Ярлы, отправляясь за добычей, выжимали из бондэров страндхуг. Бондэры не знали и не хотели знать, откуда взялось это чудовищное, несправедливое право ярлов.

Ярлы привозили из набегов траллсов, возделывали их руками свои поля, заставляли траллсов изготовлять всевозможные товары и, торгуя, сбивали цены на хлеб и на вещи.

Бондэры не могли соперничать с ярлами на рынке, так как труд траллса, которого выжимают, как болотный мох, и спешат уничтожить и заменить новым, когда он уже не может работать, но ещё хочет есть, — труд траллса дешевле труда свободного человека.

Бондэры знали, чего они хотят. Старейшие знали желания и выбор бондэров, и бондэры были уверены в старейших.

Горд ярла Гальфдана Черного лежал среди земель бондэров, и ярл был добрым соседом. На его полях и в его мастерских работали отпущенники и вольные рабочие, среди которых траллсы были не слишком заметны. Часть своих обширных владений Гальфдан сдавал бондэрам в вечную, от отца к сыну, аренду. Бондэры-арендаторы платили Черному скромную дань, и это было справедливо, так как они получили от ярла-владетеля очищенную от леса, пригодную для пашни землю.

Никакой викинг не осмеливался выжимать страндхуг вблизи владений Черного Гальфдана. Строгий ярл поклялся, что он будет преследовать воспользовавшегося жестоким и несправедливым законом до края моря и ещё дальше, до черной ямы Утгардалоки. Свободные ярлы знали способность Гальфдана держать клятву и остерегались раздражать Черного.

Оттар и другие приехавшие на тинг ярлы собрались маленькой кучкой за пределом тесной толпы. До них не доходило ни слова из того, что говорили старейшие, но, по обычаю тингов, стоявшие впереди передавали по цепи суть произносимых речей:

— Черный Гальфдан, Гальфдан, страндхуг, народ, Гальфдан, интересы народа, сграндхуг, грабеж, повиновение закону, Гальфдан и опять Гальфдан…

Да… Чем дальше от берега, тем больше изменяются люди. Семьи прибрежных бондэров, привыкшие к морю, давали викингам не только страндхуг, но и свежее пополнение, новых воинов. Дети Вотана, осевшие уже в четверти дня от моря, думали о всех вещах, кроме жизни на драккарах и славной добычи.

Оттар обошел толпу — для этого потребовалось немало времени — и проник в священную рощу, где находился храм Отца Вотана. Снег под вечными дубами был вытоптан, как на улицах. Всюду виднелись следы ночевок: в ожидании тинга неприхотливые люди проводили здесь одну, две или три ночи на снегу, закутавшись в шкуры зверей.

Что-то белело высоко среди голых черных ветвей. На могучем суку дуба висело обнаженное тело человека. Оттар подошел ближе и с любопытством взглянул на скорченный труп. Мертвое лицо сохраняло выражение ужаса. Глазницы были пусты — дело воронов.

Эта жертва великим богам висела с краю. Ближе к храму трупы были подвешены целыми гроздьями — не только человеческие, а также лошадей, коз, оленей, кабанов Боги принимали всех, в ком текла теплая кровь.

Заметив угол громадной стены, сложенной из дубовых стволов чудовищной толщины, нидаросский ярл остановился.

Жрецы Вотана жалуются — дети Вотана охладели к культу богов. Некогда для жертв не хватало ветвей на деревьях священной рощи, а в храме — места для приношений.

Оттар отвернулся от храма, у него не было желания войти внутрь. Это не храм, а кладбище богов. Здесь они, лишенные чистого воздуха открытых морей, задыхаются и умирают.

Оттар прислонился к дубу и скрестил руки под плащом.

Свободный ярл очнулся от хруста снега под ногами людей. Несколько человек в длинных плащах с тащившейся по снегу бахромой медленно и молча двигались к храму среди дубов.

Впереди, опустив голову, шел мужчина среднего роста, с короткой завитой бородой. Темнозеленый плащ, удерживаемый бронзовой застежкой, свисал с одного плеча и волочился по снегу. Голова с копной слишком темных для потомка Вотана волос была обнажена, и длинные пряди падали па плечи. Латы покрывали грудь. Человек прошел в трех шагах от Оттара, не заметив нидаросского ярла.

