— Какое звание? — не понял Федор.

— Обыкновенное, очередное. Велели поздравить, — улыбнулся Юра. Он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда бумажный пакетик, развернул его. — Вот, я тебе кубики новые приготовил. Поздравляю.

— Ладно, потом, — смутился Федор. — Ты лучше сбегай-ка за углем, подтопить надо.

Кубики прикололи только через несколько дней, когда их обоих вызвали в управление, предупредив быть при аккуратной форме. В тот день, в присутствии всего личного состава, впереди медали «За отвагу» Федору на грудь прикрепили орден «Знак Почета». Федор сначала косил глазами на начальника, прикреплявшего ему орден, а потом на Юру Паклина, замершего перед начальником, который еще четыре месяца назад грозился ему трибуналом, а сейчас, довольный, прикреплял к Юриной гимнастерке такой же орден.

А буквально через пару дней после этого вдруг позвонил сам Славин. Федора удивил его вопрос:

— Федор Тихонович, как там у тебя работает Паклин?

— Хорошо работает, — ответил ему Федор, добавив: — Только я его редко вижу — по неделе из командировок не вылезает.

Следующим вопросом Славин озадачил его еще больше:

— А Колмаков сможет принять на себя от Паклина еще и его участок?

Федор сразу с ответом не нашелся. А Славин, как всегда, не умел ждать. Последовал короткий приказ:

— Пришлите Паклина ко мне. Немедленно.

Федор выполнил приказ, но его тревожила неизвестность.

К вечеру Паклин влетел в оперпункт возбужденный и радостный. Федор и Колмаков переглянулись, но еще ничего не успели сказать, как раскрасневшийся Юра удивил их окончательно, вытащив из-под полы шинели поллитра водки. Это непьющий-то и некурящий Паклин!

— Прошу кружки и закуски, если есть! — смешно командовал он. — Братцы! Я — на фронт!..

Наскоро соорудили стол в кабинете Григорьева.

— Спрашивает меня, значит, — рассказывал Юра про Славина, — вы помните, товарищ Паклин, о своем заявлении отправить вас на фронт? Так точно, говорю. Ну вот, говорит, руководство считает возможным удовлетворить вашу просьбу. Поедете в распоряжение отдела контрразведки Западного фронта… Там, братцы, сейчас главное направление московского наступления.

— А когда? — явно завидуя, спросил Федор.

— Завтра, — ответил Юра, как будто говорил об очередной командировке, — Я ведь проститься забежал да бумаги передать. Мне еще ключ от комнаты надо сдать коменданту городка чекистов. Ты сегодня домой придешь?

— Не собирался.

— Понимаешь, вещей у меня почти нет, — сказал Юра. — Но гражданских чемодан наберется. Я хотел оставить у тебя. Мне-то с собой не лишку надо.

До Федора только с этими словами окончательно дошло, что они расстаются с товарищем надолго. Рука как-то сама собой потянулась к карману.

— Возьми на всякий случай, — положил он ключ перед Юрой. — Если не застану тебя, оставишь чемодан без меня. Ключ отдай соседям.

Расстались они под утро.

— Теперь уже точно: не приду, — говорил Федор, — Так что распоряжайся без меня.

— Напиши, как на место прибудешь, — попросил Колмаков.

Участок Юры Паклина принял Алексей Колмаков. Правда, ему, как в последнее время и Паклину, уже не было необходимости постоянно находиться в Пригорнской. Федору удалось наладить постоянную связь с заводом, контролировать отправку грузов стало возможным прямо с Сортировки. Поэтому Колмаков находился на оперпункте чаще. По-прежнему много времени занимали сопровождения особо важных военных грузов. По этой причине на месте почти никогда не было и Виталия Бадьина. В конце января Федор встретил начальника линейной милиции. Тот был в дурном настроении. Шел он с совещания в дорожном отделе.

— Нагорело, — пожаловался он Федору. — Кражи появились новые, из вагонов крадут.

— Так и раньше было, по-моему, — сказал Федор.

— То — в пассажирских, а сейчас — в товарных.

— И что крадут?

— А все, что можно продать или употребить с пользой.

