Анна привычно прислонилась к стойке, сложив руки под грудью, как будто поддерживая ее и демонстрируя Майку кружева комбинации.

— Обычно в это время Оуэн уже дома, — произнесла она.

— Он уехал?

— В Беннингтон.

— По делам?

— Как всегда.

Разговор не клеился, и Майку казалось, что они оба напряженно ожидают свистка чайника, как будто тот должен был послужить сигналом к началу непринужденной беседы. Некоторое время они даже избегали смотреть друг на друга. По его ощущениям, прошла целая вечность, прежде чем чайник возвестил о своей готовности, и у них появилось какое-то занятие, позволяющее немного расслабиться. Майку вдруг пришло в голову, что, возможно, именно из-за этого вынужденного ожидания он никогда не любил чай.

Анна села напротив Майка и развернула тарелку с пирожными.

— Я заметила, что вы с них глаз не сводите, — призналась она.

— Неужели меня так легко раскусить?

— Иногда.

Анна улыбнулась.

— Спасибо. Не знаю почему, но я умираю с голоду.

— Когда я употребляю это выражение, Сайлас всегда указывает мне, что на самом деле голодная смерть мне не грозит, мне просто хочется есть.

— Сайлас абсолютно прав, — кивнул Майк. — Чем он занимался этим летом?

— Работал воспитателем в лагере под Бурлингтоном.

— Он там жил?

— Да, и ему это пошло на пользу. Он отдохнул от нас. Хотя он очень скучал по своей девушке.

— Ноэль.

— Да.

— Что ж, скоро ему все равно придется поступать в колледж. Он уже решил, куда будет подавать заявление?

— Он хочет в Мидлбери, но, боюсь, его туда не примут.

— Почему? — возразил Майк. — Баскетбол — это очень весомый аргумент. Кроме того, я напишу ему хорошую рекомендацию. Каждый год я пишу всего три или четыре рекомендации, поэтому обычно к моему мнению прислушиваются.

— Спасибо, — с чувством произнесла Анна.

— Иногда меня просят о рекомендациях, и мне приходится их писать, потому что родители пожертвовали школе деньги или дружат с кем-то из попечителей. Я терпеть не могу писать такие рекомендации. Но эту я напишу с огромным удовольствием. Анна опять улыбнулась.

Он извлек из чашки пакетик с чаем и замер, не зная, куда его положить. Майка это всегда выводило из себя. Если положить пакетик на тарелку, испортится пирожное, но не на скатерть же! Если пристроить его на блюдце, чашка окажется в луже чая, и это тоже раздражало.

— Какой у Сайласа спорт этой осенью?

— Футбол. Он его ненавидит. — Анна сделала глоток. — Он всегда с трудом начинает учебный год, но потом втягивается. Я уже точно знаю, когда это происходит — между пятым и десятым октября.

— Кто у него консультант?

— Ричард Остин.

Майк сделал мысленную пометку утром поговорить с Ричардом и узнать, каковы шансы Сайласа на поступление в Мидлбери. Он прикончил пирожное и потянулся за салфеткой.

— Вы хорошо выглядите, — произнес он.

Ее лицо порозовело.

— Я вырядилась пораньше, чтобы спокойно пообщаться с Сайласом, когда он вернется домой, а не суетиться, пытаясь делать много дел одновременно.

Майку это объяснение показалось в какой-то степени притянутым за уши, но он просто кивнул. Тут ему пришло в голову следующее: хотя он часто обедает у Квинни, они еще ни разу не переступали порог резиденции директора школы. Он поклялся себе исправить это упущение. Мэг придется потерпеть. С годами Майк освоил несколько блюд, которые и готовил в подобных случаях.

— Откуда вы родом? — вдруг спросила Анна. — Я на днях поняла, что мы всегда говорим о Сайласе и школе, а вы о себе никогда ничего не рассказываете.

У Майка была весомая причина избегать рассказов о себе. Его происхождение было весьма скромным, если не сказать — недостойным директора частной средней школы. Несмотря на то, что на дворе стоял 2005 год, в обществе по-прежнему превалировало мнение, что директор частной школы обязательно должен быть выходцем из образованной семьи, а еще лучше — из высших слоев общества.