Черный ярл Гальфдан с сыном Гаральдом… Спокойный, хитрый и осторожный. Он не расстается с латами. Наверно, и меховая шапка, которую он несет в руке, подбита не гагачьим пухом, а железом Под его плащом и под плащами его спутников найдутся не только латы, но и мечи. Любимец бондэров. Король не моря, а земли.

Оттар вышел на опушку священной рощи в ту минуту, когда раздались первые торжествующие крики:

— Гальфдан! Гальфдан!

Вначале нестройные, как треск грома в ущельях, крики делались ритмичными. Дружный и мощный выкрик «Гальф!» сменялся могучим ударом «дан», от которого, как от молота, казалось, сейчас треснет лед Маэларского озера.

Над священной рощей поднимались встревоженные вороны, которые жили на дубах и кормились жертвами. Крупные, черные, как уголь, птицы крутыми спиралями взвивались. в пасмурное зимнее небо и сбивались в стаю. Следуя за вожаком, стая вытянулась и понеслась над рощей и над тингом круговым полетом, почти замыкая кольцо. Живой браслет Вотана…

Гальфдан избран. Церемония коронации не интересовала Оттара. Черный даст обещание уничтожить страндхуг, смирить непокорных ярлов, уничтожить убежище преступников и другие обещания, подобные первым трем.

Толпа втягивалась в рощу. Тинг шел к храму. Здесь были все дети Вотана, обрабатывающие землю, дерево, металлы. Если не сами, то их представители. Чей-то голос позвал:

— Эй, ярл! Эй!

Оттар не пошевелился. Внезапно перед ним оказались несколько бондэров, и один подошел к нему вплотную.

— Ты не узнаешь меня? — спросил он ярла. Не ожидая ответа, бондэр злобно выдохнул почти в лицо ярлу густой запах пива и злобные слова: — Ха! А я тебя узнал! Я помню тебя, проклятая акула! Страндхуг сдох, понимаешь? Сдох! Если ты ещё раз попробуешь явиться к нам, — и бондэр захлебнулся от ярости, — мы встретим тебя топорами! А если ты обидишь нас — король выжжет твою берлогу, и ты будешь висеть, висеть, висеть! Молчишь? Ага, здесь ты молчишь!

Бондэр размахнулся для удара. Сейчас же товарищи, безгласно внимавшие его крикам, набросились на потерявшего голову нарушителя мира тинга. Бондэр ворчал и пытался стряхнуть с себя друзей, как медведь — собачью стаю.

Оттар холодно смотрел на возню. Ярл мог бы одними кулаками расправиться с неловким богатырем, тело которого одеревенело от однообразного труда. Он мог бы расправиться и с его товарищами, прежде чем они сообразят, откуда рушатся удары на их бородатые челюсти.

Владетель Нидароса помнил, какими глазами этот бондэр смотрел на викингов, свежевавших взятую из его хлева свинью, одну из двух по праву страндхуга. Тогда, прельщенный ростом и шириной груди богатыря, Оттар предложил ему бросить недостойную жизнь земляного червя, сменить заступ и соху на весло и меч. Бондэр не ответил. Здесь он нашел язык.

Этой зимой мастера-судостроители получили немало заказов на новые драккары. Оттар заказал два драккара, которые он назвал заранее «Акулами». Все ярлы, кроме Оттара, проявляли обдуманную требовательность лишь к форме украшений.

Что касается торговли, то каждый ярл вел себя с возможной для каждого расчетливостью и старался не продешевить. Взятые в добыче золото, серебро, бронза, оружие, ценные вещи, ткани легко распределялись по долям. Но продукты охоты на морских зверей, траллсы и другие тяжелые товары было не так-то просто немедленно раздать по рукам. Сначала следовало их продать, а потом разделить выручку на доли между викингами-участниками и ярлами — владельцами драккаров.

По обычаю, по естественному праву, торговля была делом ярла. Его нерасчетливость вела к уменьшению долей, заранее подсчитанных викингами, вызывала недовольство викингов, их переход к другим ярлам. В Скирингссале викинги проводили время в распутстве и кутежах, обогащая купцов и содержателей веселых домов. Спустив первую добычу, викинги требовали от ярлов остальных долей. И многие ярлы были вынуждены решать трудную задачу: и торговать без потерь, что требовало выдержки, и снабжать нетерпеливых викингов деньгами, для чего следовало иметь хорошие запасы денег и ценностей. Запас истощался, и начинались займы на тяжелых условиях.