Баллок положил обе руки на стол – боль в горле и температура были забыты.

– Ты шутишь, – пробормотал он.

Оливер крепко сжал веки.

– Ты думаешь, я стал бы так шутить?

– Нет, – медленно произнес Баллок. – Извини, Оливер. Я знаю, что она была тебе небезразлична.

Оливер кивнул.

– Она была мне дорога, действительно дорога. – Впервые за многие годы он почувствовал, что сейчас заплачет. – По-моему, я до настоящего момента не знал, насколько дорога.

– А как О'Ши узнал про то, что найден труп Эбби? – нетвердым голосом спросил Баллок. То, что Оливер был так расстроен, выбило его из колеи.

– Откуда, черт подери, мне знать? – рявкнул Оливер. – Все эти стражи порядка делятся друг с другом. – Мысли путались у него в голове. – Может, он это увидел на своем компьютере или узнал как-то иначе.

– А что сказал О'Ши тебе? – не отступался Баллок. – Как он в точности выразился?

– Разговор был очень короткий. Он сказал только, что нашли ее тело. – Оливер взглянул на Баллока. Он расслышал в голосе Баллока странные нотки. – А в чем проблема?

– Мне кажется, неспроста он так быстро позвонил тебе. Откуда он знал, что Эбби Купер, обнаруженная на свалке, та самая Эбби, которая работала тут?

– Он знает про всех, кто работает в нашей группе, Картер. Он проверил всех нас. Увидев ее домашний адрес, он сложил два и два. – Оливер постучал по столу. – По-моему, он просто уведомил меня. Он же ведет обследование нашей группы, если уж говорить начистоту, и, по всей вероятности, хотел, чтобы я знал, что происходит, и не растерялся, когда официально об этом услышу. Вокруг ведь творится такое... – Оливер сильнее постучал по столу. – По всей вероятности, он заволновался, как бы я, растерявшись, не совершил промашки. Помни: мы одной веревочкой связаны. Он – главное лицо в расследовании. И если в этой истории крышка с котла сорвется и средства массовой информации узнают, что у нас тут на самом деле творится, лететь ему. Я знаю, он в этой истории всего лишь винтик, но уж поверь: шишки не возьмут на себя вину за такое. – То, что он высказался, казалось, помогло. Внезапно Оливер почувствовал себя немного лучше.

– Возможно, – сказал Баллок, не вполне, однако, убежденный. – И все-таки я считаю странным то, что он сразу тебе позвонил.

Оливер поставил локти на стол и потер лоб. Все тело его словно онемело.

– О Господи!

– В чем дело? – Баллок заметил, что у Оливера задрожали руки.

– Картер, у меня проблема.

– Какая?

Оливер почувствовал, что теряет почву под ногами.

– Я был с Эбби во вторник вечером, – прошептал он.

– С... Эбби?

– Да, в «Плазе».

– Был с ней, то есть спал с ней? – Баллок уже знал, что у Оливера с Эбби роман.

– Да.

– Господи, Оливер! – Баллок закатил глаза и изо всей силы ударил по столу.

– Я знаю. – Оливер вцепился себе в волосы. – Я идиот, но что теперь-то делать?

– Ты предохранялся?

Оливер отрицательно покачал головой:

– Нет.

В комнате воцарилась тишина – лишь над их головами гудели флюоресцентные трубки.

– Будет сделано вскрытие, – наконец упреждающе произнес Баллок. – И в ней найдут твое семя.

– Да. – Оливер кивнул, широко раскрытыми глазами глядя на Баллока.

– Но искать тебя будут лишь в том случае, если про тебя известно. Кто-нибудь, кроме меня, знает о твоем романе с Эбби?

– Барбара подозревала.

– Вот это... – И умолк.

Оливер поднял на него глаза.

– Что?

Баллок молчал.

– Картер, что? – Но он уже знал, что думает Баллок. Он увидел ужас на его лице. – Нет, Картер.

– Когда ты в последний раз видел Эбби? – тихо спросил Баллок.

– Во вторник, в восемь-девять вечера. Что-то около этого. Мы кончили в постели, и я почти сразу ушел. А она сказала, что еще какое-то время там побудет.

– Кто-нибудь видел, как ты уходил?

– Нет, не думаю.