— Мой отец был механиком в Логане, — ответил Майк. — Он был хорошим человеком, хотя, боюсь, я его разочаровал. Все механическое вызывало у меня глубокую неприязнь. Я с раннего возраста тянулся к книгам, возможно, благодаря маме, которая в свое время мечтала о колледже.

— Почему же она в него не поступила?

— Она забеременела, и им с отцом пришлось пожениться. Ей тогда было всего девятнадцать. Родилась моя старшая сестра. Но их брак оказался непрочным. После развода мама вышла замуж за учителя. Мне в ту пору было девять лет.

— Вот как… — Анна сложила руки под подбородком. — Должно быть, вам пришлось нелегко.

— Да уж, — кивнул Майк. — Мне не нравился мамин второй муж, и я был очень зол на нее. Меня воспитали сестра и отец. Но, честно говоря, я почерпнул все свои знания о жизни из книг. Поэтому меня всегда тянуло в науку.

— Вы поможете мне открыть одну из этих бутылок с красным вином? — неожиданно попросила Анна. — Кажется, красное вино должно дышать?

— Точно, — с готовностью отозвался Майк. Его всегда тяготили разговоры о прошлом.

Анна извлекла откуда-то штопор, а Майк выбрал самое лучшее из привезенных им красных вин. Оно было слишком хорошим для совместного заседания учителей и родителей. Такое вино идеально подходило для неторопливой дружеской беседы, когда за окном сгущаются сумерки, но свет зажигать еще рано или не хочется. Майку очень импонировал этот европейский обычай общаться с друзьями за бутылочкой хорошего вина. Штопор оказался дешевым, Майк долго возился с пробкой, опасаясь ее раскрошить. Затем он налил вино в два разнокалиберных бокала, которые Анна поставила на стол.

Они одновременно подняли бокалы.

— За что выпьем? — спросила она.

— За неравнодушных родителей и прекрасных студентов, — предложил Майк.

— Нет, за вас, — покачала головой Анна.

Они чокнулись.

Майк пригубил вино. Оно было таким хорошим, что совершенно не вязалось со скромной обстановкой кухни Квинни. Однако Майк давно уже считал эту кухню лишь декорацией к выходу Анны, и ему без труда удалось убедить себя, что на самом деле они сидят за столиком возле маленького кафе на юге Франции. Сентябрь едва начался, вечереет, они пьют отличное красное вино и любуются Деревьями, освещенными мягкими лучами солнца. Эту картинку его воображению помог создать вид, открывающийся из окна кухни.

— Оуэн убил бы меня на месте, — произнесла она.

— За то, что вы пьете вино в четыре часа дня?

— Ну да.

— Он и сам любитель выпить, — возразил Майк, припомнив, сколько пива супруг Анны употребил только в его Присутствии.

— Но это ему бы не понравилось, — ответила Анна.

Слово «это» прозвучало очень многозначительно, и Майк удивился тому, как смело Анна его употребила. Он не мог припомнить, какие у него были планы на вторую половину дня, но посиделки за бокалом вина с Анной Квинни в них точно не входили.

— Вы так много сделали для Сайласа, — заговорила Анна. — Ему очень хорошо в школе. О чем еще может мечтать любая женщина для своего сына? Все желают только самого лучшего для своих детей, верно?

Она мгновенно осознала свою ошибку и поставила бокал на стол.

— Вы когда-нибудь хотели иметь детей? — спросила она.

— Сначала хотел, — ответил Майк. — А потом — нет. Иногда мне кажется, что из-за своей работы я разочаровался в детях вообще и в подростках в частности. Это, конечно, не относится к Сайласу.

— А ваша жена?

— Мэг.

— Для меня она всегда будет только миссис Бордвин. В первый год Сайласа в школе она вела у него математику. — Анна улыбнулась. — Родители образцовых учеников бывают невыносимы, верно?

— Верно, — согласился с ней Майк.

— Сплошное самодовольство.

— Не то слово.

— К детям нельзя так относиться. Опасности подстерегают их на каждом шагу.

— Насчет Сайласа можно не беспокоиться.

— Давайте сменим тему, — произнесла она. — Я боюсь его сглазить.

Майк налил им еще вина. Он решил, что они слишком быстро выпили первый бокал. На этот раз он пообещал себе пить медленно, наслаждаясь каждым глотком.