– Впереди нас ждет капитальный затоп, – говорит Лиэнна.

– Я и не знал, что у нас тут есть настоящая глухомань, – замечает Дэвид.

– Что значит настоящая глухомань! –спрашивает Шарлотта.

– Ну, знаешь, где можно бродить. Тропинки там, все такое.

– А что, бывает ненастоящая?

– Не знаю. Поля рядом с А-12, где прячутся насильники. Мрачные желтые квадраты.

– Очень поэтично.

– А то.

– Спорим, люди тут ездят верхом на лошадях, – говорит Лиэнна.

– Здесь довольно страшно, правда? – говорит Шарлотта.

– Просто сейчас темно, – говорит Шантель. – Уверена, днем здесь очень мило.

– Эппинг-Форест, однако, будет пострашней, – замечает Дэвид. – Мне рассказывали напрочь ебнутые байки про Эппинг. Ну, типа, про ту дорогу, где машины сами собой катятся в гору, и про обезглавленную женщину-призрака – слыхали про нее? Как-то раз мои кореша из Лондона круто обдолбались и поехали туда приколоться, но прикол получился так себе, потому что один из них заблудился, увидел какое-то привидение и с тех пор не разговаривает. Как в «Ведьме из Блэр». Без обид, Софи.

– Как-то даже не верится, – говорит Лиэнна. – Ты же преувеличиваешь?

– Так и было, клянусь, – говорит Дэвид.

– В лесу полно энергии, – соглашается Софи.

– Может, хватит болтать про обезглавленных женщин и призраков? – говорит Шарлотта.

– Сколько времени? – спрашивает Шантель.

– Где-то полвосьмого, – говорит Дэвид.

– Такое ощущение, что уже полночь.

Люк пытается понять, о чем они разговаривают. Звучит все это донельзя странно. Он мог бы сесть, но ему нехорошо. Он не знает, в чем дело – в движении, запахе плесени, а может, внешний мир проник сквозь скафандр, и Люк просто-напросто умирает. У него не получается думать связно – земля под ним движется, и это так непривычно, что мысли скачут. Сперва был полный кайф – совершенно новое ощущение, и Люк никак не мог понять, почему никто больше не восторгался прелестями путешествия на колесах. Первые пять минут движение было восхитительным и приятно щекотало нервы, но теперь Люку от него плохо. А еще эта Софи – кто, черт возьми, она такая, и почему она здесь? Может, Люк сядет, когда они от нее избавятся. Может, тогда ему станет получше.

Движение замедляется.

– Ближайший поворот налево, потом второй направо, – говорит Шантель.

– Я не вижу, где сворачивать, – жалуется Джули. – Слишком сильный дождь.

Бедная Джули. Ей, должно быть, все это невмоготу. Она ненавидит путешествия. Люк хочет, чтобы они были вдвоем. Будь они вдвоем, он бы ее подбодрил. Открыл бы глаза, сел рядом с ней и сказал: хочешь ехать совсем медленно – езжай, и наплевать, по какой дороге, – и он читал бы для нее карту, а она бы рассказывала ему, что там проплывает за окном. Но в данный момент Люк не желает знать, что там, снаружи. Ему кажется, мозг этого просто не воспримет – он еще не переварил впечатление от дома, увиденного с улицы. Люк чувствует себя как шнур, выдернутый из розетки. Ему не по себе. Он не может избавиться от мысли, что оставил дома какую-то важную вещь. И вдруг осознает, что оставил там всю свою жизнь. Он может только лежать в фургоне под одеялом, надеяться на лучшее и слушать голоса.

–  Налево,я сказала.

– О черт.

– Тебе придется развернуться.

– Не могу. Дорога слишком узкая.

– О'кей. Тогда на ближайшей развилке сверни… э-э, налево, потом еще раз налево.

– Хорошо, – голос Джули дрожит. – О'кей.

– Джул, ты в порядке? – спрашивает Шарлотта.

– Все нормально. У меня просто легкая клаустрофобия.

– А чего ты хотела – «желтые» дороги, – говорит Дэвид.

– Это ведь даже не «желтые» дороги, правда? Слишком уж маленькие.

– Ты точно Златовласка.

– В смысле?

– Все не по тебе. Слишком большое, слишком маленькое; слишком шумное, слишком тихое…

– Ну, «желтые» дороги были бы в самый раз, спасибо.

