B. С.:Конечно, и я думаю, что это совершенно естественно. Правда, крайне редко удается их услышать, потому что, как правило, голос переводчика в телевизионной трансляции отключают. Смотрю, слежу, и, в отличие от простого человека, который не знает всей этой кухни, языка прежде всего, не знает, что и как происходит вообще на переговорах, я начинаю трепетать, дрожать, даже бегают мурашки. Это напоминает спортивное волнение: выиграешь — не выиграешь.

На Западе неделю между Рождеством Христовым и Новым годом именуют праздничным сезоном. Это самое веселое и радостное время года. А предшествует ему прямо-таки вакханалия шоппинга. Подарки для всех — для родственников, близких и дальних, для друзей и сослуживцев. И еще — поздравительные открытки… Их посылают всем, всем, всем. Можешь не общаться с человеком весь год — но к Рождеству пошли ему открытку. Если, конечно, считаешь себя хорошо воспитанным. На Западе в прежние времена почти в каждой семье существовали постоянно обновляющиеся картотеки с фамилиями тех, кому надо отправлять рождественские открытки. Эти картотеки ведутся и сегодня, однако теперь они умещаются на любом электронном носителе. Нажмешь кнопку — и из принтера поползет лента с отрывными самоклеящимися квадратиками, на которых четко напечатаны адреса и фамилии адресатов. Шлепай квадратики на конверты, в которые уже заложены открытки, и все дела. Впрочем, нынче можно обойтись и электронной почтой. В любом случае список адресатов сохраняется лишь в электронной памяти, а вовсе не в твоей. А на душе спокойно: вроде бы всех помнишь, только…

Мы, русские, — народ особый. Во многих отношениях. В том числе и в соблюдении традиций, в частности календарных. Там, на христианском Западе, Рождество празднуют 25 декабря, а у нас, на не менее христианском Востоке, — 7 января. А вот Новый год все вроде бы празднуем в один день — 1 января. Правда, у нас, у русских (как, впрочем, и у некоторых других православных), есть свой дополнительный новогодний праздник — Старый Новый год — 13 января. Он какой-то особенный — теплый. И его многие, очень многие, отмечали даже в ту пору, когда и говорить о нем открыто не положено было: праздник-то по церковному календарю. И елки новогодние держали в домах до Старого Нового года. Потому что елки эти на самом деле — рождественские.

Мы с Ингой до сих пор наряжаем на Новый год елку, когда-то купленную в Нью-Йорке. Пошли мы как-то в магазин — рождественский бум в разгаре. Повсюду расставлены образцы синтетических елок, уже украшенных яркими шарами всевозможных цветов и размеров, блестками и гирляндами мигающих фонариков. С нами была наша американская подружка. Пока мы с женой осматривали рождественско-новогоднее великолепие, приценивались, она о чем-то поговорила с продавцом, потом подошла к нам и сказала: «А зачем вам сейчас все это покупать? Ведь у вас Рождество еще не скоро. Если вы приобретете один из этих образцов со всеми прибамбасами после 25 декабря, покупка вам обойдется в одну треть цены». Истинно американская практичность. Мы послушались ее совета, так и поступили.

Поставили мы нашу елку сразу после западного Рождества, ближе к 1 января. И радовала она нас и в русское Рождество, и на Старый Новый год. А из дома напротив американцы смотрели на нашу мигающую разноцветными огоньками елочку и, наверное, недоумевали: «Что за странные люди? Праздничный сезон уже давно кончился, а они еще гуляют».

А нам было хорошо…

Ничто так не изменяет человека, как годы. Разных людей по-разному. Одних — беспощадно, других — милостиво.

Виктор Михайлович Суходрев получил от времени, от судьбы режим наибольшего благоприятствования. Недавно отметили его 74-летие. Он по-прежнему здоров и энергичен. Не растерял по длинной дороге жизни своих талантов. И своих друзей, поклонников.

