Вскоре такие же клубы дыма показались в разных местах. Повсюду отряды викингов играли с огнем оленьими шкурами. Приказ летел по цепи, охватившей земли лапонов-гвеннов.

Каждый отряд по пути замечал долины и луга, где паслись стада лапонов. Начав обратное движение, викинги напали на оленей. Они их не убивали. Криком, улюлюканьем и мастерским подражанием волчьему вою они спугивали стада, и олени бежали перед загонщиками.

Викингам помогали ощетинившиеся волкодавы. Поджарые злые лапонские собаки храбро бились с пришельцами. Неравная борьба: тяжелые псы были защищены широкими ошейниками с остриями; они сбивали защитников стад своей тяжестью и убивали.

Навстречу викингам выбегали лапоны и умоляли прекратить жестокую забаву. Тщетная просьба. Следовало сражаться. Разрозненные и застигнутые врасплох лапоны не смели и подумать о бое. Не в силах расстаться с оленями, лапоны бессильно бежали за викингами, на что-то надеясь. Викинги шли и шли неутомимым волчьим шагом.

На громадной площади Гологаланда сотни тысяч оленей пришли в движение. Их гнали на юг и одновременно оттесняли к морю. Загонщики не давали отдыха животным, олени не успевали есть и пить. Первыми гибли молодые оленята.

В сутках пути до Нидароса в условленном месте сошлись дороги всех отрядов. Сколько оленей загнали викинги в громадную долину? Никто из них не мог бы сосчитать, никто не знал таких чисел. Колыхалось море рогов. Земли не было видно. Кое-где среди серо-коричневых тел измученных животных выдавались скалы, как островки в океане. Ни пищи, ни воды… А дальше, к западу, ждали головокружительные обрывы морского берега. Ещё одно усилие — и олени потекут вниз.

К ярлу робко приблизилась толпа отчаявшихся лапонов. Они поняли смысл страшной затеи Оттара.

Запуганные, безоружные, оленные люди ничком повалились перед ярлом. Они бормотали, рыдая:

— Отдай добрых олешков, отдай! На что тебе они? Мы принесем тебе дань, которую ты назначил. Прости нас, господин…

Глядя на лапонов, которые корчились от горя, Оттар вспоминал деда. Гундер запугивал легковерных лапонов злыми духами, и Рёкин воспользовался тем же средством. Но он, Оттар, сумел пойти дальше: он покорил лапонов силой своего ума и своей воли, ни на кого не опираясь. Покорил навсегда. Навсегда — хорошее, звучное слово.

Ярл подошел к лапону, который был впереди других, и приподнял ногой его голову. Да, это один из лапонских вождей, как они называют глав родов.

— Возьмите оленей. И помните: я ваш господин, навсегда!

Оттар издали следил за лапонами, которые пытались разобраться в грандиозной массе животных. Слышались горестные и пронзительные крики — хозяева звали своих любимых вожаков.

Олени волновались, между животными могла вспыхнуть губительная паника. Часть лапонов зашла со стороны моря, образуя цепь. Эти люди жертвовали собой, если бы олени всё же бросились к берегу. Другие старались разделить животных и вытеснить их из страшного места, где была похоронена навеки, навсегда мечта о свободе лапонов.

Ночи уже побеждали дни, приближалась зима. В Нидаросе к пристани тянулись вереницы траллсов. Кипы пушнины, корабельные канаты, плетенные из китовой и кашалотовой кожи, связки шкур, бочки топленого сала и бочонки кашалотового воска, оленьи рога, копченое и вяленое мясо, пресная и соленая сушеная рыба, железные изделия, оружие, доспехи, деревянная посуда, выделанная кожа, моржовые клыки, тюки, ящики, товары, товары…

С началом отлива флотилия Нидароса тронулась от пристани. Первым отвернул «Морской змей» на десяти парах весел, вторым двинулся «Волк» на восьми парах.

Эти старые драккары не раз повидали берега Валланда, Саксонского острова, островов Эрипа, берегов фризонов, датчан, готов, варягов.

Гундер без пощады гонял «Змея» и «Волка», но не мог утопить их. Сменяли бортовые доски, пробитые камнями из камнемётов и дротиками — из самострелов, расщепленные зубами кашалотов, клыками моржей, хвостами китов. Изношенное дубовое дерево заменяли другим, драккары наново пропитывались горячей смолой и жиром, «Змей» и «Волк» молодели. Они имели уже третьего господина; именно им и был обязан властью и богатством род Гундера.

