— Сейчас ты увидишь самое модное ателье в Милане, — просвещала Соню Вирджиния, пока они шли к соседнему дому. — Его хозяйка — знаменитая модельерша Лидия Мантовани. Знаешь, сколько здесь стоит сшить платье? Полмиллиона, не меньше. А если вечернее, то, наверное, целый миллион. — Последние слова она произнесла еле слышно, потому что сумма казалась ей настолько астрономической, что даже выговорить ее словами — и то было страшно.

Соня остановилась как вкопанная и посмотрела на подругу круглыми от удивления глазами. В остерии ее отца вина, купленного за полмиллиона, хватало посетителям на целый год!

— Представляю, какие это красивые платья, — мечтательно сказала Соня. — А как ты думаешь, если бы Джулио де Брос увидел меня в таком платье, он обратил бы на меня внимание?

Прошло два года с того дня, когда Соня увидела в белой «Альфа-Ромео» Джулио де Броса, но воспоминание об этой встрече не изгладилось из ее памяти. Соня бесповоротно отдала свое сердце этому человеку, хотя с тех пор и не видела его ни разу — Вирджиния говорит, он преподает в одном из американских университетов, а в Милане бывает лишь наездами. Теперь Соня знает о Джулио почти все, и он по-прежнему остается мужчиной ее мечты. Вирджиния говорила Соне, что Джулио де Брос пользуется сумасшедшим успехом у женщин — они просто вешаются на него. Слуги, заходя в привратницкую, рассказывают, что Карла де Брос устраивает Джулио скандалы каждый раз, когда видит в своем доме очередную красотку. И дело тут не в моральных принципах, старуха боится, как бы сплетни о романах младшего сына не дошли до Серены Цукколи, на которой она мечтает его женить. Семья Цукколи очень богата, у них крупное текстильное производство в Варезе, их товар пользуется спросом.

— Старуха бесится, — доверительно сообщает Вирджиния, — потому что сам адвокат об этой Цукколи и слышать не хочет.

— Слава богу! — У Сони вырывается невольный вздох облегчения.

— Надеешься, что тебя заметит?

— Не знаю, но думаю только о нем, жду его и поэтому постоянно держу в поле зрения. А если он женится на другой, я умру. — Соня скорчила рожу, которая, по ее мнению, должна была выражать страдания неразделенной любви, но тут же прыснула. Вирджиния, глядя на нее, покатилась со смеху.

Так, весело болтая о серьезных вещах, они не заметили, как очутились в великолепном, увешанном зеркалами зале ателье.

— Ну скажи, — любуясь собой в зеркале, снова спросила Соня, — если бы у меня было платье от Лидии Мантовани, Джулио обратил бы на меня внимание?

— Твой Джулио и без дорогого платья обратит на тебя внимание, — раздался неожиданно женский голос. — Такую девушку, как ты, просто нельзя не заметить.

Соня увидела маленькую кругленькую блондинку, которая, не очень устойчиво держась на тонких высоких каблуках, приближалась к ней в зеркале. На ней были очки с толстыми стеклами, в эффектной, усыпанной стразами оправе.

— Здравствуйте, синьора Мантовани, — перепуганная неожиданным появлением хозяйки, забормотала Вирджиния, — мы только зашли, чтобы передать… чтобы оставить сверток от синьоры де Брос… мы уже уходим…

— Что ты так перепугалась, глупышка? — даже не взглянув на Вирджинию, небрежно бросила женщина и сделала жест рукой, точно отмахнулась от назойливой мухи.

Пунцовая от смущения Вирджиния ее не интересовала — она направлялась к Соне.

— Ты кто такая? — спросила она, глядя на Соню в упор.

— Я учусь с Вирджинией, — считая за лучшее не компрометировать подругу, Соня умолчала об их дружбе.

— Как тебя зовут?

Соня внимательно смотрела на хозяйку салона. Стоящей перед ней женщине на вид было около сорока. Возраст выдавали морщины на шее, искусно спрятанные под двойной ниткой крупного жемчуга. Два кольца с огромными жемчужинами украшали ее пухлые пальцы.

— Соня, — спокойно ответила девушка, — меня зовут Соня Бренна.

— Прекрасное имя, оно тебе очень подходит. — Полные губы Лидии Мантовани растянулись в улыбку. — Ты ведь знаешь, это русское имя, оно появилось у нас в конце прошлого века со знаменитым романом «Преступление и наказание». Еще у Чехова в «Дяде Ване» так зовут героиню. Ты, конечно, читала эти книги?

