Снаружи его ждала машина с иракскими номерами, побитый «мерседес», модель середины семидесятых, купленный в те времена, когда Ирак купался в деньгах. За рулем был один из агентов Ферриса, молодой мужчина по имени Бассам Самараи. Он был родом из иракской общины в Дерборне в штате Мичиган, и у него хватило дури, чтобы в 2003 году поддаться на американскую пропаганду и отправиться в Ирак в обмен на щедрый оклад от ЦРУ. Его семья вела свой род из этих мест, поэтому они оказывали ему поддержку и делали вид, что верят в его рассказы о возвращении на родину для того, чтобы открыть многообещающий бизнес — импортировать в Ирак спутниковые телеантенны и декодеры. Когда-нибудь этот парень получит свою пулю в лоб, подумал Феррис. Но с этим ничего не поделаешь.
— ЙаБассам, мархаба, — поздоровался Феррис с агентом, плюхнувшись на переднее сиденье и подымая стекло. Иракец был одет в дешевую кожаную куртку, его волосы были зачесаны назад с помощью геля.
— Как ты, мужик? — сказал в ответ Бассам. — Все круто?
Он любил американскую уличную манеру речи и разговаривал так, сколько бы Феррис ни убеждал его в том, что это опасно. Эта речь напоминала Бассаму о его доме и семье в Дерборне. Но сейчас в этом было и что-то еще. Судя по огоньку в глазах, Бассам сгорал от нетерпения, желая что-то рассказать Феррису.
— Я в порядке, — сказал Феррис. — Здорово будет отсюда выбраться. Балад достал. Слишком много чокнутых американцев. Я готов пообщаться с чокнутыми иракцами.
— Хорошо, босс, сегодня у меня есть для тебя что-то клевое. Такое, что даже не поверишь. Реально. В полный рост.
Речь Бассама все больше напоминала крики диджея.
— Что ты нарыл? — спросил Феррис.
— Реальное дело, мужик. Парень из «Аль-Каеды», родом из-под Тикрита. Я с ним общался еще ребенком, до того, как мы уехали. Его зовут Низар. Он тоже хотел уехать в Америку, но не мог собрать нужных бумаг, поэтому пошел работать в саддамовский «Мухабарат». После этого «освобождения» у него каша в голове, как и у многих в Тикрите, сам знаешь, поэтому он начал работать на Заркави. По крайней мере, так он сказал. А сейчас он обосрался до смерти, мужик.
У Ферриса загорелись глаза. Он потуже натянул куфию, чтобы люди в соседних машинах не видели его лица. Если это правда, то это то, чего он ждал все последние три месяца.
— Как ты вышел на этого парня, Бассам?
— Он сам меня нашел. Он боится, что плохие парни убьют его. Из него хотели сделать смертника, но он испугался. Он знает много всякого дерьма и хочет помочь нам, сам понимаешь, для того, чтобы мы вытащили его отсюда.
— А, черт, — сказал Феррис, помотав головой. — Ты же не сказал ему, что работаешь на Дядю Сэма, так ведь?
— Без вариантов, мужик, я же не тупой. Нет, он пришел ко мне потому, что я жил в Штатах, вот и все. Он думает, что я помогу ему выбраться из дерьма. Я сказал, что посмотрю, что смогу сделать. Он сейчас в доме моего дяди, на полпути отсюда в Тикрит. Я сказал, что мы с ним встретимся сегодня.
Феррис поглядел на своего иракского хип-хоп-агента:
— Ты реальный парень, Бассам, знаешь? Я тобой горжусь.
Они влились в утренний поток машин на шоссе 1, главной магистрали, ведущей на север вдоль берега Тигриса и к Тикриту. Мимо прогрохотала колонна американских машин службы обеспечения. Как и все иракцы, Бассам сбросил скорость и принял вправо, чтобы пропустить быстрых на стрельбу американских солдат. Было бы хуже некуда, подумал Феррис, сдохнуть от пули какого-нибудь сержанта-резервиста из Небраски, охраняющего грузовики, везущие солдатам на севере стейки и газировку. У Бассама в магнитоле играло «Радио Сава», американская станция, транслирующая смесь американской и арабской музыки. Единственный реальный успех американской пропаганды. Подпевая речитативу Эминема, Бассам вел машину.
— Мы должны быть осторожны, Бассам, — обратился к нему Феррис. — Если этот парень так хорош, как ты говоришь, его постараются убить сразу же, как только поймут, что он собрался бежать. Брат, ты должен реально серьезно относиться к таким делам. Ты меня слышал?
