— Это крайне необычный визит, — начал граф с теплой улыбкой. Он, казалось, был ничуть не раздражен, хотя я прервал его обед. Голос у него был сочный и культурный, французский выговор — великолепный, и он самым естественным жестом предложил мне сесть. — Кто вы?

— Я пришел к вам, потому что слышал про вас от графини фон Футак.

— Разумеется, любому другу графини в моем доме рады, — невозмутимо отозвался он. — Хотя я не подозревал, что о нашей дружбе широко известно.

— Напротив, ваше сиятельство. Я говорил с графиней о деле, которое несколько меня заботило, и она тогда открыла, что знакома с вами, считает вас другом и посоветовала сообщить вам об этом деле, которое я считаю весьма настоятельным.

— Понимаю. И ее совету всегда должно следовать. Когда закончите, надеюсь, присоединитесь ко мне за обедом. Моя семья всегда рада новым знакомым.

«Видите, я готов поверить в вашу абсолютную сдержанность, потому что неколебимо верю в нее, — вот что он подразумевал. — Вам, без сомнения, будет нетрудно проявить равное понимание».

— Боюсь, я уже ангажирован, иначе я с большим удовольствием принял бы ваше приглашение. Но благодарю за любезность.

— Тогда начинайте.

— Прекрасно. Вы должны понять, что то, что я собираюсь вам рассказать, строго конфиденциально. Разумеется, нет нужды говорить это человеку вроде вас, но мое начальство, если узнает, сочтет мое поведение сомнительным — в лучшем случае. Вам самому придется найти объяснение, как вам стало известно то, что я сейчас расскажу.

Он жестом дал понять, что подобное вполне понятно.

— Хорошо. Я журналист и работаю на «Таймс». В дополнение я работаю на министерство иностранных дел Великобритании.

— Вы шпион?

— Я занимаюсь приобретением любой информации, которая может упрочить благополучие Британии и ее владений. Прошу, не поймите меня превратно, если я скажу, что сведущ в моем деле и что на этом поприще я также — неизбежно — узнаю разное, касающееся также других стран.

— Например, России?

— В самом начале я перенял мое место у человека по имени Арнсли Дреннан, который впоследствии нашел себе применение, продавая свои услуги тому, кто больше предложит. Он человек крайней жестокости и низкой морали. Его история — войны, обман и убийства. Он американец.

— Продолжайте.

— О нем мне известно сравнительно мало. Как и всем прочим. Ему под пятьдесят, и некогда он воевал на Гражданской войне в Штатах. Там, полагаю, он начал приобретать свои навыки убийцы. Несомненно, он знаток в избранной профессии. Он способен незамеченным скользнуть за спину человеку и перерезать ему горло так же быстро и тихо, как мышь. Для многих его ценность заключается как раз в том, что он не предан никому и, следовательно, его трудно найти или выследить.

— И зачем правительство ее величества пользуется услугами такого человека?

— Уже давно не пользуется. Но вполне возможно, что его место занял кто-то схожий. Как и на службе правительств Франции и России.

Услышав такое, он заметно ощетинился и начал отрицать.

— Вам прекрасно известно, что это так. Полгода назад пара эстонских националистов утонула в Дунае. Вы действительно думаете, что они просто пьяными упали в реку? В прошлом месяце в Роттердаме нашли революционера с перерезанным горлом. И опять же, вы действительно думаете, что преступление совершил любящий диспуты товарищ? Что подобных людей нейтрализуют исключительно через суды?

Тут ему определенно стало не по себе, но в самой его позе я уловил также и дрожь возбуждения. Всех людей (всех мужчин, следовало бы сказать, поскольку я обнаружил, что женщины в общем и целом неподвластны чарам шпионажа) легко увлечь подобными байками. Им нравится сама мысль, что они владеют тайным знанием. Только очень здравомыслящие предпочитают не знать. Только святые поистине ужасаются. Если повезет, я смогу обернуть себе на пользу эту слабость и немало сделать для решения двух насущных проблем разом. Если буду осторожен и если мне повезет.

