— Il…? [538]— совсем тихо прошептала она, так тихо, что он едва расслышал ее.

— Он ранен, — ответил ей Сергей. — В бедро.

Марина вдруг шатнулась к нему, прижалась всем телом. Он на миг опешил от этого резкого движения и едва удержал равновесие, а потом легко обнял ее, успокаивая. Он чувствовал, как трясет мелкой дрожью ее тело и не сразу сумел понять, что Марина смеется каким-то нервным смехом. Она вдруг отстранилась от него, показывая знаком, что все в порядке, что она уже пришла в себя, и ее можно отпустить.

— Она ошиблась! — прошептала Марина, подавив очередной смешок. — Ошиблась, понимаешь? Старая цыганка ошиблась…

Марина кивнула своим мыслям в очередной раз и быстро направилась вниз по лестнице, уже собранная, почти хладнокровная и готовая начать распоряжаться слугами. Перво-наперво необходимо послать к доктору Арендту, тот маленький человечек у нее доверия не вызвал. Затем распорядится насчет горячей воды и чистой корпии. И еще ткань, нужна чистая ткань для перевязки.

Она словно щитом отгородилась этими сугубо практическими мыслями, чтобы не думать о том, что происходит сейчас где-то в глубине первого этажа. До нее донесся сквозь анфиладу комнат громкий стон мужа, полный боли, и она вздрогнула, пошатнулась. И снова ее поддержала крепкая рука Сергея, что неотступно следовал за ней по пятам все это время, готовый прийти на помощь, когда ей это потребуется.

Она взглянула на него через плечо, едва удерживая слезы, готовые пролиться на ее бледные щеки.

— Я не могу! Не могу! — прошептала Марина, сама не зная о чем ведет речь. То ли о том, чтобы отдавать приказы слугам, то ли о том, чтобы выдержать происходящее. Сергей ничего не сказал в ответ, просто слегка сжал ее плечо. А потом тихонько подтолкнул ее в сторону дверей вглубь первого этажа.

— Иди. Я сам отдам все необходимые распоряжения. Иди же. Ты нужна там сейчас.

И Марина двинулась медленно, едва переставляя ноги, вмиг ставшие такими тяжелыми, что каждый шаг был в тягость, в сторону небольшого салона, где на софе уложили раненого Анатоля. Она остановилась в соседней комнате, не в силах переступить порог, стиснула руки, наблюдая, как суетится склонившийся над ее мужем доктор, как ему помогает по мере возможностей Федор, комердин Анатоля. Самого супруга она видела плохо: его лицо было повернуто к спинке софы, тело напрягалось с каждой манипуляцией доктора. Арсеньев же сейчас стоял немного поодаль от софы, напряженно нахмурив лоб, обхватив себя за плечи. Он был бледен, и Марина вдруг поняла по выражению его лица, что ее радость по поводу ранения мужа была несколько преждевременна.

Арсеньев поднял голову, заметил через распахнутые двери Марину в соседней комнате и поспешил выйти к ней, плотно затворив за собой створки, не желая, чтобы она видела происходящее в салоне.

— Как он? — глухо спросила Марина, едва узнавая свой собственный голос. — Сергей сказал, что он ранен в ногу. Это… это серьезно?

Арсеньев ничего не ответил сначала, отошел к окну и, отодвинув занавесь в сторону, напряженно глядел на улицу. Затем все же повернулся к ней.

— Я не доктор, Марина Александровна, я не могу ответить вам на этот вопрос, — уклончиво сказал он. — Анатоль потерял много крови, пока мы довезли его сюда. Бог даст, все обойдется. Где Катерина Михайловна? — вдруг резко спросил он, и Марина нахмурилась, а потом широко распахнула глаза, осознав, почему был задан этот короткий вопрос.

— Катиш…, — прошептала Марина и повернулась, бледнея к Павлу. — О Боже! Фон Шель! Как…? Кто…? Что…?

Она путалась в словах, не могла составить предложения, но тот ее понял.

— Да, вы совершенно правы, Марина Александровна. Анатоль стрелялся именно с фон Шелем, несмотря на все наши уговоры не идти на поводу у моментной ярости, — он знаком показал, чтобы она присела, видя, как ее буквально трясет сейчас от пережитого, и Марина подчинилась — прошла к одному из кресел, аккуратно присела на краешек. — Давеча вечером Анатоль получил письмо…

В этот момент он замолк, заметив предупреждающий знак Сергея, что входил в комнату сейчас и слышал конец их разговора. Марина же, погруженная в свои мысли не заметила ни этого жеста, ни обмена взглядами, что последовал за ним. Разговор не возобновился снова тотчас — в комнату вслед за Сергеем прошли домашние слуги, что несли тазы с горячей и холодной водой, стопку простыней, корзину с корпией. Они сразу же прошли в салон, где лежал раненый, чтобы оставить свою поклажу там в помощь доктору.

