри! Дреннан пошел вперед, я за ним, натыкаясь на его спину, когда он останавливался прислушаться. Стояла полная тишина. Ни единого звука. Даже плеска воды о пристань позади нас.

— Корт! — крикнул я. — Макинтайр! Где вы?

Никакого ответа. Дреннан опять двинулся вперед. Его ноги ступали по плитам пола совершенно беззвучно, и, следуя за ним, я встревожился из-за громкого стука моих сапог. Дреннан словно бы знал, что он делает. Он прошел несколько шагов и остановился, наклонив голову, вслушиваясь. Затем прошел чуть дальше. После одной более долгой паузы он обернулся ко мне. Мы прокрались вверх по короткой каменной лестнице в огромную комнату, примерно тех же размеров, что и парадная зала над ней. И нам открылось жуткое зрелище.

Макинтайр лежал на полу, закинув руку над головой. Из раны на затылке сочилась кровь. Пожалуй, не слишком серьезной раны, ведь крови было мало. Но удар был достаточно силен, чтобы он потерял сознание. Корт сидел возле него на колченогом деревянном стуле со спичкой в одной руке, подпирая подбородок другой. Между нами высился каменный столп, вздымаясь к потолку примерно на пятнадцать футов. А вокруг него — полдюжины свертков. Их обвивала тонкая бечевка, аккуратными кольцами лежавшая на полу.

— Корт! — окликнул я. — Что тут, черт дери, происходит?

Он обернулся и посмотрел на меня.

— А, Стоун! — сказал он абсолютно нормальным голосом. — Давно пора. Я вас ждал.

— Что вы делаете?

Он не ответил.

— Что случилось с Макинтайром?

— Раскомандовался. Сказал, будто я не знаю, что делаю. С меня довольно его опеки.