— Продолжайте.

— Его нынешние хозяева — люди, не питающие любви к России. Уверен, вы сознаете, что различные революционные группировки очень мало преуспели в разжигании беспорядков внутри самой России. Они много шумят, но мало чего добиваются. В их рядах столько осведомителей, что им удается лишь немногое, прежде чем их обнаруживают. Анархисты различных мастей умудряются время от времени взорвать ресторан или кафе, но в том, что они делают, особого прока нет.

— Да, все это мне известно.

— Хорошо. Позвольте говорить напрямик. Группа русских эмигрантов заручилась услугами мистера Дреннана для осуществления злодейского преступления против России во Франции.

Это заявление было встречено молчанием — граф смотрел на меня, атмосфера в комнате внезапно помрачнела и посерьезнела.

— Могу ли я спросить, откуда вам это известно?

Трудный вопрос, ведь я сам не знал: на самом деле все от начала и до конца было соткано из лжи.

— Россия — не единственная страна, присматривающая за этими людьми, — беззаботно сказал я. — И я приглядываю за мистером Дреннаном. Для моей собственной безопасности, поскольку он сильно негодует на мое существование. А мне не хотелось бы стать его следующей жертвой.

— И это злодейское преступление?..

— Боюсь, сэр, тут я должен прерваться и несколько подпортить себе реноме. Эту информацию я должен обменять, а не подарить.

Его красивое лицо потемнело.

— Не тревожьтесь, — мягко сказал я. — Даже если вы не сможете пойти мне навстречу, я все равно расскажу вам все, что вам нужно знать, дабы предотвратить трагедию. Но мне хотелось бы заручиться вашим словом, что вы мне поможете, если будете в силах. Большего я не прошу.

Его глаза сузились, пока он обдумывал мое предложение, я видел, что он просчитывает возможные варианты. Он далеко не столь прям и откровенен, подумал я, как заставляют предположить его манеры.

— Хорошо, — согласился он. — Почему бы вам не сказать, что вам нужно, а тогда посмотрим, сможем ли мы договориться. Пожалуйста, не забывайте: я заметил, что вы не предоставили мне ни малейших доказательств.

— Они последуют. Я никоим образом не ожидаю, что вы станете действовать на основании непроверенных слов совершенно незнакомого вам человека. Что ж, хорошо. Полагаю, вы слышали про банк «Барингс».

Он был изумлен внезапным поворотом разговора, но кивнул.

— Через несколько дней у «Барингса» возникнут значительные затруднения. Он должен сделать платеж, но не имеет для этого средств. Как бывает в подобных обстоятельствах, он обратится за содействием в Английский банк. Новость о затруднениях просочится, и многие захотят перевести свои средства в нечто посущественнее бумаги. Другие учреждения также захотят получить золото из сейфов Английского банка.

Он кивнул, но осторожно. Было очевидно, что он с трудом понимает, о чем я говорю.

— У Английского банка золота не хватит. Не нужно быть экспертом, чтобы понять трудности, какие возникают, когда у банка не хватает средств расплатиться по обязательствам.

— Я не понимаю…

— В прошлом месяце государственный банк России изъял значительные объемы золота, которые обычно держит на хранении в Лондоне. Он вывел деньги из Английского банка, а также из самого «Барингса». Уверен, по самой веской причине, но если бы он смог заявить, что возвращается к прежней политике, то проблема существенно уменьшилась бы. Это все, о чем я прошу.

Я понимал, что потерял его. Он был человеком дипломатических раутов и переговоров между великими мира сего. Он ничего не смыслил в том, как на самом деле создаются империи или как страны удовлетворят желания и потребности своих народов. Ему никогда не приходило в голову спросить, а как еда попадает ему на стол, как она выращивается и производится, перемещается из региона в регион и от торговца к торговцу по великим путям невидимых денег, которые опутали планету, связывая воедино каждого человека и каждый городок так надежно, что большинство даже не подозревает об их существовании. Их он принимал как должное. А мы никогда не ценим того, о чем никогда не задумываемся.