— Нет, ты очнешься!

Любопытные викинги ждали решения ярла.

— Веревок и лошадей! — приказал Оттар. — Четырех лошадей!

Радостно оживившиеся викинги побежали в конюшню. Вот и потеха!

Готовя на ходу скользящие петли на ременных веревках, викинги подошли к траллсу. Другие набрасывали упряжь на лошадей, таких же безразличных, как траллс.

Останавливая приготовления к забаве, Оттар поднял руку:

— Привести всех остальных кузнецов!

Оттар наблюдал за осужденным. Траллс поднял голову и посмотрел на товарищей. Жизнь мелькнула в тусклых глазах кузнеца, и он чуть кивнул кому-то в жалкой кучке. Оттар поймал движение и заметил лицо юноши, который плакал не таясь.

— Этого! — ярл указал пальцем. — Этого! Сюда его!

Когда надсмотрщик выхватил юношу из кучки траллсов, кузнец сделал движение, будто бы он мог помешать. Оттар, казалось, лишь прикоснулся к груди осужденного траллса — тот отлетел и упал на спину. Один из викингов поставил рабу ногу на грудь и не дал подняться.

Надсмотрщик подтащил юношу и, стараясь угадать волю господина, заглядывал Оттару в глаза. Надсмотрщик выделялся среди остальных траллсов сильным телом. Ему доставался первый кусок, он ел больше своих подчиненных. Щека, по которой ударил Оттар, успела вздуться, и опухоль подошла к глазу. Казалось, что надсмотрщик хитро подмигивает.

— Сначала этого — лошадьми, — спокойно сказал Оттар.

Радуясь усложнению забавы, викинги сбили юношу с ног и затянули петли на щиколотках и на запястьях.

Телохранители ярла Свавильд и Галль яростно заспорили. Каждый вздумал заменить собой лошадь и тянуть вместо неё. Богатыри толкались и свирепо задирали бородатые головы.

— Тащите оба наперекрест. Мы и увидим, кто кого перетянет!

И тут же викинги начали выкрикивать ставки на Свавильда и на Галля, чтобы ещё больше их раззадорить.

— Ну, ты будешь громко петь! — обратился к юноше Эстольд. — Я присмотрю, чтобы они не слишком торопились.

Из дома вышла Гильдис, жена Оттара. Такой же благородной крови, как нидаросский ярл, высокая, со светлыми толстыми косами, перевитыми шелковыми лентами и закинутыми на грудь, с золотым обручем на лбу, окруженная свитой из дочерей и жен викингов, она казалась королевой.

Право же, в этом далеком фиорде так мало развлечений…

— Меня, меня казните! — вопил непослушный траллс-кузнец, хватаясь за тяжелую ногу викинга. — Не троньте мальчишку, он ни в чем не виноват!

— Поставьте его на ноги, пусть он видит, — приказал ярл и обратился к мастеру: — Ты первый подал пример неповиновения. Но ты умрешь последним. Сначала — все они. — Оттар указал на товарищей траллса.

Среди женщин раздались дружные вздохи и восклицания восхищения.

С неожиданной силой кузнец вырвался, бросился к ярлу и обнял ноги господина.

— Прости, прости! — молил он с дикой силой и красноречием отчаяния. — Они невиновны. Я был безумным, но я опомнился. Клянусь, клянусь! Я буду работать, я сделаю тебе лучшие доспехи, лучшее оружие. Таких не видел ещё ни один человек. Я умею, я умею!

— Уведите лошадей, — сказал ярл. — Справедливое наказание отложено на время.

Оттар не гордился победой. Он искренне презирал траллсов, которые и на своих землях были способны лишь работать. Презренный труд человеческих рук, он хорош только для тех, кто пользуется его результатами, но не для того, кто трудится сам.

Сам нидаросский ярл умел делать многое. В набегах и походах не приходится таскать с собой слуг. Викинг сам гребет на драккаре, пока не отвалятся руки, чинит оружие и доспехи, рубит деревья, обдирает и варит дичину. Но это благородный труд сына Вотана.

Женщины удалились, не скрывая своего разочарования. Оттар посмотрел им вслед с очевидной, но молчаливой иронией. Женщина легкомысленна даже в том случае, когда она рождена от Вотана. Страсть к развлечениям угнетает женщину и лишает её разума. Только мужчина способен познать чистую радость наслаждения победой ума и выгодным делом.