– Ты считаешь, ее письмо об отставке подлинное? – спросил Баллок. – То, что ты показал нам на прошлой неделе?

– Черт возьми, да, я считаю, что оно подлинное. – У Оливера закрутило в животе. И затошнило. – А почему я должен сомневаться?

– Оно подписано Эбби?

– Да... нет... я не уверен. – Он не мог вспомнить. Память растворялась в тумане. Баллок же друг. Какого черта, почему он задает все эти вопросы и так смотрит на него?

– Давай сюда письмо, – приказал Баллок. – Посмотрим-ка.

Оливер покачал головой:

– Не могу.

– Что значит – «не могу»?

– Оно исчезло. – Голос у него дрожал. – Я запер его в ящик. А теперь его там нет.

Баллок прищурился:

– Неужели ты рассчитываешь, что я поверю этому, Оливер?

– А почему ты этому не поверишь? – повысив голос, произнес тот. – Это же правда. – Ноги у него подкосились, и он рухнул в кресло. Баллок ничему не верил. – Картер, я не убивал ее, – прошептал он. – Ты должен мне поверить.

Баллок медленно поднялся.

– По-моему, у тебя проблема, Оливер.

Несколько секунд он постоял, глядя на Оливера, потом вышел из конференц-зала.

Оливер уронил голову на стол и какое-то время сидел так, крепко сомкнув веки. Потом, схватившись за живот, помчался в мужскую уборную.

Время приближалось к полуночи, и темный операционный зал у «Маккарти и Ллойда» был пуст; только в дальнем конце, где шла торговля облигациями и трейдеры весь день кричали и взвизгивали по телефонам, продавая и покупая на многие миллионы долларов пакеты бумаг, которые они никогда не видели, рабочий чистил ковер. Джей прошел по коридору, проложенному параллельно залу, затем стал пробираться через неприбранный зал к отделу арбитража. Несмотря на отсутствие людей, помещение было ярко освещено. Перед стульями, отставленными от длинных столов, стояли кружки с недопитым кофе; большинство компьютеров не были выключены, и на экранах остались графики, деловые записки и отчеты. Подходя к своему месту, Джей подумал: такое впечатление, будто все вышли по учебной пожарной тревоге. Или тут упала нейтронная бомба.

Он бросил пиджак на перегородку и плюхнулся в кресло, измученный и выжатый как лимон. Последние два-три часа он провел с отцом Эбби – они медленно бродили по темному Бруклину, беседуя о чем угодно, кроме Эбби. Джей узнал, что у Боба Купера недавно умер лучший друг, и только тут Джею стало ясно, почему старик попросил его побыть еще немного, когда они стояли на крыльце. Ему необходимо было, потеряв единственного ребенка, поговорить хоть с кем-то – не важно с кем. И в тот момент, на крыльце, Джей был единственным на свете человеком, с которым он мог пообщаться.

Джей откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он согласился побыть еще у старика. Бедняга был явно не в себе, и хотя они познакомились всего десять минут назад, Джей не мог оставить человека в таком состоянии. Пройдясь с Купером, он вошел с ним в дом и познакомился с матерью Эбби. Она была маленькая, хорошенькая, похожая на Эбби. Ее сестра только что уехала, и теперь пришло время Куперу и его жене горевать вместе. А Джею – ехать к себе.

Сейчас, сидя один в операционном зале, Джей понял, что он сам полностью еще не пережил смерть Эбби. Слишком он был занят, утешая ее отца, и не мог осмыслить, что ее не стало. Он узнал Эбби всего месяц назад, но мгновенно почувствовал к ней дружеское расположение. Она принадлежала к числу тех людей, которых узнаешь без большой затраты энергии. Она была открытая, энергичная, отзывчивая, хотела помочь ему освоиться в новой среде и поддержать, как может.

Джей посмотрел через стол Баллока на место Эбби. Теперь ее нет. Она исчезла так быстро. Как и Фэби. Он помрачнел и покачал головой. Как хотелось бы, чтобы власти обнаружили, что ошиблись, и Эбби явилась бы как ни в чем не бывало. Он снова посмотрел на ее кресло, затем потер глаза. Наверное, это то, что психоаналитики называют отрицанием. Наверное, нужно время, чтобы полностью осознать ее смерть. Но ведь смерть Фэби он так и не осознал.