— Не скажу, что я так уж много знаю о сумасшествии, — сказал он. — Мне доводилось видеть людей, помешавшихся от страха или в припадке ужаса. Но это иной вид безумия.

— Как так?

— Современные методы ведения войны, — ответил он. — Как вы, возможно, догадались, я был военным, солдатом. И видел много такого, чего не хотел видеть, и забыть то, что я видел, будет трудно.

— Вы сражались на стороне конфедератов?

— Да, и мы проиграли. — Он пожал плечами, отгоняя воспоминания.

— То есть вы изгнанник. Странный приют, если можно так выразиться.

Он взглянул на меня и чуть улыбнулся.

— Так было бы, окажись я здесь по этой причине. Ну, — продолжал он, — пожалуй, можно объяснить вам. Почему бы и нет? Теперь все это уже в прошлом. Вы слышали про «Алабаму»?

Я посмотрел на него.

— Военный корабль? Конечно, слышал… Имеет это какое-нибудь отношение к Макинтайру?

Теперь настал его черед удивиться.

— Откуда вы знаете?

— Навел справки.

— Это впечатляет. Нет, правда. Что еще вы знаете о мистере Макинтайре?

— Что в данный момент Англия для него заказана.

Он в изумлении уставился на меня. Я впервые увидел, как его лицо отразило какое-то сильное чувство. И поздравил себя.

— И кто еще знает об этом?

— В Венеции, имеете вы в виду? Никто. Синьор Амброзиан из «Банко ди Санто-Спирито», кажется, считает, что он здесь, поскольку украл кучу денег. А почему вы спрашиваете?

— Потому что моя работа — оберегать его.

— От кого?

— Главным образом от адвокатов янки. Он — живое доказательство виновности «Лэрда». Великобритания настаивает, что никак не могла контролировать переоборудование «Алабамы». Все знают, что это фикция, но пока нет доказательств, ее достаточно. А Макинтайр как раз доказательство, и есть много людей, которым очень бы хотелось побеседовать с ним. И подозреваю, они щедро заплатили бы за такую возможность. От него откупились, приказав ему затаиться, пока дело не будет улажено. А меня наняли следить, чтобы он это условие выполнял. Вот почему я здесь.

— А кто вас нанял?

— Ну, на это я ответить не могу. Ваше правительство, «Лэрд». «Ллойд» в Лондоне. Если иск будет выигран, это обойдется очень дорого в смысле и денег, и репутации. И поскольку я в тот момент был без работы…

— Не понимаю.

Он пожал плечами.

— У меня нет своей страны, и жить среди моих победителей я не хочу. Я же — вернее, был — солдат. Чем мне было заняться? Пасти коров в Техасе до конца моих дней? Нет. Когда все было потеряно, я приехал в Англию искать работы. И это то, что я нашел. Не самая лучшая, но пока сойдет и она.

— Понимаю. Вы очень интересный человек, мистер Дреннан.

— Нет. Но моя жизнь была интересной, если угодно.

— И Макинтайр не может вернуться в Англию?

— Нет, до тех пор, пока вопрос не будет решен. Я хотел, чтобы он уехал в Грецию, сменил бы имя. Но Венеция — его предел.

— Вы можете быть уверены, что я и мой лондонский друг будем абсолютно немы.

— Благодарю вас.

— И он не хочет покинуть Венецию?

— Пока еще нет.

— А если он все-таки решит вернуться в Англию?

— Тогда моим делом будет помешать ему.

— Каким способом?

Дреннан пожал плечами.

— Там видно будет. Пока же он как будто совершенно счастлив тут. Что очень приятно в отличие от Кортов.

— Неуравновешенная натура, — заметил я.

— Да. Но будь я женат на подобной женщине, то был бы не в лучшем состоянии.

— Прошу прощения? — Вопрос был беспричинно оскорбительным.

Я вперился в него гневным взглядом. Он ответил невозмутимым. Он точно знал, что говорит, и говорил это обдуманно.

— Я отправился прокатиться с ней на лодке, она меня пригласила. Мы поплыли на Лидо, хотя мне хотелось объехать внутреннюю лагуну. Я счел ее поведение неуместным.

— Да?

— Да. А теперь мне пора. Как вы знаете, мне предстоит получасовая прогулка до моего жилища. Позвольте пожелать вам доброго утра.

