Семьи у Флоренского не было, жил он замкнуто, в маленькой комнатушке в коммунальном доме на левом берегу. С соседями по квартире почти не общался, поскольку вообще мало бывал дома — целыми днями, а часто и по ночам пропадал на заводе.

По словам начальника электроцеха, Флоренский сумел выжать из старой заводской котельной все, на что она была способна, и минувшая зима была, в сущности, первой за несколько последних лет, когда котельная работала без аварий. Во всяком случае, не было ни единой остановки котла.

Технолог механического цеха Козловский оказался маленьким, худощавым человеком с остроносым, желтушным лицом, к которому словно приклеилась подобострастно-страдальческая улыбка.

Леонид беседовал с ним в кабинете начальника механического цеха. Они устроились по обе стороны массивного письменного стола, украшенного богатой, во многих местах попорченной резьбой.

Хозяин стола перед уходом наказал секретарше никого в кабинет не пускать.

Предупредив Козловского, что о содержании их разговора никто не должен знать, Леонид вначале поинтересовался общецеховыми делами: как работают люди, многие ли станки нуждаются в замене и, в частности, почему на улице, под открытым небом, стоят заграничные станки, за которые государство платило золотом.

Желтушное лицо Козловского постепенно становилось апельсиновым. Давая объяснения, он испуганно моргал и заикался, но продолжал улыбаться все так же подобострастно-страдальчески.

Оказывается, некоторые станки пришли на завод не по назначению, и им невозможно найти применение, по крайней мере в механическом цехе, другие же либо разукомплектованы, испорчены во время транспортировки и хранения, либо настолько сложны по устройству и в управлении, что их просто рискованно ставить на линию — такой станок может в два счета выйти из строя, а своими силами его не отремонтировать.

— Вы сами-то в этих станках небось разбираетесь? — спросил Леонид.

— Безусловно, — Козловский пригнул голову в кивке. — Как инженер, я обязан в них разбираться. Но работать на таких станках и я не сумел бы, для этого необходим навык.

— Неужели у вас нет рабочих такой квалификации, чтобы?..

— Представьте себе! — развел руками Козловский. — Почему мы и предпочитаем старые отечественные станки — люди привыкли к ним. Притом отечественные станки гораздо надежней, по ним хоть кувалдой бей — и после этого будут работать. А заграничные очень капризны: чуть что — уже залихорадило.

— Но разве нельзя научить наших людей и на этих станках хорошо работать? Пригласить инструктора, из Свердловска хотя бы…

— Это можно! — поспешно согласился Козловский. — И мы даже думали об этом. Как только пустим четвертый участок…

— А кстати, — словно бы спохватился Леонид, — ваш начальник цеха мне говорил, что на этом участке недавно предлагали произвести замену нескольких старых станков, поставить вместо них какой-то заграничный и вы сначала будто бы поддержали эту идею.

— Что-то не припомню, считал ли я такую замену возможной, хотя и не могу спорить… Одну минуту… — Козловский выхватил из кармана брюк большой носовой платок и стал сморкаться, стараясь делать это как можно бесшумнее и деликатнее, а потому потратил на всю процедуру столько времени, что Леонид успел исписать целую страницу в своей тетради.

Наконец, аккуратно сложив платок и сунув его в карман, Козловский выразительно поглядел на лежавшую перед Леонидом тетрадь:

— Можно задать вам вопрос: вы меня допрашиваете официально?

— Я вас не допрашиваю, Федор Артурович, — поспешил успокоить его Леонид. — Мне необходимо выяснить некоторые технические детали, и я пригласил вас как опытного специалиста. Надеюсь, вы поможете мне разобраться в тех вопросах, в которых я мало смыслю?

Леонид постарался улыбнуться как можно добродушнее.

— Но вы не только технические детали записываете? — продолжал допытываться Козловский, недоверчиво кося глаз на тетрадь.

— Федор Артурович, позвольте, мы хоть по очереди с вами будем задавать друг другу вопросы, — попытался Леонид перехватить инициативу. — Кстати, вы не ответили еще на мой предыдущий.

