— Вставайте, молодая засоня, нас ждут великие дела, — услышала она чей-то шепот. С усилием открыв глаза, она увидела склонившегося над собой Седого. Голос его звучал ласково, но на лице было выражение настороженности. Анюта потянулась и тут же поежилась.

— Какой я сон видела, — протянула она, не обращая внимание на слова Седого. — Будто я зимой одна заблудилась в лесу и меня снегом заносить начало… совсем замерзать стала… И тут вы меня будите.

— Ну, если замерзали во сне — это к богатству, — криво улыбнулся Седой.

— А я читала в соннике, что к богатству надо увидеть… — тяжелая ладонь мужчины мягко закрыла ей рот.

— Все, отставить разговоры. Тихо одеваемся и уходим.

Только сейчас Анюта увидела, что он полностью одет, а чемодан, с которым они путешествовали, стоит у двери. Эдуард Петрович убрал руку, Анюта вздохнула полной грудью и встряхнула головой.

— Куда уходим? И почему сейчас? — ей показалось, что не прошло и часа, как она уснула.

— Навстречу новым приключениям, моя дорогая. К большим деньгам и красивой жизни. Ваш сон в руку. А почему сейчас, я вам потом объясню.

Заместитель народного комиссара внутренних дел немигающе смотрел из-под пенсне на Селиванова, только что закончившего свой доклад по делу «Шахматиста». Будучи профессионалом, он понимал, какие перспективы может открыть сложившаяся ситуация. Но сколько в этой игре подводных камней… Взять хотя бы тот факт, что операцию санкционировал бывший начальник отдела Николаев, обвиняемый сейчас в связях с иностранными разведками. Кто даст гарантию, что это не придумка немцев или японцев с целью выявить нашу агентуру и создать канал для дезинформации руководства госбезопасности? Этот Селиванов — человек новый, в контрразведывательных играх новичок, поэтому надо брать дело под личный контроль… но аккуратно. В случае чего отвечать, конечно, будет начальник отдела. Выдержав длительную паузу, замнаркома пошевелился:

— А как сейчас контролируется этот… маньчжурец?

— Мы подвели к нему нашего человека, связь с ним поддерживаем через местных товарищей. А они, в свою очередь, контролируют обоих.

— Если он под таким контролем, зачем же вы хотите его арестовать? — взгляд замнаркома из живого и заинтересованного вновь превратился во взгляд удава. Селиванов набрал в грудь побольше воздуха:

— Товарищ первый заместитель наркома, этот человек очень осторожен. Он ни перед чем не остановится. Любой наш неверный шаг — и у нас могут появиться новые жертвы. А если он еще и сбежит? Ну, я учитываю и политический момент. Товарищ Сталин требует от нас…

— Я знаю, что требует от нас товарищ Сталин, — кавказский акцент в речи замнаркома усилился. — Так вы говорите, майор Свиридов против ареста?

— Так точно, товарищ комиссар.

— Почему?

— Хочет продолжать игру дальше, — Селиванов смело посмотрел в глаза начальнику. «Вот так, аккуратно, главное — не пережать, а то подумают, что я против всех этих комбинаций. А я «за» …но в другой раз».

— Ишь ты, игрок… ну-ну… — замнаркома поднял трубку. — Майора Свиридова из контрразведки ко мне немедленно.

Положив трубку, он опять задумался, барабаня пальцами по столу. Селиванов похвалил себя за предусмотрительность. Направляясь на доклад, он велел Свиридову находиться в кабинете до его возвращения.

— А что за человека вы подвели к этому шпиону? — устало спросил замнаркома. Время-то перевалило за полночь…

— Молодую девушку, комсомолку.

— Комсомолку, говоришь? Красивая?

Этого вопроса Селиванов не ожидал и искренне смутился:

— Не знаю, не видел.

— Хм-м… а ей верить можно? — кажется, этот вопрос был самым распространенным в те годы в этих стенах… и не только в этих.

— Работает с нами на идейной основе, — медленно начал Селиванов.

Телефонный звонок спас его от дальнейших расспросов. Замнаркома, буркнув в трубку: «Пусть заходит», уставился на дверь. Вошедший Свиридов с порога отрапортовал:

— Товарищ первый заместитель наркома, майор Свиридов по вашему приказанию прибыл.

