Все взгляды обратились к рейхсканцлеру. Андрей не хотел делать этого, но не мог удержаться.

– Какой памятник? – растерянно спросил он.

– Памятник, который я приказал возвести в честь моего чудесного спасения благодаря Деве Марии, – объяснил Славата. – Граф Мартиниц тоже внес пожертвование. Сразу же, прямо в 1621 году, как только прекратилось это безобразие с протестантскими представителями. Мы хотели закончить его еще до того, как казнят представителей протестантских земель, но мастеровые слишком медленно работали. Возможно, протестанты… – Голос рейхсканцлера растворился в воспоминаниях.

– Оборона города организована великолепно, – картавя, заявил Рудольф Коллоредо. – У нас есть опорный пункт в башне у моста на Малу Страну, и еще один – в башне у моста на Старе Место, и мы можем за несколько минут привести в негодность все вражеские лодки на Влтаве. Ворота на Старе Место легко защитить, используя передвижные катапульты. Что же касается вооружения горожан, то обычно мы собираем в сумме восемь районных отрядов – в Старом и Новом Месте, и, – Коллоредо сдержанно улыбнулся, – я принял еще некоторые меры…

– Нас буквально выкинули в окно, – продолжал Вильгельм Славата. – Но вмешалась Святая Дева собственной персоной и осторожно пронесла нас по воздуху на крыльях своего синего плаща. Отсюда и памятники.

– …и шесть отрядов от гильдий, и…

– Знали ли вы это, отец Арриджи? – спросил Славата. – Вы, иезуиты, не очень-то почитаете Святую Деву, но я – я почитаю ее куда как больше, чем всех остальных. Если бы не она, то это тело, – и он хлопнул себя по брюху, пустив по своей туше волну, заставившую его подбородки слегка задрожать, – превратилось бы тогда в cadaver mortuum.[53]

Все разом уставились на него, пытаясь сохранить самообладание.

– …и три отряда арендаторов, нанимателей и управляющих королевских владений… – сказал Коллоредо и замолчал.

Надолго воцарилась тишина, в которой каждый изо всех сил старался не встречаться взглядом с остальными участниками обсуждения. В особенности же это касалось Вильгельма Славаты: его глаза, спрятавшиеся между жировыми подушками щек и буйными зарослями бровей, смотрели в то время, когда Божья Матерь Мария еще могла лично побеспокоиться о том, чтобы изменить направление падения двух королевских наместников и писаря, милостиво позволив им приземлиться на мягкую навозную кучу.

– Вы должны разбить шведов перед городскими стенами, – заявил Киприан. – От всех отрядов гражданских не будет никакого толку. Если вы впустите солдат в город, начнутся такие грабежи, по сравнению с которыми злодеяния ландскнехтов в Пассау в 1610 году покажутся вам милыми шалостями.

– Поэтому мы и собираемся организовать линию обороны на Влтаве, – объяснил Коллоредо. – Но вы в этом совершенно ничего не понимаете.

– Я понимаю, – произнес Киприан таким тоном, что Андрей поднял глаза и принялся ногой искать ногу Киприана под столом, чтобы в крайнем случае наступить на нее и тем самым удержать друга на месте, – что и на этот раз Мала Страна снова будет оставлена на произвол вражеской армии.

– Старе Место и Новое Место – вот это и есть Прага, – возразил ему Коллоредо.

– Королевский управляющий замка будет рад услышать, что замок на самом деле не стоит в Праге, хотя Градчаны и высятся над Малой Страной.

Франческо Мизерони не собирался позволять Киприану вбить клин между ним и командующим пражскими войсками.

– Замок, – равнодушно произнес он, – не является частью Праги; напротив, Прага принадлежит замку.

– Запомните это изречение, ваши милости, на тот случай, когда первые шведские солдаты станут спрашивать вас, как пройти к Праге.

– È impertinente,[54] – заметил Мизерони. – Кто вообще пригласил сюда этого господина?

– Эти господа, – прорычал архиепископ Гаррах, – обратились к нам с важными сведениями, если мне будет любезно дозволено напомнить вам об этом.