Расставшись с ним, я направился в мастерскую Макинтайра. Я мог бы дойти туда гораздо быстрее, если бы поторопился, но мне требовалось подумать о многом. Дреннан очень рассчитанно предостерег меня. Будь это кто-нибудь вроде Лонгмена или Мараньони, я бы просто отмахнулся, как от вульгарной сплетни. Но к Дреннану я относился серьезно. Он не принадлежал к сплетникам или к сочинителям сплетен. То, что он сказал, никак не могло быть правдой, в этом я был уверен. Но что им двигало? Очевидного ответа я не находил, но теперь у меня возникли другие вопросы.

В мастерской я застал только Бартоли и поздоровался с ним. Мы немного поговорили, и я выразил абсолютно неискреннее сожаление, что не застал Макинтайра.

— Он пошел покормить свою дочку, — объяснил Бартоли по-английски с сильнейшим акцентом.

— Вы хорошо говорите, — заметил я. — Где вы научились?

— Там и сям, — ответил он. — Некоторое время я жил в Англии, а потом познакомился с мистером Макинтайром в Тулоне. Я многому от него научился.

— Но это ведь редкость, вот так путешествовать, верно? Почему вы странствовали?

Он пожал плечами.

— Хотел учиться. А тут для этого никакой возможности нет.

— Вы венецианец?

— Нет, — сказал он презрительно. — Я из Падуи. Тут меня с души воротит.

— Почему?

— Они лентяи. И хотят только жить и умирать.

Говорил он короткими отрывистыми фразами. Сообщал, что считал нужным, и умолкал. В его словах не было ни малейшего украшательства, что освежало, но и слегка обескураживало.

— А второе испытание пройдет столь же удачно, как и первое? — спросил я внезапно.

— Конечно. Почему вы спрашиваете?

— Потому что мистер Макинтайр попросил меня проверить его счета. Как у него с деньгами. А с ними положение скверное. Я тревожусь за него.

Он кивнул.

— Я тоже, — сказал он. — Очень тревожусь. Он хороший человек. Прекрасный инженер. Но он не очень разумен. Вы меня понимаете?

— Да. И его положение очень опасно. Ваше тоже, я полагаю. Ведь от этого зависит ваша работа.

Он пожал плечами.

— Есть и другие работы. Но я желаю успеха мистеру Макинтайру. Разочарование его убьет. Но все будет хорошо. Она сработает в следующем испытании не хуже, чем в первом. Я в этом уверен.

— Очень жаль, — сказал я негромко.

Бартоли посмотрел на меня с недоумением.

— Почему вы говорите так?

Я перевел дух.

— Вам я объясню, — сказал я. — Но вы должны дать мне слово, что никому ничего не скажете.

— Даю.

— Отлично. Так слушайте внимательно. Мистер Макинтайр назанимал деньги очень необдуманно. Если этот его механизм на следующей неделе не сработает, больше денег он не получит. Он обанкротится и не сможет продолжать свою работу здесь. Вы поняли?

— Я это знаю.

— Но будет только хуже, если все пройдет удачно. Он продал патент на механизм ради займа. Не знаю, понимал ли он, что подписывает, но такова правда. Он трудится над тем, что ему больше не принадлежит. Если механизм сработает, он и пенни не получит. Вы понимаете?

Бартоли медленно кивнул.

— Если механизм не сработает, это будет печальной неудачей. Но если сработает, это будет катастрофа.

Бартоли покачал головой.

— Мистер Стоун, какая глупость! Мистер Стоун, мы должны ему помочь. Бедняга! Он слишком простодушен, чтобы противостоять этим людям.

— Согласен. К тому же он слишком прямолинеен, чтобы самому выбраться из этой переделки. Он никогда не унизится до хитрости или обмана, какими бы оправданными они ни были.

Бартоли вопросительно поглядел на меня.

— О чем вы?

— Положение можно исправить, — сказал я негромко.

— Каким образом?

— Я готов уплатить его долги и купить патент. Но если испытание пройдет успешно, нет никаких шансов, что они согласятся продать. Единственная надежда мистера Макинтайра — неудача испытания. Тогда бы я мог уломать кредиторов и обезопасить его изобретение. Но, повторяю, только если испытание завершится неудачей, а мистер Макинтайр, полагаю, твердо решил, что пройдет оно удачно. Он гордый и глупый человек.