Сергей, завидев ее движение к нему, пошел навстречу широкими шагами и принял ее в свои объятия, в которые Марина просто влетела с силой, едва не сбив его с ног. Они стиснули друг друга в руках, прижимаясь телами настолько близко, насколько позволяли ее юбки. Они молчали, разделяя друг с другом эти последние минуты, когда они могли насладиться близостью любимого человека. Никогда им более не взглянуть в глаза с любовью, никогда не коснуться губ губами. Все это им суждено оставить в прошлом. Навсегда.

— Ты всегда был моей мечтой, — вдруг прошептала Марина в его ухо. — С того самого первого дня, как я увидела тебя. Ты так улыбался мне… Я сразу почувствовала, что ты — моя судьба. Ты всегда останешься ею. Где бы и с кем бы я ни была.

Сергей ничего не ответил ей, лишь крепче прижал к себе, ласково гладя пальцами ее шею. Потом он немного отстранил Марину от себя и взглянул в ее глаза, взяв ее лицо в свои ладони.

— Я хочу, чтобы ты знала одно. Даже если наш брак будет расторгнут, ты по-прежнему будешь моей женой перед Богом, — прошептал он, глядя в эти глаза, что так часто представлял себе. — Ты его супруга перед людьми, но перед Господом — ты моя, слышишь, моя! И когда-нибудь, за той самой чертой мы сможем соединить свои руки и навсегда будем вместе. Я верю в это, только в это. И ты тоже верь. Ибо это будет. Будет!

Он склонился и нежно коснулся губами ее рта. На всю жизнь Марине будет суждено запомнить этот поцелуй — такой сладкий от его губ, соленый от ее слез и горький от их потери и сожаления одновременно.

Потом Сергей прервал поцелуй, на мгновение прислонился лбом к ее лбу и все-таки отпустил ее, разжав объятия. Отступил назад на один шаг. «Иди, моя милая», — говорили его глаза, и от нежности, что светилась в них, у Марины перехватывало дыхание в груди. Она нашла в себе силы развернуться от него к двери, пройти мимо лакея, старательно отводящего глаза в сторону от ее заплаканного лица. Ей было едино, что сейчас будут думать слуги Загорских, ей было так больно сейчас, что она еле шла, едва разбирая путь к выходу сквозь слезы.

Позади нее с глухим стуком захлопнулись двери салона под рукой лакея. И этот стук отразился в душе Марины. Она прислонилась к стене, не в силах более держаться на ногах, и к ней тут же поспешил лакей.

— Что с вами, ваше сиятельство? Вам дурно? — он слегка поддержал ее за локоть. Марина нашла в себе силы выпрямиться и покачала головой, показывая, что с ней все в порядке. Она прошла из дома как в тумане, не видя ничего перед собой. Прежде чем забраться в карету, лесенка которой уже была откинута заботливой рукой ее гайдука, распахнувшего дверцу перед ней, Марина обернулась и взглянула на окна особняка, хотя запретила себе делать это.

Занавесь на одном из окон дрогнула, и она поняла, что Сергей стоит и наблюдает сейчас на ее отъезд. Ее уход из его жизни.

Господи, было ли ей так же больно тогда, когда она потеряла его в первый раз? Марина не смогла ответить на этот вопрос. В последний раз она взглянула на окно, затем собралась с духом и при помощи выездного зашла в карету. Лакей захлопнул дверцу, и экипаж медленно покатился прочь от дома Загорских, оставляя позади ее сердце.

Прощай, моя любовь…

Спустя пару дней после ее разговора с Сергеем Анатоль уведомил Марину о том, что государь дал свое согласие на встречу с Загорским, чтобы узнать все детали их щекотливого дела прежде, чем принять по нему резолюцию и передать далее для рассмотрения в Синоде.

— Он желает видеть только Сергея Кирилловича? — с сомнением в голосе спросила она у Анатоля. Тот отвел глаза в сторону, буквально на мгновение, и она поняла, что и тут он приложил руку. Марина уже знала каждый его жест.

— Я считаю неразумным для тебя присутствовать при сем разговоре. Это совсем не к чему. Серж сможет и сам поведать об этом деле Его Императорскому Величеству.

