— Как здорово, наверное, иметь девочку, — с тоской в голосе заметила Джил. — Я всегда хотела дочку, хотя, конечно, я очень люблю Сэма и компанию, — поспешно добавила она.

— А вы не собираетесь завести третьего ребенка?

— Исключено. Когда Сэм родился, мне перевязали фаллопиевы трубы. Представляешь, я лежу разрезанная, доктор выныривает… ну, оттуда и спрашивает: «Трубы?» — и я говорю: «Да, пожалуйста». Самое простое решение, какое я когда-либо принимала. Марк не в курсе, — добавила Джил.

Отчего-то это не удивило Сьюзен.

— Он думает, я сижу на таблетках, — продолжала Джил. — А я, наверное, сэкономила на них целое состояние. Какое хорошее вино! Кажется, оно начинает до меня доходить.

Сьюзен тоже. Она подумала, что Джил в последние десять минут рассказала весьма много о себе и что нужно ответить той же мерой откровенности, но не знала, с чего начать. Внезапно она осознала, что не только Эми виной тому, что они держатся несколько отчужденно по отношению к прочим путешественникам.

В эту минуту, направляясь к реке, мимо них прошла Эвелин.

— Эвелин! — крикнула Сьюзен. — Хотите вина?

Та улыбнулась:

— Нет, спасибо. Пойду немного прогуляться.

— Ну и ладно, — вздохнула Сьюзен.

Они наблюдали, как Эвелин идет по берегу. Найдя достаточно большой камень, она спряталась за ним и присела.

— Странная женщина, — заметила Джил.

Оба увидели, как Эвелин подтягивает шорты, отходит немного дальше по течению и снова присаживается.

— Думаешь, она старая дева? — спросила Джил.

Сьюзен пристально взглянула на эту прямолинейную жительницу Солт-Лейк-Сити, а потом разразилась хохотом.

— Ты плохо о ней думаешь. Я слышала, она упоминала какого-то парня из Бостона. Они расстались.

— Тогда все понятно. Ей нужно с кем-то переспать.

«И мне нужно с кем-то переспать, — подумала Сьюзен. — Эми тоже. Всем нам недостает мужчины…»

— Кстати, — оживилась Джил, — кто, по-твоему, лучше — Джей-Ти или Эбо?

Сьюзен недолго думала.

— Эбо. Выгоревшие волосы — это так сексуально…

— Я бы тоже предпочла Эбо, но у него пивное брюшко. Посмотри внимательнее, когда он наклоняется.

— То есть твой выбор — Джей-Ти?

Джил не ответила. Она легла на песок и закрыла глаза.

— Хотела бы я, чтобы мне снова было двадцать лет, — резюмировала она. — Тогда я бы жила на реке и трахалась со всеми местными гидами.

Сьюзен хихикнула.

— И не вздумай проболтаться, — предупредила Джил.

Эвелин пришлось трижды присесть за разными валунами и пройти по берегу не меньше трехсот футов, прежде чем она наконец смогла помочиться. Первый камень загородил ее от всех путешественников — кроме Джил и Сьюзен. Несколько раздосадованная, Эвелин подтянула шорты и побрела вниз по течению, до следующего валуна. Там она снова присела, а потом, подняв голову, убедилась, что Питер разбил палатку в соседних кустах. Эвелин поплелась дальше и наконец обнаружила скалу, казалось, представлявшую собой идеальное убежище. В тени камня, по щиколотки в ледяной воде, она спустила шорты, присела и наконец избавилась от литра жидкости, отягощавшей ее с того времени, как завершился ленч.

Утомленная неудобствами походной жизни, она помедлила, сидя на корточках и неподвижно глядя перед собой. Эвелин не ожидала, что столкнется с такой проблемой — и никто не ожидал, — но это произошло в первый же день, когда они на минутку причалили к берегу. «Юбки вверх, шорты вниз», — пошутила Дикси, подразумевая, что женщины пойдут вверх по течению, а мужчины вниз. Проблема была в том, что, говоря «вверх», она, вероятно, имела в виду отвесную стену, а потому трем женщинам пришлось тесниться в крошечном затончике рядом с плотом. Дикси и Руфь справились быстро, а у Эвелин возникли проблемы. Может быть, дело было в недостатке уединения, может быть, в спешке. Она пыталась сосредоточиться на звуке бегущей воды — старый трюк, — но это не помогло. Наконец, не желая задерживать группу, Эвелин вскарабкалась на плот и внушила себе, что вскоре они разобьют лагерь и, вероятно, она сумеет найти куда более укромный уголок.

