Вацлав не сдвинулся с места. Он знал, что все его монахи не сводят с него глаз. Желание подойти к креслу, рухнуть в него и закрыть лицо руками, было огромным. Но он не мог поддаться ему. Вацлав решительно выпрямился и встретился с ними взглядом.

– Этому человеку можно только посочувствовать, – сказал он. – Ну, чего вы ждете? Кричали на улице. Давайте подойдем к окну и посмотрим: может, и узнаем, что произошло.

Остальные пошевелились только после того, как он шагнул мимо них к окну и при этом еще и похлопал парочку из них по плечам, как будто это они нуждались в утешении. В трапезной стоял ледяной холод, но холод, идущий из окон без стекол, тем не менее, приносил облегчение. Руки и ноги у Вацлава заледенели, но лицо пылало. Он высунулся наружу.

Йоханнес и его сообщники стояли вокруг кучи камней и не сводили с нее глаз. На куче, распростертый так, словно кто-то хотел, чтобы его непременно заметили из трапезной, лежал мужчина. Руки его были раскинуты, одна нога заброшена на другую, будто у распятого. Камни под ним покраснели от крови. Несколько разбойников Йоханнеса перекрестились.

– Кто этот мертвец? – прошептал брат Бонифац.

– Один из часовых Йоханнеса, – прошептал Вацлав в ответ.

Под окном Йоханнес резко обернулся и схватил за воротник стоящего рядом с ним разбойника. Тот замахал руками. Вацлав, стоя в трапезной, прекрасно слышал его объятый ужасом голос. Он ни в чем не виноват; он только, согласно приказу Йоханнеса, медленно описывал круги по развалинам, стараясь оставаться на одном расстоянии от часовых впереди и позади него. Так как территория развалин огромна, то часовые не видели друг друга. А затем он завернул за угол и нашел… вот это! Йоханнес с отвращением выпустил воротник разбойника.

– На одного подлеца меньше, – прошептал брат Бонифац, чье поцарапанное лицо превратилось в совершенно не подобающую монаху маску злорадства.

Откуда-то издалека донесся второй крик.

– Йоханнес! Скорее! Скорее!

Вацлав покачал головой.

– На двух меньше, – сказал он и поднял бровь. Он улыбнулся, заметив, как они вытаращились на него. – Это одиннадцатая заповедь, братья.

– Нет, – тяжело дыша, пояснил брат Тадеаш, привалившись к стене у окна. Лицо его было бледным и покрытым пленкой пота, но он улыбался. – Это Мельхиор Хлесль.

Несколько минут спустя перед Йоханнесом и остатком его банды лежали четыре мертвых тела. Вацлав догадывался, что их всех обнаружили в одной позе – будто распятыми на кресте, принесенными в жертву… Они были убиты кем-то, кто не пожалел времени на то, чтобы уложить трупы нужным образом. Суеверие, с каждой минутой все сильнее овладевавшее опустившимися людьми, проникало, словно дурной запах, до самых окон трапезной. Последний оставшийся в живых часовой стоял в стороне, бледный как мел, и, очевидно, боролся с осознанием того, что он только случайно не присоединился к своим товарищам, которых им пришлось сносить сюда из тех мест, где их обнаружили.

– Это дело рук Мельхиора Хлесля? – недоверчиво прошептал брат Бонифац.

– Он многое перенял от своего отца, – ответил Вацлав. – Самый мирный человек на свете, пока ему не начинает казаться, что те, кто дорог его сердцу, подвергаются опасности.

Стоящий под окном Йоханнес обернулся и пристально посмотрел на окна. Лицо его исказила гримаса. Он сорвал с пояса пистолет и выстрелил. Вацлав и остальные отшатнулись. Кусок каменной кладки отскочил от оконного карниза, и было слышно, как воет отлетевшая от него пуля. Затем по двору разнеслось эхо выстрела. Вацлав метнулся назад к окну и еще успел увидеть, как один из разбойников внизу тяжело осел на землю. Перед окном, освещавшим лестничную клетку, стояло белое облако порохового дыма.

– Всех четырех мертвецов нашли без мушкетов, – прошептал Вацлав.

Разбойники развернулись и побежали за угол, к выходу из здания. Теперь внизу лежало уже пятеро мертвецов.

Монахи поспешно покинули свой наблюдательный пост.

