Джей опустил взгляд на большой конверт.

– А у вас, у «Бейкер и Уотс», есть специалист по делам, связанным со сделками на основе инсайдерской информации?

– Да. Билл Трэверс. Он очень хороший специалист.

На секунду Джей вспомнил про бар в Южном Бостоне и фотографию «Донеголских волонтеров».

– Я буду тебе благодарен, если ты в понедельник с самого утра поговоришь с мистером Трэверсом.

Хотя из гавани дул бриз, воздух в городе был душный и неприятный. За статуей Свободы и нефтяными резервуарами северного Нью-Джерси в ночном небе вспыхивали молнии – с запада шли грозы. Джей, перебросив через плечо плащ, оперся о парапет пароходика, шедшего на Стейтен-Айленд, и смотрел вниз, на неспокойные черные воды.

– Что случилось, Джей? – Салли погладила его по затылку и слегка притулилась к нему. – Ты сегодня такой далекий.

Салли упросила его повторить вечер, который они провели вместе в прошлую субботу: поужинать в «Приречном кафе» и прогуляться по променаду. Но Джей отказался. Ему необходимо было держаться в тени, чтобы ребята в синей машине не могли его найти. С этой целью в пятницу вечером, после посещения Барбары, он перебрался в гостиницу без удобств в Бруклине, заплатив довольно внушительную сумму наличными, чтобы не пользоваться кредитной картой. Он решил пробыть там до утра понедельника, когда сможет встретиться с коллегой Вивиан Биллом Трэверсом в компании «Бейкер и Уотс». Там они разработают наилучшую стратегию его защиты.

Он встретился с Салли в Замке Клинтона, форте, построенном в колониальном стиле на южной оконечности Манхэттена, и они поговорили несколько минут. Но он нервничал, не желая оставаться слишком долго на одном месте, поэтому они прошли на пароходную станцию и отправились на Стейтен-Айленд. Он понимал, что, по всей вероятности, ему все это кажется, и тем не менее мог бы поклясться, что видел, как кто-то следовал за ним, когда он вышел в Бруклине со станции метро для встречи с Салли.

Очутившись с ней, он почувствовал себя в каком-то нереальном мире. Оба понимали, что нужно многое друг другу сказать, и ни один не говорил ничего существенного. Джей окинул взглядом палубу за спиной Салли, но не увидел ничего подозрительного. Он оглядел всех немногих пассажиров, которые сели на кораблик, но ни один из них, казалось, не интересовался им. Тем не менее, если потребуется, Джей готов был прыгнуть в воду.

– Скажи же что-нибудь, – приставала к нему Салли.

– Ничего не случилось, – коротко ответил он и передвинул руку на парапете, чтобы Салли не могла до нее дотянуться. Ему так хотелось расслабиться и стать самим собой, но он не уставал твердить себе, что женщина, стоявшая рядом, окружена какой-то тайной, что она вовсе не Салли Лэйн. – Я отлично себя чувствую.

– Я знаю, что это неправда. Ты сегодня сам не свой. – Она отодвинулась от него и повернулась спиной. – Не могу поверить, что ты не хочешь сказать мне, где ты провел последние несколько дней. Я знаю, что тебя не было в Нью-Гэмпшире. Я звонила в «Турбо-Тек», ты и там не появлялся. Я до смерти волновалась. Так что же это за секрет?

– Почему ты так стараешься узнать, где я был?

Салли вздохнула.

– Опять двадцать пять. Почему ты относишься ко мне с таким подозрением? – спросила она. – Что я сделала, чтобы ты ставил под вопрос мои побуждения?

«Начать с телефонного звонка из моей квартиры заведующему финансовым отделом „Белл кемикал“, – подумал Джей. – Затем можем перейти к отсутствующей компьютерной дискете. А в завершение ты могла бы сказать мне свое настоящее имя».

Салли повернулась к нему лицом и взяла его за руку. Она несколько минут гладила его пальцы, потом посмотрела на него.

– Ты действительно дорог мне, Джей, – тихо произнесла она. – Ты должен мне поверить.

Он смотрел ей в глаза и не откликался. Как она была хороша в сумеречном свете. Взгляд его медленно передвинулся на ее подбородок. Даже при таком свете видно было, что на нем кет шрама.

– Кто же ты? – спросил он.

Телефон зазвонил пронзительно, как сирена «скорой помощи». Оливер приоткрыл один глаз, застонал и потянулся к аппарату сквозь темноту.