— Да, босс. Все круто.
— Нет, не круто. Ты можешь втравить нас в дело, где нас всех порешат, заодно с твоим приятелем Низаром. Так что послушай. Нам надо поездить до вечера. Я не могу останавливаться дважды в одном месте в течение одной недели, и ты тоже. Если этот твой Низар подтвердит то, о чем говорит, то он — просто чистое золото. Нам не надо, чтобы он погиб из-за какой-нибудь ерунды. Такой шанс предоставляется нечасто, и я не собираюсь потерять его. Ты меня слышишь? А? Слышишь меня, мать твою?
— Да, босс, — снова ответил Бассам. Но на этот раз Феррис был уверен, что его поняли.
Дядя Бассама жил рядом с грунтовой дорогой, протянувшейся вдоль Ад-Даура, в нескольких километрах южнее Тикрита. Когда-то здесь была ферма, от нее осталось ирригационное оборудование, но поля превратились в заросли бурьяна, усеянные остатками ржавых сельскохозяйственных машин. Феррис посоветовал Бассаму припарковать машину позади дома, чтобы ее не было видно с дороги. Позади главного здания, метрах в пятидесяти, в тени эвкалиптов стоял небольшой домик. Бассам сказал, что он свободен. Феррис попросил отвести Низара в домик, не говоря ни дяде, ни кому-либо еще. Бассам подмигнул в ответ, стараясь держаться бодро, но Феррис видел, что он испуган.
Феррис направился в домик. Внутри воняло дерьмом, то ли человеческим, то ли от животных, непонятно. Грубая иракская действительность — люди ходят в туалет в любом помещении, если там никто не живет. Он открыл окна, чтобы помещение проветрилось, и расставил стулья так, чтобы говорить с Низаром, находясь вне его поля зрения, а затем сел и стал ждать.
Бассам пришел минут через десять, ведя за руку Низара и разговаривая с ним на арабском в том же музыкальном стиле, которого он придерживался в английской речи. Низар был невысокого роста, телосложением он напоминал пожарный насос. Поверх его губ свисали длинные усы. Феррис не понимал всех тонкостей иракского жаргона, но чувствовал, что Низар нервничает. Даже в разговоре с Бассамом его голос дрожал, а взгляд бегал в поисках опасности, в существовании которой он был уверен. Войдя в дом, он уставился на Ферриса, пытаясь разглядеть его лицо, теряющееся в темноте.
— Это мой друг из Египта, — Бассам показал на Ферриса. — Возможно, он сможет помочь тебе.
Они обменялись традиционными исламскими приветствиями. Мир тебе, да одарит тебя Аллах здоровьем. Бассам принес из дома своего дяди бутылку воды и церемонно налил ее в три грязных стакана. Начало затягивалось, но в этой части света торопливость никогда не приводит к успеху.
— Я могу помочь тебе, друг мой, — сказал Феррис по-арабски с египетским акцентом.
— Хвала Аллаху, — ответил Низар.
— Но зачем тебе нужна помощь? Чего ты боишься?
— Я слишком много знаю, господин. Я путешествовал с Абу Мусабом. Я знаю его тайны. Они мне верили. Собирались послать за пределы Ирака. Готовили. Но пару дней назад извинились и сказали, что я должен стать смертником, проведя операцию в Багдаде. Думаю, они более не доверяют мне. Не знаю почему. Может, слухи. Может, они услышали, что я знаком с Бассамом. Поэтому я сбежал. У них и так много смертников. Я не хочу умирать. Я хочу уехать в Америку.
— Я могу помочь, — повторил Феррис. — Я знаю людей, которые могут переправить тебя в Соединенные Штаты. Деньги, виза, грин-карта. Все. Но ты же знаешь этих американцев. Они жадные. Ты должен дать им что-то взамен, иначе они никогда не станут помогать тебе. Так что ты можешь им дать? Скажи мне, и я отвечу, смогу ли я помочь тебе.
Низар покачал головой.
— Это слишком опасно, — сказал он. — Я скажу это только американцам. Я не могу верить арабам. Они предадут меня.
Феррис на мгновение задумался. Все, что говорит этот человек, вполне логично. И он прав в том, что не доверяет арабам. Предложение должно исходить от американца. Феррис понимал, что раскрыться и сказать, что он американец, на такой ранней стадии работы будет нарушением плана операции, но ему не приходило в голову других вариантов действий. Наклонившись вперед, чтобы солнечный свет осветил его лицо, он снял куфию, чтобы Низар разглядел его получше.