– К камину, быстрее, быстрее! – крикнул Вацлав и потащил за собой брата Тадеаша.

У несчастного все еще были связаны руки. Они мчались к противоположной стене трапезной. Двое часовых у дверей нерешительно повернулись вокруг своей оси. Наконец один из них направил мушкет на группу монахов.

– Эй, вы… – начал было он, но неожиданно споткнулся и выронил оружие.

В трапезную, громыхая, влетел камень величиной с кулак. Зрачки у разбойника разъехались, он упал на колени, а затем – ничком на пол. Его товарищ обернулся. В дверь ворвался некто, похожий на призрак, и бросился на него. Второй мушкет упал на пол, призрак и часовой покатились по каменным плитам, вцепившись друг в друга. Не успел Вацлав отреагировать, как брат Бонифац побежал вперед, рухнул на живот, заскользил по полу и, вытянув руки, схватил упавший мушкет. Он рванул его к себе, перекатился на бок, вскочил на ноги. Призрак перевернулся на спину, поднял часового над собой и одновременно поджал ноги, ударил его сапогами в живот и отбросил прочь. Мужчина ударился спиной о стену рядом с дверью и качнулся вперед. Призрак присел на корточки, развернулся, и ноги часового оторвались от пола; он упал на спину, как черепаха. Призрак тут же навис над ним, схватил за волосы и ударил головой об пол. Часовой растянулся на полу и больше не шевелился. Призрак прыгнул вперед, приземлившись возле брата Бонифаца, вырвал у него из рук мушкет, прицелился и выстрелил. Первый из людей Йоханнеса, оторвавшийся от остальных и вбежавший в двери, кувыркнулся и остался лежать на пороге. Пороховой дым скрыл развитие событий едким туманом, но Вацлав заметил, что призрак сунул в руки брату Бонифацу разряженный мушкет и схватил только что застреленного разбойника за ногу. Внезапно Вацлав оказался прямо в центре облака порохового дыма и словно со стороны увидел, как хватает другую ногу.

– Оружие! – крикнул он брату Бонифацу. – Возьми с собой оружие!

– И бандольер! – тяжело дыша, добавил призрак.

Монах, прыгая как заяц, подобрал и остальные два мушкета. У одного из разбойников за поясом торчал еще и пистолет – Бонифац присвоил и его. Тот, в которого попал камень, застонал и слабо пошевелился – брат Бонифац ударил его по голове, и тот снова замер. Он рванул бандольер, но тот не поддавался. Брат Бонифац достал у разбойника из-за пояса нож и разрезал ремень. Затем он побежал рядом с Вацлавом и призраком, которые тащили за собой застреленного разбойника назад к камину. Это продолжалось всего лишь несколько мгновений. Лицо монаха, покрытое кровоподтеками, светилось.

– Осторожно! – сказал призрак, опустился на колени, вытянул руку с пистолетом и выстрелил по двери.

Оттуда донесся крик, а затем глухой стук. Теперь новое облако порохового дыма полностью закрыло вход в трапезную. Призрак опрокинул кресло и скорчился за ним. Он не глядя сорвал мешочек с порохом с бандольера застреленного.

– В камин, все! Быстрее! – выкрикнул он. – Там вы сможете спрятаться от пуль.

Монахи Вацлава ринулись внутрь. Первый из них наклонился, чтобы отодвинуть в сторону труп, который они положили в камин. Вацлав притаился за креслом рядом с тенью и вырвал из рук брата Бонифаца мушкеты.

– Дай мне бандольер, скорее, скорее. От какого мушкета эти мешочки с порохом? А, вот он… Давай, быстрее! – Он бросил еще один мушкет призраку, который заряжал пистолет. – Возьми. Это принадлежало ему. – Он указал на застреленного, чей бандольер был уже пуст.

Брат Бонифац вцепился в третье оружие.

– Это же старое ружье с фитильным замком! – тяжело дыша, заявил призрак. – А фитиль закончился.

Брат Бонифац схватился за дуло ружья и замахнулся им как дубиной. Призрак улыбнулся.

– Ладно. Можешь прикрыть мне спину, Бонифац.

– Положись на меня, Мельхиор!

Вацлав и Мельхиор Хлесль, улыбнувшись, переглянулись. Кивнули друг другу.

– Ты не очень-то торопился, – заметил Вацлав.

– Меня задержали, – ответил Мельхиор, встал и выстрелил по двери.