– Алло.

– Оливер?

– Да. – Он включил лампу и протер глаза.

– Это О'Ши.

Голова у Оливера невыносимо болела.

– Который час?

– Три часа. Извините, если разбудил вашу жену.

Оливер состроил гримасу. Они с Барбарой уже многие месяцы не спали в одной комнате.

– Барбара спит крепко. – Последние два-три месяца он часто спрашивал себя, не поставил ли О'Ши прослушки в особняке, но во время своих параноидальных и обычно пьяных поисков так и не обнаружил ни проволочек, ни микрофонов. – Всегда этим отличалась.

– Хорошо.

О'Ши мрачно улыбнулся. Оливер понятия не имел о том, что стены дома напичканы тонюсенькими, как иголки, микрофонами и что О'Ши все известно о том, как спят супруги.

Оливер приподнялся на локте, чувствуя во рту вкус тоника и лайма.

– Почему вы звоните мне так поздно?

Несмотря на то что Оливер явно еще не протрезвел, О'Ши услышал в его голосе удрученность.

– Я хотел быть уверенным, что застану вас. Насколько мне известно, завтра вы уплывете на своей яхте, и я не смогу до вас добраться.

– Я никуда не намерен уезжать...

– В понедельник утром мы делаем рывок, – прервал его О'Ши. – Я хотел, чтобы вы узнали об этом как можно раньше.

– О'кей, – медленно произнес Оливер.

– Но мы совершим это не у «Маккарти и Ллойда».

– Вот как?

– Да, произошло изменение в планах.

– Почему?

– Это все, что я могу вам сообщить. – О'Ши помолчал. – Если Джей объявится, немедленно дайте мне знать.

– Дам, – покорно сказал Оливер.

– До свидания, Оливер.

Телефон щелкнул в ухо Оливеру. Кладя трубку, Оливер подумал об Эбби и о том, что предстоящая неделя будет для него последней у «Маккарти и Ллойда». Он бросил взгляд на револьвер, лежавший на ночном столике. У него хватило мужества только один раз вечером нажать на спусковой крючок.

Стоя на пороге своего маленького дощатого коттеджа, Маккарти потянулся, высоко подняв руки над головой. И медленно пошел сквозь лес по короткой дорожке к пристани, держа кружку дымящегося кофе. На востоке солнце только начало освещать небо. Оно еще не вышло из-за горизонта, но уже окрасило низкие облака в красивые тона красного, оранжевого и желтого цветов.

Маккарти глубоко вдохнул утренний воздух Луизианы. Он любил Байю-Лафурш. Его семья уже многие годы имела тут собственность, и он ездил сюда, как только мог выбраться из Нью-Йорка. Было воскресное утро, но оно вполне могло быть и утром среди недели. Дни недели ничем не разнились тут.

Ему все нравилось здесь, в этом рукаве в дельте реки, начиная с неприглаженной красоты – и запах соленой воды, и хищники, похожие на доисторических животных, и звук воды, ударяющейся о борта его «Бостонского уэйлера», пришвартованного к пристани. Но больше всего он наслаждался чувством полной изоляции – на десять миль вокруг здесь не было других домов. Во всяком случае, ни одного, в котором жили бы люди. Дом Невилла Легола лежал в руинах в двух милях отсюда на соседнем рукаве реки – он постепенно подгнивал и разваливался от природных явлений, постоянно разрушавших дома на берегах пролива. Невилл однажды ночью пять лет назад покончил с собой, всадив себе пулю в мозг.

Маккарти покачал головой. Будучи человеком уравновешенным, он приветствовал полнейшую изоляцию. Она позволяла человеку принимать главные решения в жизни или прочищать мозги перед сражением. Но в больших дозах изоляция могла привести к ужасным последствиям, как это и случилось с Невиллом.

«Бедняга Невилл, – подумал Маккарти. – Простой мужик, зарабатывавший себе на хлеб, живя за счет реки». Они знали друг друга тридцать лет, время от времени навещали один другого. Маккарти внезапно прищурился. Странно, что самоубийство Невилла почти совпало с поездкой Баллока в эти края, чтобы отдать на съедение крокодилам труп Грэма Ллойда. Маккарти все время думал, были ли эти два события простым совпадением во времени, но Баллок поклялся, что не имеет никакого отношения к смерти жителя Луизианы.