Так и случилось, но в последующие два дня ситуация повторилась, а воспоминания о прежних неудачах лишь усугубляли стресс. Днем Эвелин видела, как мужчины беззаботно мочились прямо с плота, а женщины либо спрыгивали в воду и плыли рядом, вытаращив глаза от холода, либо, по примеру Дикси, присев на борт, зависали над водой. Эвелин так не могла, поэтому каждый раз ей приходилось терпеть, пока они не причалят. Но главное, вместо того чтобы с каждым днем все более тесно сживаться с коллективом, она чувствовала себя все менее уютно и потому отходила, во всех смыслах, дальше и дальше, надеясь на то, что возникнет хотя бы иллюзия уединения. Но в чем все-таки дело? Почему после стольких путешествий в больших компаниях она внезапно сделалась такой застенчивой?

Перед ней на мгновение зависла колибри. Красное горлышко, переливчатое зеленое оперение. Трехцветный селасфорус, говоря по-научному. Вообще-то Эвелин видела множество колибри, но эта птичка стала первой из встреченных ею в каньоне, и она решила отразить это событие в дневнике. Эвелин встала и натянула шорты. Пошатываясь и цепляясь руками за подводные камни, она по-крабьи выбиралась из воды. Под палящим солнцем Эвелин направилась в лагерь. Непроизвольно она взглянула в сторону кустов и увидела, что Питер стоит, наклонившись над чем-то, демонстрируя незагорелые бедра.

Эвелин внезапно подумала о Джулиане, который сидит сейчас дома один и смотрит футбол.

Разрыв переживался тяжело. Когда это случилось, Джулиан плакал. Но он заявил, что Эвелин не олицетворяет собой то, о чем он мечтал всю жизнь, — родственную душу, не является человеком, способным разделять его интересы и желающим совместно проводить досуг. Ведь явно недостаточно просто приходить домой вечером после целого дня, проведенного в другом мире. Эвелин любила плавать на каноэ, Джулиан же предпочитал читать спортивные журналы и возиться в гараже. Они очень немногое делали вместе; он любил ее, но в пятьдесят семь лет вдруг почувствовал, что где-то на свете есть человек, с которым у него будет больше общего. Эвелин, со своей стороны, не видела ничего странного в том, что люди, любящие друг друга, занимаются собственными делами. Ей казалось, что, если пара все делает вместе, это свидетельствует о болезненной несамостоятельности.

— Многие ездят в отпуск и порознь, — возразила она. — Это не значит, что они не любят друг друга.

— Но я не хочу ездить в отпуск один, — ответил на это Джулиан. — Я хочу с кем-нибудь поехать в Оганквит.

— Мне надоело ездить к твоим родным, — заявила Эвелин.

— Не сомневаюсь.

В конце концов она решила не опускаться до споров по подобным поводам. Если он хочет найти другую — пусть ищет. Эвелин не желала стоять на пути. Но она скучала по Джулиану. Они так и не съехались — у Джулиана был дом в Бруклине, а у Эвелин квартира в Кембридже, казавшаяся без него пустой и тихой. Батарейки в телевизионном пульте пришли в негодность, спортивные журналы отправлялись прямиком в мусорное ведро. Эвелин перестала покупать пиво, потому что не испытывала в нем потребности. Она проводила время, листая каталоги и поедая салаты.

Собираясь на Колорадо, она сначала предполагала забронировать два места — на тот случай если Джулиан передумает и решит отправиться с ней, — но при неудаче она рисковала потерять слишком большую сумму, а потому убедила себя в том, что Джулиан, как обычно, уже наверняка уехал на две недели к родственникам в Оганквит.

В лагере полным ходом шли приготовления к ужину.

— Помощь нужна? — спросила Эвелин у Эбо, на сей раз повязавшего голову фиолетовой банданой. Он походил на пирата, и Эвелин ощутила дрожь восхищения.

— Приготовьте пирог, — обрадовался он такому проявлению энтузиазма и бросил ей пакет со смесью. — Вон миска, вон яйца, вон взбивалка — дерзайте.