Самым старым был «Змей». Будучи первым достоянием деда Оттара, «Змей» участвовал в первом походе молодого Гундера. Сорок семь викингов пустились на «Змее» в отчаянно смелый набег, ярл был сорок восьмым.

Кормчий имел право на три доли добычи, «Змей» — на двадцать, по две на каждый рум, и все остальные бойцы — на одну долю.

К земле фиордов вернулись двадцать четыре викинга из сорока семи, но «Змей» был цел, а добыча заслуживала потерь. На обратном пути Гундер один греб парой вёсел. Все доли разделенной добычи увеличились, доля «Змея» — тоже. Из добычи «Змея» родился «Волк». Рёкин дал им товарища — «Орла» с двенадцатью румами, с двенадцатью парами весел, а Оттар сумел прибавить «Дракона» с четырнадцатью румами. Драккары Нидароса составляли семью из трех поколений. Они выходили в море в порядке старшинства.

В суженном устье фиорда отливное течение бурлило, как из-под мельничного колеса. Требовалось всё искусство кормчих, задача которых осложнилась и тяжелой нагрузкой драккаров и баржами, которые тянулись на канатах.

На баржах находились менее ценные товары: сало, шкуры, вяленое мясо, рыба, изделия столярен. Баржи были грубо и крепко сколочены траллсами-плотниками, их продадут вместе с другими товарами. Викинги считали для себя унижением плавать на баржах. Там у рулей были прикованы траллсы, обязанные следить за условными знаками кормчих.

Северный ветер катил крутую короткую волну, срывал гребни, белил море. Баржи то натягивали канаты, резко вырывая их из воды, то опять топили. Чтобы смягчить рывки, кормчие меняли темп гребли.

Флотилия уходила в открытое море; порывистая, короткая береговая волна сменилась размеренной и длинной. Северный ветер благоприятствовал. На драккарах поднимали мачты, обычно лежавшие вдоль на дне, чтобы не мешать гребцам.

Драккары несли по одной мачте с парусом, прикрепленным к рее более узкой стороной, а широкой обращенным вниз. Паруса сшивались из черных и красных полос толстого полотна, привозимого из Хольмгарда — Новгорода или тканного в Скирингссале из новгородского льна.

Быть кормчим — высокое искусство. Берега земли изрезаны мысами, заливами, бухтами, а в воде сидят рифы и мели, опасные, как враг, затаившийся в засаде. Одни нетерпеливо высовывают в часы отлива зеленоволосые морды и серые спины, другие никогда не показываются, но они здесь и жадно ждут.

От движения драккара берега меняют очертания подобно бегущим тучам, а кормчие должны знать их, как знают лица друзей и уловки врагов.

Викинги гребут сменяясь. На каждом руме сидят четыре викинга, по два на весло. Прикоснуться к веслу драккара — это высокая честь. Если случай, необходимость или воля ярла посадят на рум даже клейменого траллса, он, взявшись за весло, делается свободным человеком.

Скальды воспевают героев, которые умели грести от восхода и до восхода солнца. О Гундере, Великом Гребце, который мог сразу грести парой весел, сложены длинные саги.

Рассказывают, что греки и арабы сажают к веслам рабов и приковывают их к румам, как викинги приковывают траллсов к рулям барж. Слыша об этом, дети фиордов презрительно издеваются над воинами с нежными ладонями, боящимися весла. Таких легко побеждать. В решительную минуту, когда от гребца зависит всё, раб не будет грести до последнего вздоха, как викинг. Держать на румах траллсов — готовить врага, который ждет минуты, чтобы перерезать господину подколенную жилу.

Слово «вик» значит «вертеть», «инг» — тот, кто держит весло. Соединение этих двух слов образует название людей, плавающих по морям за добычей.

Дни быстро укорачивались, море портилось. По ночам, чтобы не потерять друг друга, драккары палили факелы из китового жира. Дымное пламя чадило на корме, на носу зажигали фонарь. Огонь толстой свечи новгородского воска был защищен от ветра и брызг слюдяными пластинками в медных рамках.