— Какой именно?

— Насчет предложения о перестановке станков. Сперва, говорят, вы отнеслись к этому делу с интересом, но затем…

— А что, разве…

Леонид остановил его жестом:

— …а затем, после беседы с начальником цеха, сразу остыли.

— У начальника было свое собственное мнение на этот счет, — сказал Козловский, покачивая головой, — а к его мнению, должен заметить, мы, специалисты, всегда прислушиваемся с особым вниманием. Иван Федорович — человек партийный, активный участник революции, а в гражданскую войну командовал артиллерийской батареей. Иван Федорович ко всем вопросам подходит с государственных позиций. Наше дело — выдавать техническую документацию, предлагать конструктивные решения, и я в меру сил стараюсь, знаете…

— Все правильно, — остановил это словоизвержение Леонид. — Но как инженер вы разве не должны иметь собственное мнение по техническим вопросам? Тем более что у начальника цеха, кажется, нет даже среднего технического образования.

Голова Козловского закачалась, заходила как на пружинке.

— Я, право, не могу утверждать этого, поскольку документ об образовании не всегда свидетельствует о том, что его владелец действительно является специалистом своего дела. И я мог бы привести вам сколько угодно примеров другого рода, когда…

— Давайте, Федор Артурович, вернемся к станкам. В каком порядке их расставить, переставлять заново или нет — все это чисто технические вопросы, которые входят в вашу компетенцию.

— Пожалуй, вы правы: это — чисто технические вопросы. Но…

— Если не ошибаюсь, была высказана мысль о том, что один заграничный станок мог бы заменить два отечественных…

— Это еще надо доказать… Простите, вы сказали, что у нас обычная беседа, поэтому я так вот перебиваю… Да… Пожалуй, вы правы: у меня на этот счет должно быть свое мнение, и оно у меня есть, но я человек не тщеславный, из-за чего, между прочим, терплю насмешки от собственной супруги. Как-то она сказала…

— Кстати, от кого исходила эта идея — заменить станки?

— Я уж теперь точно не скажу… — задумался Козловский.

— У вас такая плохая память? Это ж вот, совсем недавно было!

— Да, я уже вспомнил! — потряс рукой Козловский. — Идея, кажется, исходила от Флоренского, заместителя начальника электроцеха.

— Кажется или именно от него? — потребовал ясности Леонид.

— Если хотите, то именно от него… — вздохнул Козловский.

— Но какое отношение к станкам имеет этот человек?

— Н-ну… — Голова Козловского опять начала описывать витиеватые кривые. — Есть такие люди… Как бы это вам сказать… Проявляют интерес… Здесь у нас производство особого характера, вы знаете, что я хочу сказать, — Козловский оглянулся на дверь. — И я на месте Флоренского не стал бы интересоваться чем-либо, кроме дела, непосредственно меня касающегося…

— В какой форме проявлялся этот интерес? — спросил Леонид.

— В самой, я бы сказал, активной, — Козловский опять оглянулся на дверь. — Я просил его заниматься только своими делами…

— Но если в голову случайно пришла хорошая мысль, почему бы ее не высказать вслух? — возразил Леонид. — Вот и вам тоже ведь его идея замены станков показалась интересной.

— В таком случае я вам все скажу! — лицо Козловского в этот момент выражало отчаянную решимость. — Предложение Флоренского мне действительно вначале показалось интересным, и мы даже пытались привести плунжерный станок в рабочее состояние. Но пока мы с мастером занимались станком, Флоренский расхаживал по участку и убеждал всех и каждого в том, что вообще все наши, отечественные станки, установленные на участке, морально устарели и их надо немедленно выбросить, а взамен поставить иностранные. Все станки заменить, вы понимаете! И если бы его, Флоренского, была на то воля, он так бы и поступил. Вы понимаете, как это разлагающе действует на людей, такие вот разговоры! И вот тогда мне пришло в голову… Мне открылась вся подоплека его идеи с заменой станков… Вы понимаете, что я хочу сказать?