Встреча проходила в резиденции американского президента. На ней присутствовали четыре человека: два руководителя и два переводчика. Сначала Брежнев зачитал свой «разговорник». Затем наступил черед Картера высказаться.

Оба выступления в основном носили характер общих пожеланий и надежд на дальнейшее развитие отношений. Затрагивались и некоторые конкретные темы. Было также известно, что в ходе беседы Картер поднимет несколько вопросов, не обозначенных в нашем «разговорнике», на которые надо будет отреагировать.

На этот случай Александров дал мне с десяток листов с текстами ответов Генсека на возможные заявления или вопросы президента. Но разумеется, мы не могли знать, в какой последовательности они будут поступать от Картера. Моя задача заключалась в том, чтобы в соответствующий момент быстро найти необходимый листок и передать его Брежневу. Мы также предполагали, что Картер поставит вопросы как в широком аспекте, так и в узком. Поэтому решили: в первом случае Брежнев, отвечая, зачитает всю страницу, а во втором — примерно половину. И вот в ходе беседы Картер задает вопрос, требующий короткого ответа. Я в очередной раз быстро нахожу нужный листок и, зачеркнув лишнее, передаю его Брежневу. Тот зачитывает до зачеркнутого места и вдруг, повернувшись ко мне, довольно громко спрашивает:

— А что, вторую половину читать не надо?

Мне пришлось так же громко, чтобы он услышал, ответить:

— Не надо, Леонид Ильич…

Естественно, Картер и его переводчик все это слышали и видели. Вообще говоря, происходящее было понятно и без перевода…

Программой пребывания в Вене предусматривалось проведение двух официальных обедов с участием членов делегаций с обеих сторон. Первый обед организовали в венской резиденции посла США. С нашей стороны участниками были: сам Брежнев и три члена Политбюро, собственно говоря, члены делегации — Громыко, министр обороны Д. Ф. Устинов и секретарь Центрального комитета К. У. Черненко. Ну и соответственно с американской стороны — президент Картер, государственный секретарь Сайрус Вэнс, министр обороны Гарольд Браун и помощник президента по национальной безопасности Збигнев Бжезинский.

К назначенному часу мы прибыли в резиденцию посла, в уже знакомое мне здание — здесь в 1961 году состоялась встреча Хрущева с Кеннеди. Гости собрались в приемном зале. Я увидел, что стол накрыт как бы в боковом приделе этого зала. Зная, что мне придется помогать Брежневу и другим членам нашей делегации, я, улучив момент, когда перевод осуществлял мой американский коллега, подошел к столу, чтобы ознакомиться с порядком рассадки участников обеда. К собственному удивлению, я не обнаружил на столе карточки со своей фамилией. Не было ее и в схеме рассадки, выставленной на боковом столике.

К тому же и стол был накрыт не совсем обычно: членам делегации предлагалось расположиться за ним по принципу «стенка на стенку», то есть по схеме ведения переговоров, когда по одну сторону стола находится одна делегация, а напротив — другая. Такая рассадка, в общем-то, возможна, если предполагается, что за накрытым столом будут, по сути дела, продолжены переговоры. Но я не сомневался: американцы знают, что во время обеда Брежнев вести переговоры не станет. Кроме того, у нас никакой памятки, кроме текста ответного тоста, заготовлено не было.

Я подошел к беседующим между собой старшему сотруднику американского протокольного отдела и заместителю заведующего протокольным отделом нашего МИДа и обратил их внимание на то, что за столом не предусмотрены места для переводчиков. Американский протокольщик стал объяснять, что, мол, у стен стоят свободные стулья и, когда участники обеда рассядутся, мне и моему американскому коллеге надо будет взять по стулу и присесть за спинами своих руководителей. Меня такая постановка вопроса возмутила, я стал протестовать и заявил американцу, что сидеть сзади не намерен. Он в свою очередь спросил:

— Но разве тогда нашему переводчику не будет трудно одному переводить обе стороны?

— Будет, — ответил я. — Но это не моя проблема.

