— Не глупи, — резко отозвалась Нина, — это простая истерика.
— Да, — согласилась Катринка, твердо прибавив: — Я навещу вас через день-два.
Стоило их «мерседесу» отъехать от кладбища, как Катринка повернулась к Кристиану и тихо сказала по-немецки:
— Рассказывай!
— Ты думаешь, я смогу объяснить тебе истерику этой девчонки? — насмешливо поинтересовался он.
— Рассказывай! — приказала Катринка и, подумав, добавила: — Не смей мне лгать!
Кристиан пожал плечами, но промолчал.
— Ты изнасиловал ее, не правда ли? Она говорила правду.
— Это не было изнасилованием, — сказал Кристиан тихо.
— А что же?
— Все было так, как я говорил. Мы начали спорить об Адаме. Я пытался успокоить ее, и одно пошло за другим.
— Она просила тебя остановиться? — Кристиан снова пожал плечами. — Она прогоняла тебя?
— Может быть, я не помню.
Катринка застонала. Она испытывала мучительную боль, какую никогда не испытывала раньше — смесь любви, стыда, отвращения и гнева.
— Как ты мог сделать это?
— Я был зол. Я потерял контроль над собой.
— Контроль? — вскричала Катринка. — Разве ты животное?
— Не говори так со мной! — вскинулся Кристиан. — Что ты знаешь обо мне? Каков я? Что я чувствую? Откуда ты можешь знать?
— Я знаю, что Милена — юная неопытная и наивная девушка и что ты ранил ее. Я знаю, что несла за нее ответственность. Я знаю, что доверяла тебе. Как я была глупа!
— Да, — спокойно согласился Кристиан.
В бешенстве Катринка подняла руку, желая влепить сыну пощечину, но он схватил ее за запястье.
— Не стоит! Сегодня подобных удовольствий у меня было предостаточно…
Рука матери безвольно повисла.
— В любом случае, я не позволю никому из родителей бить меня. Такого не случалось со мной с шести лет, когда я пригрозил Хеллерам, что расскажу, как они приставали ко мне, если не оставят меня в покое.
Глаза Катринки расширились от ужаса.
— Это правда?
Кристиан улыбнулся.
— Да. Ну, что касается моего отца, уважаемого посла… Вот почему Луиза заставила его отослать меня в школу. Ты веришь мне?
Катринка заломила руки.
— Не знаю, — сказала она наконец.
Ее сыну всегда нравилось шокировать, нравилось представляться интересным, нравилось подготавливать эффекты. Но мог ли он зайти так далеко?
— Я знаю, что это сложно. Таким вещам всегда трудно поверить.
У Катринки разболелась голова, она закрыла глаза. Потом снова открыла.
— Почему Милена оболгала себя?
— Ты снова об этом?
— Почему?
— Не знаю. Думаю, Адам решил, что для нее будет лучше не предавать это гласности. А тут еще ребенок. — Кристиан пожал плечами, словно это все объясняло.
Только сейчас Катринка поняла, что беспокоило ее с того самого дня, когда она узнала, что Милена беременна. Она никогда не верила до конца, что она носит под сердцем ребенка Адама. Никогда.
— Это твой ребенок, — прошептала она.
Кристиан слабо улыбнулся.
— Возможно.
— О Боже! — Она закрыла глаза. Голова болела и кружилась от всего того, что она услышала. Противоречивые чувства разрывали ее изнутри: злость на Кристиана; гнев на Хеллеров; отвращение к людям за боль, что они ей причинили; сочувствие по отношению к Милене, невинной жертве; жалость к сыну, который нуждался в ней.
— Ты попросишь у Милены прощения, — сказала она в конце концов.
— Я уже просил. На следующий день. Ты видишь, как она меня простила!
— Ты попросишь снова. Мы оба. Этого мало, но я не знаю, что еще можно сделать…
О своем разговоре с Кристианом Катринка никому не рассказала, даже Марку, когда он позвонил. Ей нужно было разобраться в своих чувствах, понять, чего она хочет, прежде чем довериться кому-то, пусть даже собственному мужу.