Лидия Мантовани явно хотела продемонстрировать свою эрудицию, но Соня и ухом не повела. Ее страх неожиданно прошел, и она ответила с непосредственной улыбкой:

— Нет, не читала.

— В самом деле, ты будто создана для этого имени — широкие татарские скулы, удлиненный разрез глаз, очаровательная угловатость твоей фигуры… честное слово, это просто потрясающе!

Можно было подумать, что она говорит о произведении искусства, а не о живом человеке, будто собирается сбыть его подороже.

Соню смутило это придирчивое разглядывание. Она стояла перед знаменитой модельершей красная, потупив взгляд и мечтая куда-нибудь спрятаться. Тут она вспомнила, что до сих пор не сняла шарф. Она аккуратно сложила его и уже хотела направиться к Вирджинии, которая давно подавала ей знаки.

— Простите, синьора, что я взяла без спросу, но с ним ничего не случилось, — сказала Соня, кладя шарф на кресло.

— Нет, подожди, накинь-ка еще раз, — попросила женщина, загораживая Соне дорогу.

Соня была уверена, что Лидия Мантовани просто развлекается с ней от нечего делать, поэтому мягко, но с достоинством сказала:

— Простите, синьора, но нам надо заниматься. Мы просто занесли сверток. Завтра у нас начинаются экзамены, и нам еще много надо повторить.

— Конечно, конечно, я не собираюсь тебя здесь долго задерживать, — засуетилась модельерша, — всего несколько минут. Накинь шарф, будь так добра.

Соня почти машинально выполнила просьбу, беспомощно глядя на подругу, которая судорожно искала в уме предлог, чтобы смыться. Мантовани, не замечая ничего вокруг, подошла к Соне и поправила воздушные складки шелковой ткани на ее плечах.

— Отлично! А теперь пройдись, я хочу посмотреть, как ты двигаешься.

Тон у нее был повелительный, но Соню это ничуть не задело: маленькая женщина требовала от нее того, что ей и самой приятно было сделать. К ней вдруг вернулась ее природная естественность, и она пошла по салону своей свободной, раскованной походкой.

Хозяйка ателье, усевшись в кресло, внимательно смотрела на девушку.

— Более плавно, не ставь так твердо ногу! — принялась она командовать. — Легкое покачивание в бедрах, нет, это слишком, манекенщица не должна крутить задом, слышишь, что я говорю?

До Вирджинии наконец дошло: синьора Мантовани хочет сделать из Сони манекенщицу, какой ужас!

— Соня, нам действительно пора, — почти умоляюще сказала она, но Соня ее не слышала.

Словно проснувшись, она стянула с себя шарф, и он медленно опустился к ее ногам. Твердо и отчужденно она сказала:

— Мы должны идти.

— Великолепно, — захлопала в ладоши синьора Лидия, и ее близорукие глаза за толстыми стеклами очков радостно заблестели. — Ходить ты научишься быстро, для тебя это не составит проблемы. Главное — в тебе есть шарм и стиль! Из тебя получится манекенщица экстра-класса.

Соня посмотрела в глаза синьоре Мантовани и понимающе улыбнулась. Эта случайная встреча могла изменить всю ее жизнь, стать прологом к спектаклю, где ей обязательно будет отведена главная роль, и хозяйка модного салона сможет помочь ей в осуществлении ее мечты. Сама же синьора Мантовани думала в эту минуту о том, что она нашла наконец идеальную модель для демонстрации своих нарядов.

— Спасибо за комплименты, — сказала Соня, — но, кроме шарма и стиля, нужны знания. За красивые глаза аттестата зрелости не получишь.

— Я думаю, мы с тобой найдем общий язык, — синьора Мантовани растроганно прижала к себе Соню. — Приходи, когда сможешь, я буду тебя ждать.

— Я запрещаю вам вмешиваться в жизнь моей дочери!

Сидя в машине, синьора Бамбина много раз повторила про себя эту эффектную фразу, предвкушая, как она бросит ее Лидии Мантовани, и вот наконец произнесла вслух, глядя в упор на «хваленую портниху». Синьора Бамбина никого на свете не боялась, так неужели она растеряется перед этой спесивой ряженой куклой? Если бы синьора Бамбина обладала такой способностью, она испепелила бы ее своим взглядом, чтобы от этой бесстыжей дряни и следа на земле не осталось. За долгую работу в остерии она достаточно наслушалась мужских разговоров о домах терпимости, о женщинах легкого поведения, поэтому, когда увидела модельершу, сразу поняла: эта размалеванная, как шут, особа из той самой породы.