Когда ярл ушел, кормчий Эстольд, друг преждевременно погибшего Рёкина, связанный с родом Гундера клятвой крови, торжественно обратился к другим викингам:

— Клянусь священными браслетами Вотана, молотом Тора и моим мечом! Наш ярл так же мудр, как смел. И так же смел, как мудр.

Между горами и пригорками, между речками, реками и ручьями, около озер и болот, в долинах и ущельях, среди корявых сосен, густых низкорослых елей, чахлых берёз, ив и черной ольхи живут желтокожие и черноволосые лапоны-гвенны.

Зимой они выбирают закрытые от ветра долины, чтобы олени могли достать себе из-под снега пищу — белый мох ягель и сухую траву. Летом они кочуют на пастбищах, где олени откармливаются и набираются сил для вынужденной зимней голодовки.

Олени — всё для лапонов, и их хозяева сами себя зовут не лапонами и не гвеннами, а оленными людьми.

Для оленных людей в ручьях, речках, озерах и болотах есть разные рыбы и выдра. Среди деревьев живут тетерева, белые куропатки, красные и белые лисицы, черные медведи, бурые соболя, рыжие куницы. Весной прилетает много птиц с перепончатыми лапками, которые дают яйца и пух. Всё это друзья или почти друзья.

Враги — это волки. Летом одиночные волки нападают на стада и похищают малых, слабых оленят. Зимней ночью волки сбиваются в большие стада и стараются сразу лишить человека всех оленей. Нельзя крепко спать, нужно сторожить оленей с помощью верных товарищей — чутких и зорких собак. Когда человек не ленится, даже волки не в силах сделать слишком много зла…

Рядом с землей течет большая соленая вода. На высоких, крутых берегах гнездятся прилетные птицы. Их так много, что скалы белеют от помета. Птицы устилают гнезда мягким пухом и кладут вкусные яйца. Ловкий и смелый человек лазит по скалам.

По соленой воде плавает много громадных зверей. Очень умелый и храбрый человек с очень острой острогой может подплыть к морскому зверю, ударить его под лопатку и достать сердце. На такое дело решается не каждый. У зверей толстая шкура и много жира под шкурой, их трудно пробить. И нелегко увернуться, когда раненый зверь бьет хвостом…

На китов нападают с железными гарпунами. Железные гарпуны, железные ножи, котлы для варки пищи, наконечники для копий и стрел, которыми хорошо валить медведей и бить волков, оленные люди доставали у людей фиордов, обитающих на юге.

Прежде оленные люди летом кочевали на юг и там менялись с высокими светловолосыми людьми фиордов, с густыми волосами на лицах, а не с черными и редкими, как у оленных людей.

Так было до того времени, когда в Нидарос приплыл Гундер на больших деревянных лодьях, похожих на чудовищ, которых человек видит только в страшном сне голодовки.

Гундер построил дом над берегом Нидароса и менял железные вещи на меха, пух и кожи, которые приносили оленные люди. Он требовал больше, чем те люди, похожие на Гундера, к которым прежде ходили на юг оленные люди.

Но Гундер жил ближе, и пути на юг шли через Нидарос. И Гундер приказал, чтобы оленные люди не смели ходить дальше его дома. Несколько семей не послушались. И никто не вернулся — ни люди, ни олени, ни собаки.

Когда же другие оленные люди навестили Гундера, они увидели на острых кольях его ограды ужасные сухие головы и узнали своих исчезнувших братьев. Гундер сказал, что злые духи преградили прежнюю дорогу на юг. Злые духи убили людей и прислали ему головы, чтобы он показал их лапонам-гвеннам и предупредил никогда больше не ходить южнее Нидароса.

Не Гундер ли убил людей? Нет, конечно нет! Ведь он сказал, что злое дело совершили злые духи. Не выдумал же он!

Ноанды-колдуны били в бубны, раскрашенные кровью медведя, сваренной вместе с корой черной ольхи и оленьей кровью. Ноанды надевали священные маски из березовой коры, устрашающие злых, навешивали гремучие пояса и ожерелья из сухих позвонков осторожных выдр, смелых горностаев и свирепых соболей и произносили заклинания. Ноанды зажгли священные костры, вызвали злых духов и победили их.