Одновременно отпраздновали день рождения его супруги Инги Дмитриевны, одной из первых красавиц Москвы с неизменными и по сей день обаянием, прелестью.

Виктор Суходрев в отечественной дипломатии личность почти легендарная. Детство и юность, проведенные в Англии, среди английских сверстников, наградили его бесценным призом — вторым родным языком, английским. Но этот чудесный дар нужно было еще уметь использовать. Виктор использовал по максимуму. С 1956 года, когда известный советский дипломат О. А. Трояновский рекрутировал его в Бюро переводов МИДа из Института иностранных языков, В. М. Суходрев занял достойное место в московском истеблишменте. И не только как переводчик. Он настоящее общественное явление. И в нашей стране, и в тех странах, куда ему приходилось ездить с советскими лидерами.

Переводил он артистично, на совершенном литературном языке, если это вообще возможно в политике. В его устах стандартные языковые клише обретали выразительную окраску, точность, образность.

На переговорах Н. С. Хрущева с американцами, на его публичных выступлениях во время визитов в США и другие англоязычные страны Суходрев становился alter ego советского лидера. Эмоциональные и вспыльчивые слова бескомпромиссного Никиты Сергеевича, сопровождаемые бурной жестикуляцией, в переводе Суходрева звучали уже не так аррогантно, хотя и не утрачивали хрущевскую оригинальность и самобытность.

Мы близко познакомились с Виктором Суходревом в сентябрьские дни 1960 года на теплоходе «Балтика», на котором Никита Сергеевич вместе с руководителями некоторых социалистических стран отправился на XV сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Виктор уже был знаменит, за его плечами была поездка с Хрущевым в 1959 году в Соединенные Штаты, где молодой переводчик блистал юношеской красотой, аристократичностью, театральностью versus грубоватости своего шефа.

Следующее появление Суходрева в Америке закрепило за ним популярность на уровне звезд Голливуда — все происходило на моих глазах. Та же картина была в других странах, в которые ездил Никита Сергеевич в сопровождении Виктора.

После ухода Н. С. Хрущева с политической арены Виктор Суходрев оказался максимально востребованным и новым руководством. Судьба надолго свела его с Л. И. Брежневым. Они были чем-то схожи, даже внешними чертами (естественно, если говорить о Леониде Ильиче до его болезни). Насколько помню, ни одно значимое официальное зарубежное турне Брежнева не обходилось без Суходрева — встречи в Вене с президентом США Дж. Картером, Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, состоявшееся в Хельсинки, и так далее. Он даже участвовал в визите на Кубу в 1973 году, где все переговоры велись на испанском языке. Его сочли целесообразным взять с собой, на всякий случай, как талисман, знак удачи. Жили мы с ним в одном домике, в резиденции, Виктор скрашивал наши трудовые будни.

Большим авторитетом В. Суходрев пользовался также у премьер-министра СССР А. Н. Косыгина. Например, в качестве его переводчика присутствовал на исторической Ташкентской встрече 1966 года, во время которой советский премьер пытался помирить, и почти преуспел в этом, президента Пакистана Айюб Хана и индийского премьера Шастри.

В ночь перед отлетом из Ташкента домой Шастри скончался в своей резиденции. Мне, на тот момент исполняющему обязанности заведующего отделом печати МИДа (в отсутствие моего шефа Леонида Митрофановича Замятина, находившегося в Ташкенте), необходимо было от имени первого заместителя министра иностранных дел В. В. Кузнецова составить и передать по телефону ВЧ (высокочастотной связи) в ташкентскую резиденцию официальное сообщение для прессы в связи с кончиной индийского премьера. В резиденции из-за страшной суматохи и напряжения никто не мог откликнуться на мои звонки. Мимо телефона ВЧ пробегал Суходрев, и он, как говорится, по дружбе «притормозил», записал текст, передал куда надо и помчался наверстывать упущенные дела.