Но она ни о чем не сожалела. Трудный разговор должен был состояться.

Однако, оставшись в привычном и мучительном одиночестве, доктор понял, что жизнь представила ему уникальный шанс вновь вернуться в мир людей, из которого он изгнал сам себя. Он вернулся к Илде, заключил ее в свои объятия, дал понять, что хочет быть с ней, что она ему небезразлична. Кто знает, может быть, после физической близости настала бы минута и душевного откровения, и Орланду все рассказал бы Илде? Однако ничего подобного не случилось. В самую неподходящую минуту домой вернулась Лижия.

Но может быть, она явилась к Орланду как ангел-избавитель, который держит в одной руке и оливковую ветвь мира, и исцеляющий меч?

Дело в том, что в этот день Лижия познакомилась на пляже с замечательной парой, братом и сестрой, Лукасом и Кларой, которые поселились на Пиратском пляже. Сестра была немой, и брат трогательно заботился о ней. Лижия попала на этот пляж потому, что там вот уже несколько дней работала половина семейства де Баррус. Ланс и Ренату задумали именно там построить свой ресторан, который решили назвать «Грот Будды». Гуту набросал для них проект, помог с выбором материала, и они приступили к строительству. Лижия отправилась посмотреть, что там у них получается, и повидать Гуту. Но заблудилась. Она сидела одна на пустынном песчаном берегу, не зная, куда ей идти. И вдруг...

— Понимаешь, мама, — тут голос девушки зазвенел, — это было как в том самом сне, о котором я тебе рассказывала, из моря вышел человек, похожий на инопланетянина. Он подошел ко мне, снял очки, маску, и я поняла, что мы давным-давно знакомы. Его лицо было точно таким, как я видела во сне. Он проводил меня к Гуту. Познакомил с сестрой Кларой...

Слушая ее рассказ, Орланду понял, что и он давным-давно знаком с этим молодым человеком. Эту пару он видел, когда они только-только приехали. У него и тогда больно защемило сердце. Стакан с соком выпал у него из рук и разбился. На полу растеклась липкая лужа, в ней лежали осколки. Он неловко извинился, попрощался и ушел. В этот вечер он больше не вернулся к Илде, он отправился на Пиратский пляж.

Когда Орланду вышел из темноты на огонь костра, у которого сидел Лукас, он был похож на привидение. Он и был привидением для тех, кого оставил десять лет назад совсем маленькими.

Да, он не ошибся — это были его дети: Матеус и Клара. Только Матеус не хотел больше зваться именем, которое ему дал отец, и взял себе другое, тоже евангельское, и назвался Лукасом.

Встреча была трудной для обоих. Много горьких упреков высказал ему сын. Он отказал ему в отцовстве. О каком отцовстве могла идти речь, если он бросил двух малышей в доме, где они не могли рассчитывать на ласковое слово, где им было отказано во всем, кроме хлеба и одежды.

«Это был дом моей сестры, у меня не осталось человека более близкого», - мог бы попробовать оправдаться Орланду, но он слушал сына молча, признавая его право на упреки. Он мог бы сказать, что регулярно писал сестре и получал от нее письма, узнавая новости о детях. Целая пачка этих писем лежала у него в столе. Но он промолчал. Может быть, потому что и сестра предлагала ему вернуться и жить с детьми. Она тоже видела, как нуждаются сироты в отце.

— Ты отгородился от нас винными парами! От нас и от жизни! — гневно продолжал Лукас. — Ты снял с себя ответственность за своих детей и жалел себя. Лил слезы о своей несчастной судьбе и сделал несчастными нас!

— Мне нужно было во всем разобраться. Мне казалось, что будет лучше, если меня рядом с вами не будет. — Орланду было трудно говорить, он мучительно подбирал слова, чтобы не сказать больше, чем ему бы хотелось.

— Ты предпочел сбежать, спрятаться, а не смотреть в глаза жизни - Ты трус! Я презираю тебя!

Орланду хотел сказать, что все эти годы он смотрел в лицо смерти, но вслух сказал совсем другое.

— Зачем ты приехал сюда? — спросил он. — Ты ведь не станешь отрицать, что приехал сюда потому, что хотел увидеть меня?

Лукас опустил голову. Весь его обличительный пыл пропал. Он не мог отрицать того, что было так очевидно.