— Почему он молчит? — вдруг обеспокоенно спросила Марина, заламывая руки. — Он не стонет более.

— По-видимому, он без чувств, — откликнулся Сергей, который стоял в отдалении от нее, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не приблизиться к ней, не прижать к себе и успокоить в своих объятиях — такой растерянной, такой бледной она была. — Это вполне естественно, учитывая его состояние.

Она вдруг вскинулась, подскочила к нему, схватила за руку.

— Откуда? Как он нашел его? Как? Он ведь не мог отыскать его, я знаю это доподлинно! Ну же, говори! — Сергей отвел глаза в сторону, и она вдруг стукнула его в плечо со всей силы. — Ты знаешь! Знаешь и молчишь! Отвечай же мне! Расскажи мне все!

— Он и не отыскал бы никогда, ежели б не анонимка! — ответил Сергей. — Бешеное упрямство Ворониных сыграло свою роль!

— О чем ты говоришь? — растерянно пролепетала Марина. — Он же был покоен, когда уезжал нынче утром, он даже не думал…

— Нынче утром! Вызов был вчера! — Сергей замолчал, вспоминая, как к нему неожиданно приехал давеча вечером около семи часов Анатоль. Весь белый, трясущийся от еле скрываемого гнева. Он кинул ему в руки записку вместо всяких слов и объяснений и прошел к барному шкафчику, откуда достал бутылку бренди и плеснул себе в бокал алкоголь.

— Я убью его! — прорычал Анатоль, отхлебнув порядочно бренди, даже слегка заплескав себе ворот мундира. — Я убью этого сукиного сына! Этого пса! Мне даже дурно подумать, что могло случиться, что я получил вот это!

Сергей быстро пробежал глазами по записке и нахмурился, осознавая, что нынче уж Анатоля не остановить, и дуэли быть непременно. Написанное в анонимке требовало немедленного объяснения с обидчиком сестры Анатоля, а также сатисфакции за произошедшее.

— Ты уверен, что написанное тут истинно? Быть может…, — попытался было образумить приятеля Сергей, но тут же был остановлен вскриком Анатоля.

— Ни слова более! Или я вызову тебя за эти слова! — Сергей не стал продолжать, понимая, как больно и горько нынче ему. — У нас есть отличный шанс проверить истинность записки. Едем сейчас же туда, на эту квартиру! Если фон Шель там, то и остальное — правда! А если так, то он мертвец! Ибо я убью его!

Разумеется, Сергею ничего не оставалось, как быстро переменить домашний шлафрок на мундир и последовать за приятелем. Уже когда они ехали на квартиру, указанную в записке, Анатоль вдруг с силой сжал ладонь Сергея.

— Ты всегда был мне истинным другом, потому-то я и хочу попросить тебя об одном одолжении. Кто знает, быть может, это последнее, о чем мне доведется тебя просить. Третьего дня ты как-то сказал, что готов убить фон Шеля вместо меня. Нет, я не прошу тебя стать вместо меня к барьеру, не думай обо мне так. Я прошу тебя встать к нему после меня. Я хочу, чтобы этот сукин сын был мертв, после того, что он сделал с моей сестрой, потому прошу вызови его после, ежели он… ежели он убьет меня.

Анатоль замолчал. Он по-прежнему не смотрел на Сергея, а устремил взгляд в сторону, на прохожих, но Сергей знал, что он внимательно, затаив дыхание, ждет ответа, потому ничего не ответил, лишь положил руку на ладонь Анатоля, лежащую на его кулаке и сжал, давая свое молчаливое согласие.

На квартире фон Шеля была какая-то гулянка. Растерянный слуга, уже привыкший к незнакомым гостям, впустил приятелей в передней и покорно принял головные уборы из их рук. Из распахнутых дверей в соседнюю комнату слышались голоса, смех, звон стекла и звук гитарных струн. Хрипло рассмеялась женщина, и Анатоль невольно поморщился — и в этом-то вертепе нынче была его сестра, подумал с горечью.