Несколько минут все молчат, только Шантель время от времени говорит «налево» или «направо».

– Эппинг сильно затоплен? – спрашивает Шарлотта у Софи.

– Да нет, – отвечает та. – Сейчас там нормально.

– Налево, – говорит Шантель. – И можешь какое-то время никуда не сворачивать.

– Отлично, – говорит Джули.

Люк чувствует, как фургон шатает из стороны в сторону, и дивится, с чего бы это. Впрочем, теперь движение замедлилось, дождь поутих, и Люк почти наслаждается стуком капель по крыше и ленивым хлюпаньем шин по лужам. Ровно жужжит радиатор, пахнет холодным, уютным дымом – Шарлотта, Джули и Дэвид курят. Каждый раз, когда фургон проезжает по очередной большой луже, Люку вспоминается телереклама безалкогольных напитков. Фургон опять кренится, потом, кажется, едет под гору, потом очень резко поднимается вверх.

– Городскому совету нужно срочно чинить эту дорогу, – говорит Джули.

– Это не дорога, – замечает Дэвид. – Это тропа.

– Не волнуйся, Джул, – говорит Шарлотта. – Скоро будем на месте.

– Спасибо, что подвезли, – произносит Софи. – Я знаю, вам пришлось сделать крюк…

– Все нормально, – откликается Джули.

– А в твоем шабаше все ведьмы – девушки? – спрашивает Дэвид.

– Да, – говорит Софи. – Ну, девушки и женщины. Самой старшей за шестьдесят, самой младшей только что исполнилось семнадцать. Мужчин у нас нет. Мы – дианический шабаш, так что…

– Что такое дианический шабаш? – спрашивает Дэвид.

– Из одних женщин. Поклоняющихся богине…

– Вы все лесбиянки?

– Нет.

– Носитесь по лесу голыми?

– Порой.

– Тогда жаль, что я мужчина. Звучит заманчиво. – Он смеется, потом Люк слышит, как Шантель говорит что-то вроде «Дэвид!» и игриво шлепает нахала.

– Мы бы в любом случае тебя не взяли, – говорит Софи. – Даже если бы у нас были мужчины.

– Да? – Дэвид, кажется, огорошен. – Почему?

– Ты не ведьмак, – объясняет Софи.

– Ты хотела сказать колдун!

– Нет. Ведьма-мужчина зовется ведьмаком.

– О. И я не такой?

– Не-а.

– Ты что, это видишь?

– Ага.

– А разве это имеет значение?

– О да. Нельзя войти в шабаш, если ты не ведьма или не ведьмак.

Люк ерзает. Теперь фургон почти остановился, и Люк чувствует себя не так уж плохо. Просто потерян. Он понятия не имеет, где находится, и если бы его сейчас высадили, он ни за что не добрался бы до дома. Никто никогда не учил его, как переходить дорогу, покупать автобусный билет или читать карту. Если вдруг случится беда, он не будет знать, как найти таксофон и что с ним делать. Люк никогда не думал, что окажется так далеко от дома – словно попал в другой мир, где дома больше не существует.

– Вот здесь отлично, спасибо, – говорит Софи.

Целую вечность кругом был сплошной лес. Теперь перед ними маленькая автостоянка рядом с развалинами старой церкви и огромный старый пень, который когда-то, вероятно, был деревом. Джули останавливает фургон. Кажется, здесь совсем нет домов, один лес.

Софи берет свой рюкзак с кучи сумок.

– Что ж, я благословлю фургон, – говорит она.

Покопавшись в рюкзаке, она вытаскивает небольшую вещицу из ткани, похожую на игольницу. Все смотрят, как Софи прикрепляет к ней нитку, вылезает из фургона и поднимает вещицу над головой. Она поворачивается лицом к северу, югу, востоку и западу, прося поочередно каждую из четырех стихий наделить амулет силой. Наконец, еще раз повернувшись на восток, она произносит:

– Я закляла сей амулет, чтоб защитить фургон от бед. Заклятью сила придана, теперь пусть действует она.

После чего забирается обратно в фургон и вешает амулет на зеркальце заднего вида.

– Фокус-покус, – говорит она. – Спасибо, что подбросили.

– Нет проблем, – откликается Джули, подозрительно косясь на амулет.

– Лиэнна, – говорит Софи, – пойдем поговорим?

– Э-э, конечно, как скажешь, – говорит Лиэнна, беря свой рюкзачок с сиденья.