Тут и наш протокольщик вознегодовал и сказал, кивнув на меня, что я не просто переводчик, а заместитель заведующего Департаментом Министерства иностранных дел. Американец стушевался, растерялся и куда-то сразу исчез, будто растаял в воздухе.

Здесь я сделаю небольшое отступление и поделюсь некоторыми собственными соображениями о протоколе вообще и о протоколе за обеденным столом в частности.

Соблюдение протокола имеет огромное значение в дипломатии, в том числе и для установления правильных политических взаимоотношений на государственном уровне, когда речь идет о визитах высоких государственных деятелей и личных отношениях между ними. Недаром в таких странах, как Англия, Франция и Испания издавна создавались объемистые тома правил соблюдения протокола и этикета, а, скажем, в протокольных правилах Индии, Соединенных Штатов много заимствований из классического английского протокола. Особое место в плане соблюдения протокола занимает Япония: не изучив особенности японского протокола, имеющего тысячелетнюю историю, не получив определенных сведений о нем, можно попасть в серьезную передрягу. Конечно, главу государства, который сделает что-то не так, не предадут осмеянию, но свою репутацию в глазах хозяев он может испортить навсегда.

Разумеется, соблюдение правил поведения и этикета обусловлено воспитанием. Во многих странах детям с раннего возраста прививают навыки культуры поведения. Так, в Англии, где прошло мое детство, в любой семье, независимо от социального положения, ребенка обучают правильно вести себя за столом, пользоваться столовыми приборами, культурно есть и так далее. Когда это впитывается, что называется, с молоком матери, то становится «второй натурой». Свои, особые, правила поведения приняты даже в тех государствах, которые мы, совершенно напрасно, считаем отсталыми и примитивными. Например, такие правила установлены и на африканском континенте, причем довольно давно. В России, к большому сожалению, естественная культурная эволюция была прервана в 1917 году. В практике реальной жизни оказалось невозможным сохранить неписаные правила поведения. Образовавшийся вакуум заполнился хамством и бескультурьем, неуважением к человеческой личности. И сегодня, как мне кажется, лишь путем обучения хорошим манерам нельзя восстановить утраченные традиции…

Часть историй, свидетелем которых я был, связана с тем, как соблюдался протокол на многочисленных совместных обедах и ужинах. В скобках замечу: по дипломатическим нормам то, что мы в обиходе называем обедом, считается завтраком, вечерняя трапеза именуется обедом.

Во время совместных застолий переводчик являет собой некое неудобство. С одной стороны, совершенно очевидно — переводчик должен находиться как можно ближе к лицам, ведущим беседу, чтобы он все слышал и слышали его. С другой стороны, протоколом определен строгий порядок рассадки гостей по ранжиру. Обычно хозяин сажает главного гостя напротив себя. Если присутствуют женщины, в частности жены, то по правую руку от хозяина садится жена главного гостя, по левую — жена второго по ранжиру гостя и так далее. Если же участвуют одни мужчины, то справа от хозяина располагается второй по рангу гость, слева — третий и дальше соответственно. Таков заведенный издавна порядок. При этом для переводчика место не предусмотрено. Правда, у нас, в СССР, даже во времена Сталина принято было, чтобы переводчик сидел рядом с хозяином застолья — слева или справа. Перед ним ставили такие же обеденные приборы, что и перед всеми, и обслуживали его наравне с остальными. Переводчик сидел в центре стола не по рангу, а по необходимости — считалось, что он как бы вне протокола.

Надо сказать, нашему брату редко удавалось перехватить хоть что-нибудь из предлагаемых блюд. В моей практике к каким-либо курьезам это не приводило. А вот известный советский переводчик Бережков вспоминает в своей книге, как на одном из обедов у Сталина, за день работы сильно проголодавшись, решил немного перекусить. Улучив момент, когда говорил гость, он отрезал себе кусок мяса и начал есть. В это время, прервав гостя, Сталин вдруг подал реплику. Ее сразу же нужно было перевести, а Бережков еще не успел прожевать. Возникла неловкая пауза, и Сталин, повернувшись к нему, строго спросил: «Вы что, сюда есть пришли?» Можно себе представить состояние Бережкова…