Разумеется, подумала Марина, сумеет. Сергей готов принять на себя всю вину за случившееся, вполне способен пойти на этот шаг ради нее, не раздумывая особо о последствиях. К тому же, он никогда не был в фаворе у государя, и один только Бог мог знать, чем закончится для него эта беседа с императором.

— Я тоже должна поехать на эту аудиенцию, — решительно заявила она Анатолю. — И я поеду на нее.

— О Боже, ты хоть представляешь себе, что тебя там ждет? — взорвался он. — Я даже не могу представить, как это может разозлить государя. Зачем тебе ехать туда? Зачем? Ради него? Разве ты не можешь просто последовать моему решению? Я мог бы сказать Его Императорскому Величеству, что ты нездорова. Прошло бы время, и многое забылось бы. Ты представляешь, как это может отразиться на мне?! На моей службе?

Это только подстегнуло Марину принять вызов во дворец, когда на следующий же день после этого разговора приехал государев курьер и привез ей вызов во дворец. Странно, но она не испытывала ни малейшего страха или волнения ровно до тех пор, пока карета не повезла ее к подъезду дворца, а лакей не принял легкий салоп и шляпку из ее рук. Ее проводили в приемную государя, где ее встретили любопытными взглядами присутствовавшие там многочисленные просители и флигель-адъютанты.

Анатоль был там. Он тот час подошел к ней, едва заметил ее в приемной. По его виду она поняла, насколько он зол, что Марина не последовала его распоряжению.

— Вас вызовут спустя четверть часа, — холодно бросил он ей. — Будьте готовы, моя дорогая — государь нынче не в духе. Я просил вас не приезжать сюда, готов был принять на себя его гнев, но вы рассудили иначе.

Анатоль немного задержался у нее еще на пару мгновений, просто молча стоял рядом, а затем коротко кивнул и удалился. Марина прошла по приемной в желании найти свободное место в креслах у стен, ее ноги просто ходили ходуном и не держали ее. Ей уступил место какой-то генерал, кивнув ей вежливо, и она ответила ему полуулыбкой и книксеном. Боже, может, Анатоль был прав, и ей не следовало приезжать сюда, поддавшись своему порыву? Сможет ли она выдержать эту аудиенцию и не сорваться на эмоции? Она слышала, что государь своим гневом мог довести до слез даже мужчину, что уж говорить о ней, слабой женщине.

Внезапно Марина почувствовала на себе пристальный взгляд и подняла глаза от ридикюля, что вертела в своих руках сейчас. Это был Сергей. Он стоял у противоположной стены в кругу своих знакомых офицеров, что присутствовали тут по каким-то своим причинам. Казалось, он ничуть не переживает по поводу того, что предстояло им сейчас выдержать по ту сторону этой большой двухстворчатой двери. Он коротко кивнул ей, улыбаясь одними глазами, и Марина склонила голову, приветствуя его.

Спустя более четверти часа из кабинета Его Императорского Величества вышел флигель-адъютант и громким голосом объявил имена Марины и Сергея, вызвав недоуменные и любопытные перешептывания в приемной. Марина поймала взгляд Анатоля с противоположного конца приемной, где тот разбирал какие-то бумаги в толстой папке. Его глаза, казалось, говорили: «Не говори, что я не предупреждал тебя!»

Марина подошла к дверям одновременно с Сергеем и вошла с ним в кабинет государя практически плечом к плечу.

— Что ты здесь делаешь? Я думал, он передал тебе мою просьбу не приходить сюда, — быстро шепнул ей Загорский, пока они входили, и она так удивилась услышанному, что споткнулась при входе, но сумела быстро выправиться.

Государь стоял у стола и казался глубоко погруженным в бумаги, что просматривал. Он так долго не обращал на вошедших никакого внимания, что у Марины, опустившейся в глубоком реверансе затряслись ноги от напряжения. Наконец он поднял голову и кивком показал, что и она, и Сергей, склонивший голову в низком поклоне, могут выпрямиться.

— Я не поверил своим ушам, когда мне поведали о том, что произошло. А когда было передано прошение, это неумолимое свидетельство того, что мой слух меня не подвел…, — император не стал договаривать свою фразу, а перевел взгляд своих острых глаз на Марину, потом на Загорского. — Не потрудитесь ли объяснить мне, сударь, как могло сие произойти? Умыкнуть невесту почти из-под венца, ведь я не ошибаюсь, мадам, вы были на тот момент обручены с графом Ворониным?