— Я приехал сюда из-за Клары, — сказал он. — Я подумал, что ты сможешь ей помочь. Она стала немой с той самой ночи, когда умерла мама. В ту самую ночь она была в больнице вместе с тетей. Ты тоже был там. Она убежала оттуда, словно ее ошпарили. А потом перестала говорить. Сначала она очень хотела, старалась, но так и не смогла. А потом и стараться перестала. Врачи сказали, что она пережила психологическую травму. Так вот, доктор Орланду, я приехал сюда ради своей сестры. Но она все эти десять лет даже не вспоминала о тебе. Она вычеркнула тебя из своей памяти. И если она не хочет тебя знать, то и я тоже не хочу!

Темные глаза Лукаса смотрели на отца с гневом, страданием и болью. Но когда человеку больно, он ждет и просит исцеления и утешения. Орланду как никто другой понимал это и хотел помочь сыну. И дочери.

- Все, что ты сказал обо мне, правда, — признал он. – Я могу гордиться таким сыном, хоть и не воспитывал тебя. Ты стал настоящим мужчиной. И только я виноват, что мой сын меня презирает. Я сделал это сам, своими собственными руками. Но позволь мне надеяться, что со временем наши отношения переменятся. И, может быть, я все-таки смогу помочь Кларе. Я очень хочу ей помочь. Она не вспоминает меня потому же, почему не говорит. Это одна болезнь, и у нее одна причина. Разреши мне ей помочь, прошу тебя.

- Я пока ничего не решил, — ответил Лукас. — Я не верю тебе. Мне кажется, что ты можешь причинить нам только вред.

- Я подожду, - сказал Орланду.

С этими словами он поднялся, и, кивнув на прощание сыну, ушел.

А на другое утро к нему пришла Илда. И он сумел, смог рассказать ей о своих детях. Об их мучительных переживаниях. О своих. Он не верил себе, не верил в свои силы. Ситуация казалась ему безнадежной, но он не жаловался, не просил помощи, просто не видел из нее выхода.

— Но ты же врач, ты замечательный врач, — сказала Илда, привычным движением заправляя свои светлые волосы за ухо. Ее голубые глаза засияли. — Ты же вылечил мою Лижию! Как ты можешь не вылечить Клару, свою дочь?

Ранним утром Шику и Азеведу отправились на ферму полковника Эпоминондаса. Азеведу решил как следует расспросить Казимиру, брата Налду. В своих показаниях он упомянул, что брат дважды ездил в Рио — наверное, в первый раз он получал задание, а во второй — деньги. Нужно было проверить, так ли это.

Узнав, что до Казимиру нужно добираться верхом на лошади, Азеведу отказался от поездки.

— Поезжай один, Шику, я дождусь тебя здесь, — сказал он. — Мы, городские, хорошо ладим только с кнопочками.

Эпоминондас рассмеялся и пригласил почетного гостя посидеть в тени на веранде и выпить сока из свежевыжатых фруктов.

Шику подпели красавца коня, и он уже приготовился прыгнуть в седло, как к нему подошла дона Камила. Она с раннего утра приехала к соседу поделиться дурной новостью — Селена сбежала из дому, отправилась на Аризоне искать по белу свету свою судьбу, известив мать запиской на двери.

- Она поехала в ту же сторону, что и ты. Найди мою дочь, комиссар, потому что ее беду зовут Шику.

Шику вздохнул. Он не был виноват в беде Селены. Она очень нравилась ему, она чудесная, удивительная девушка, и он от души желал ей счастья. Нет, он совсем не хотел быть для нее бедой. Ни для нее, ни для доны Камилы.

- Я постараюсь, — пообещал он, вскочил на лошадь и поскакал леском в сторону гор.

Он ехал на лошади, наслаждаясь чудесным утром и красотой зеленых полей между деревьев. А следом за ним уже мчался всадник и сжимал и руках «хеклер». Выстрел, и все было кончено: Шику сполз с лошади и распростерся на земле. Спешился и всадник, подошел и готов был выпустить еще одну пулю из «хеклера». Но понял, что это ни к чему. Комиссар лежал неподвижно, и на груди возле сердца расползалось кровавое пятно. Всадник довольно усмехнулся: удачно он его подловил на повороте. Вскочив опять на лошадь, он поскакал обратно, туда, где ждал его подельник. Дело было выполнено наполовину. Им предстояло еще убрать Азеведу.