Милиции приходилось трудно, это Федор знал и раньше. Переполненные вокзалы всегда-то служили местом краж. Потерянные дети, отставшие от поездов пассажиры, несчастные случаи, чем только не приходилось заниматься милиции!

А вскоре с таким столкнулся и Федор. Обнаружили один вскрытый вагон, потом второй, третий… И все в воинских поездах. В потоке военных грузов были одежда и продовольствие для действующей армии, строительные материалы И детали для оборонных предприятий. Их продвижение тоже контролировалось, но не было возможности обеспечить их охрану с той же гарантией, которая сопутствовала поездам с оружием, особенно с боеприпасами.

И вот эти грабежи… Уже четыре случая, и никаких концов, хотя Федор после получения сигналов бросал все дела, чтобы начать расследование по горячим следам.

В одну из ночей Алексей Колмаков, дежуривший у телефона, разбудил Федора в его кабинете. В оперпункт пришел незнакомый мужчина. Он был явно напуган.

— Я начальник воинского маршрута, сопровождаю от Новосибирска, — представился он. — В моем составе вагон вскрывают.

— Кто? Где?

— Мужчины в телогрейках. На моих глазах начали, наверное, полчаса назад…

— А вы где были? — рассердился Федор, сдергивая шинель с вешалки.

— К вам бежал…

Вскоре Федор и начальник маршрута подошли к вагону, с которого была сорвана пломба. Откатили дверь. Федор залез в вагон, осветил его карманным фонариком, увидел тюки солдатского сукна. Свободным оставался квадрат около двери, где стоял Федор.

На этот раз Федор уцепился за кражу сразу. На снегу были видны следы: грабители тащили тяжелые тюки волоком. След этот привел к дороге, которая шла внизу рядом с железнодорожной насыпью. Возле дороги след был истоптан, по на нем четко выделялся еще и санный след. Стало понятно, что отсюда грабители увезли краденое на санях. Было ясно и то, что по этой дороге тюки можно было увезти только в поселок частных домов, так как дальше дороги вообще не было.

Когда Федор расспрашивал сопровождающего маршрут, тот сказал, что у одного из грабителей он заметил ключ, похожий на такой, с каким ходят водопроводчики. Из этого Федор сделал предположение, что грабители были из числа вагонников.

В конце концов это так и оказалось.

Один из сменных мастеров вагонного депо — Плешков — организовал преступную группу из одиннадцати человек. Это они совершили кражи из воинских эшелонов, которые ему раскрыть не удалось. Плешков вовлекал людей в грабежи по-разному. Одного припугнул разоблачением в попытке кражи имущества у эвакуированных, другого приручил частыми и бесплатными угощениями с водкой, некоторых опутывал долгами: денег у Плешкова было достаточно, потому что краденое сбывалось на рынке. А крали много…

Учитывая всеобщее возмущение железнодорожников, Плешкова и его сообщников судили показательным судом.

…А в феврале случилось более серьезное…

Вечером в оперпункт буквально влетел растерянный начальник линейного отдела в сопровождении не менее встрепанного милиционера.

— Федор Тихонович! — начал он с порога, забыв поздороваться. — Беда! Без вашего вмешательства не обойтись. Хотел в военную комендатуру броситься, но вы ближе…

Его торопливый рассказ действительно не сулил ничего хорошего.

Час назад на станцию прибыл воинский эшелон в сопровождении специальной охраны. И вдруг дежурному милиции позвонили из диспетчерской Сортировки, что в этом поезде вскрывают вагон. Указали путь. Туда срочно направились милиционеры. Когда они подошли к эшелону, их остановил окрик:

— Стой, кто идет?!

— Милиция.

— Назад!

— Нам нужно осмотреть состав, — попробовали объяснить.

— Назад! Стрелять буду! — последовал ответ.

— Эй, парень! — хотел урезонить часового милиционер. — Перестань дурака валять! Мы при исполнении обязанностей…

— Состав уже проверен, — оборвал его часовой. — Вам здесь делать нечего.

— Вызывай старшего по караулу, — сказал милиционер и шагнул вперед.

И тут вечерние сумерки вспорола короткая автоматная очередь.