Снова тот же немигающий взгляд через пенсне. «Нет, Селиванов прав, надо с этим заканчивать, других дел невпроворот. Не хотелось бы поскользнуться на первых же шагах».

— Значит так, майор, слушайте приказ. Вашего подопечного, этого японо-германского шпиона, арестовать и доставить сюда.

— Но, товарищ первый замести…

— Вам что-то непонятно? — резко оборвал его замнаркома.

— Никак нет, все ясно, — осекшимся голосом произнес Федор Ильич.

— Вы свободны, майор, — равнодушно бросил хозяин кабинета.

Однако едва Свиридов взялся за ручку двери, как послышался оклик замнаркома:

— Подождите, майор.

Свиридов остановился и повернулся к замнаркома. Тот с каким-то любопытством смотрел на подчиненного:

— Слушайте, Свиридов, а почему вы не возражаете против этого решения? У вас ведь другое мнение?

— Я полагаю, у руководства есть какие-то более веские причины для принятия такого решения, — ровным голосом, сдерживая себя, произнес Федор Ильич. То ли накопившаяся усталость, то ли инстинкт самосохранения четко и внушительно подсказал ему: не дергайся.

В наступившей тишине замнаркома продолжал разглядывать Свиридова:

— Ладно, идите.

Дверь за Свиридовым захлопнулась. Замнаркома встал из-за стола, поднялся и Селиванов.

— А вы говорили, он игрок, — скептически произнес замнаркома. — Что-то непохоже… может, он в какую-то другую игру играет? — последний вопрос заставил Селиванова внутренне вздрогнуть.

Вернувшись в кабинет, Свиридов закрыл дверь и некоторое время сидел за столом, откинувшись на спинку стула и не отвечая на телефонные звонки. Он действительно устал за последние несколько дней… а может быть, месяцев… или лет? Каждый день быть в постоянном напряжении, с одной стороны, от той работы, которую он себе когда-то выбрал, а с другой стороны, от этой атмосферы всеобщей подозрительности и страха, воцарившейся в наркомате и насаждающейся с самых верхов… Да на это никакого здоровья не хватит. Но вот ведь что самое удивительное: только настоящая работа и может отвлечь от этой непрекращающейся конторской нервотрепки. Понимая это, Свиридов поднял трубку и пригласил к себе Климова. Тот, едва ступив на порог кабинета начальника, сразу все понял. Федор Ильич без лишних слов приказал ему связаться с чекистами на юге и уточнить вопрос, нужна ли им помощь центра в задержании Муромцева. Последнее Свиридов сказал так, для очистки совести. Путь до южного города был неблизкий даже на самолете. Ну и потом — зачем отбивать хлеб у тамошних оперов? Уже вдогонку он попросил Климова пригласить к нему Беспалого. Дело в том, что в книжном шкафу начальника отделения скопилось значительное количество разного рода брошюр, журналов, книг и книжечек, которые надо было периодически менять. Конечно, такие произведения, как «Краткий курс истории ВКП(б)» и «О трех особенностях Красной Армии» товарища Сталина, «Государство и революция» товарища Ленина, «Критика Готской программы» товарища Маркса, или им подобные составляли постоянный несменяемый состав его библиотечки. Остальным же содержимым его шкафа время от времени пополнялись шкафы в кабинетах сотрудников отделения. Вот и сегодня заместитель секретаря парткома предупредил Свиридова, что завтра надо будет получить новые поступления политической литературы, выделенной его отделению, а для этого надо было почистить шкаф. Вошедшему Беспалому Свиридов, открыв «книгохранилище», задачу поставил коротко. И только он направился обратно к столу, как вдруг в кабинет без стука влетел запыхавшийся Климов. Прямо с порога, не замечая стоящего за створками шкафа, задернутыми белой материей, сержанта, он выдохнул:

— Неприятность, Федор Ильич. Ребята на юге со вчерашнего утра не видят Седого.

— То есть как? — Свиридов, повернувшись, шагнул к Климову. — А Умная?

— И ее тоже не видят. Дома их тоже нет, — добавил лейтенант, предваряя вопросы начальника.