– Они в нас еще и стреляли, хотя мы, беззащитные, лежали у подножия стены, – объяснил Славата. – Протестантский сброд – э! Ничуть не лучше, чем шайка заговорщиков вокруг этого… как его… Вальдштейна! Его определенно нужно повесить!

Снова по залу расползлось молчание. Бургомистр Старого Места Микулаш Турек осторожно заметил:

– Валленштейн уже четырнадцать лет как мертв, ваше превосходительство.

Славата улыбнулся.

– И я ни разу об этом не пожалел, ни разу. Знали ли вы, что его самые верные последователи хранили преданность ему до самой смерти? Я допрашивал графа Шаффгоча три часа, но мне не удалось выжать ни единого звука из этого предателя…

– Он приказал пытать его три часа подряд, – прошептал Иржи Плахи на ухо Андрею. – Обосновал это тем, что граф уже и без того мертв, так что нет никакой необходимости церемониться с ним. Рейхсканцлер Славата – большой друг моего ордена, и, собственно, мне не подобает говорить что-либо против него, но иногда у меня возникает подозрение, что Дева Мария немного недосмотрела, когда опускала господина Славату на землю. Говорят, он тогда сильно ударился головой и с тех пор стал всего лишь стариком. А то, чем он нас сегодня потчует… м-да… – Отец Плахи закатил глаза. – У меня такое чувство, что он так и не пережил тот случай по-настоящему, – если вы понимаете, о чем я.

– Почему бы нам не проводить совет без него? – в ответ ему прошептал Андрей. – И без Коллоредо и Мизерони, если уж на то пошло.

Плахи едва заметно покачал головой.

– Речь не о том, чтобы говорить без этих господ. Мы должны без этих господ действовать. Имейте терпение.

– И до каких пор?

– Пока Коллоредо не найдет предлог, чтобы закончить это обсуждение. Это случится очень скоро. Затем я хотел бы вам кое-что сообщить.

Андрей кивнул.

– …и поэтому, – закончил Славата очередной длинный монолог, начав его с судьбы графа Шаффгоча, полностью выслушать который Андрею, к счастью, не довелось, – мы и на сей раз восторжествуем над врагами нашей веры…

Андрей прошептал на ухо Киприану:

– Когда Коллоредо выставит нас обоих за дверь, то ради всего святого, веди себя благопристойно и не спорь с ним. Мы здесь только время тратим. Отец Плахи хочет нам кое-что сказать.

Киприан покосился на него краем глаза. Андрей видел, в какой ярости пребывает его друг. «Пожалуйста», – беззвучно прошептал он.

– …так как Дева Мария на нашей стороне! И, само собой разумеется, отважные отряды генерала Пикколомини и его розенкрейцеры.

– Коллоредо! – поправил его Коллоредо. – Генерала Коллоредо, ваше превосходительство. И его рыцари Мальтийского ордена. Но это приводит меня к следующему пункту повестки дня… – он резко встал, так что стул заскрипел по паркету, – в котором я вынужден объявить это обсуждение законченным. Я должен позаботиться о городской обороне. Кто знает, возможно, господа торговцы действительно высчитали в своих сальди, что весь шведский народ вооружился и движется к Праге. – Он ухмыльнулся и коротко поклонился.

– Touché, – сказал Мизерони и тоже встал.

– Вообще-то, правильно говорить «сальдо», – поправил его Киприан. Андрей почувствовал, что друг пытается освободить ногу из-под его сапога.

– Ну, в этом-то вы точно лучше нас разбираетесь, – согласился Коллоредо и вышел из помещения.

Управляющий замка последовал за ним, как и оба бургомистра, пусть и с озабоченными выражениями на лицах. Архиепископ Гаррах, выходя, закатил глаза и кивнул головой на отца Плахи – держитесь за него! Рейхсканцлер Славата остался сидеть, и в нижней части его лица прибавилось новых морщин, что можно было интерпретировать как широкую улыбку.

– Ну, отец Арриджи, я могу еще что-нибудь сделать для вас?

– Нет, ваше превосходительство. Большое спасибо. Мы не станем более задерживать вас.

– Передайте преподобному генералу мой привет, когда в следующий раз приедете в Рим.

– Непременно, ваше превосходительство.