Кристиан не был так осторожен. Когда Пиа, надеясь пробиться сквозь броню бесчувственности, которой он себя окружал, в очередной раз поинтересовалась, что с ним происходит, он неожиданно все рассказал ей. Сначала девушка не поверила. Только когда разъяренный нескончаемыми вопросами Кристиан потерял контроль над собой и набросился на нее, Пиа осознала, каким неуправляемым он может быть. Прежде чем он успел ударить ее, она выбежала из дома, не взяв с собой даже кошелька. К счастью, ее мать была у себя и заплатила за такси. Пиа объяснила ей, что они с Кристианом поссорились, неважно, из-за чего, он напугал ее, и она к нему больше не вернется. Не давая дочери времени передумать, Лючия заказала им обеим билеты во Флоренцию, а сама заехала к Кристиану за вещами дочери. Он спокойно сидел в кресле, наблюдая за ней. На следующий день, как раз перед тем, как пришло время ехать в аэропорт, Лючия позвонила Катринке и сообщила, что они с Пиа улетают. Она не сказала, почему, хотя знала, что должна. Скорее всего, она просто не решалась сказать своей лучшей подруге, что считает ее сына больным.
— Разреши мне поговорить с Пиа, — попросила Катринка.
Лючия неохотно согласилась.
— Он ударил тебя?
— Нет, — сказала Пиа нетвердым голосом, — но хотел…
Катринка почувствовала облегчение. Лючия взяла трубку у дочери и добавила:
— Я не знаю, когда мы вернемся.
Сразу после похорон Адама Лючия прекратила свои отношения с Патриком. Это оказалось не так сложно, как она ожидала: Патрик был так ошеломлен случившимся, что даже не притворялся, будто это его заботит.
Катринка нажала на рычаг и позвонила Кристиану в офис «Ван Холлен Энтерпрайзис», куда он каждый день аккуратно являлся на работу, хотя и замечал, что отношение Кэри Пауэрса к нему изменилось от искреннего восхищения до глубокого недоверия.
— Завтра мы едем в Ньюпорт повидать Милену, — сказала ему Катринка.
— Я боюсь, что не сумею выбраться.
— Хочешь, я позвоню Кэри?
Он понял, что спорить бесполезно.
— Я сам поговорю с ним.
— Сегодня Пиа улетает во Флоренцию, — голос Катринки был холодным, злым.
— Я не тронул ее.
— Так она и сказала.
На следующий день Катринка поехала с Кристианом в Ньюпорт. Ее родственники до сих пор находились там и успели так надоесть Нине, что она поддалась уговорам Катринки и разрешила Милене уехать домой — хотя бы на время. Воспользовавшись общим улучшением настроения, Катринка попросила разрешения увидеться с Миленой, которая все это время оставалась одна в своей комнате.
Сначала Милена отказывалась, но Франтишек настоял на том, что на прощание она должна быть вежливой. Увидев Кристиана, шедшего за Катринкой, Милена испугалась и уже открыла было рот, чтобы закричать, но сдержалась.
Катринка закрыла за собой дверь и сказала:
— Мы пришли сказать, что оба очень огорчены. Кристиан — тем, что он сделал. Я — тем, что не верила тебе, — она повернулась в сторону Кристиана в ожидании.
— Прости меня, — промямлил он. — Я очень сожалею о том, что сделал. Если бы я только мог что-нибудь изменить.
Милена непроизвольно закрыла руками живот, который уже немного округлился.
— Вы рассказали кому-нибудь? — спросила она.
Катринка мгновение колебалась и честно ответила:
— Пиа знает.
— Она никому не скажет? — похоже, она осознала, чем угрожает разглашение тайны ее нерожденному еще ребенку.
— Вряд ли.
— Нет, — твердо сказал Кристиан. Он изучающе посмотрел на Милену и добавил: — Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе… Дай мне знать.
— Если сможешь, прости нас, — Катринка подошла к ней и поцеловала в щеку.
Милена едва заметно кивнула.
Снова очутившись в своей машине, Катринка в изнеможении опустилась на кожаное кресло и сказала:
— На этот раз ты легко отделался.
— Следующего раза не будет, — заверил ее Кристиан.
— Ox, milacku, — вздохнула она, беря его за руку, — что мне с тобой делать?
Всего через несколько дней после смерти Адама начали распространяться слухи, причем не только в бульварных газетенках, но и в таких почтенных изданиях, как «Уолл-стрит джорнел» и «Нью-Йорк таймс».
