Ворошилов спросил, что внутри башни. Ему ответили: ничего особенного, лестница — и все. Тогда Ворошилов заявил:

— А я все равно хочу посмотреть!

Может быть, он и в самом деле хотел подняться на башню, хотя я не представлял себе, как Климент Ефремович собирался это сделать, ведь даже ходил он с трудом, пошатываясь.

Начали искать привратника, у которого мог быть ключ. Не нашли. Ворошилов продолжал твердить, что хочет осмотреть башню. Как же так? Приехал гость, желает осмотреть достопримечательности, а ему их не показывают!

— Вот, помню, был я в двадцатых годах в Турции, так Софийский собор в Стамбуле осмотрел полностью. Ходил всюду, и меня всюду пускали. А вы…

Раскраснелся, разнервничался. Потом махнул рукой и пошел вдоль бассейна. Мы — все за ним. Индийцы, чтобы успокоить высокого гостя, снова стали рассказывать сказочную историю о любви султана, о том, как он, когда жена умерла, все свое состояние потратил на возведение данного чуда.

Но Ворошилова эта история не умиротворила.

— При чем тут какие-то цари, короли, султаны и прочее? У нас тоже были цари, мы от них избавились, разогнали эту шайку! Вот народ — это главное! Вот кто все это создал! И о народе надо говорить. Народ хвалить надо, а не каких-то султанов, которых гнать нужно в шею!

Я увидел полные ужаса глаза Фурцевой и Козлова и опять как мог сгладил в переводе гневную тираду.

В одном из городов нас повезли осматривать выставку товаров, произведенных местными ремесленниками. В Индии тогда проводили кампанию в поддержку кустарных производств. Разумеется, такая продукция для народа доступна, что для Индии очень важно. Словом, ходим по выставке, смотрим. Много хороших товаров увидели: велосипеды — основное транспортное средство в Индии, нехитрый сельхозинвентарь, посуду и другие изделия. В конце экскурсии Ворошилова спросили, как ему это все понравилось. Он ответил, что, мол, в общем хорошо, но не совсем продумана организация. Ведь совершенно ясно, как нужно устраивать подобные выставки. Надо, мол, чтобы все велосипеды были в одном месте, все лопаты — в другом, отдельно — грабли, ножи, тарелки и так далее. Чтобы покупатель осмотрел в одном месте все серпы и мог их сравнить, чтобы все было по порядку — одно, другое, третье, четвертое… Вдруг Ворошилов замолчал, подтолкнул меня под ребро локтем, подмигнул и с хитрой улыбкой добавил:

— А в конце бардачок!

Здесь я запнулся и, еле сдерживая смех, вновь стал сглаживать перлы его образной речи.

К визиту в Индию был приурочен и кратковременный заезд нашей делегации в Непал в ответ на официальное посещение Советского Союза королем Непала. Благо, было близко, и мы быстро оказались в Катманду. Перед нами предстал совершенно сказочный древний город, с красивейшими храмами, дворцами, пагодами. Более-менее современным мне показался разве что центр. На рынках, сидя на корточках, мастера тут же, на глазах у прохожих, изготавливали медные тазы и всевозможную посуду, пользуясь при этом лишь молоточком особой формы. Поражало обилие самых разнообразных статуэток Будды, вырезанных из дерева, кости и сделанных из той же меди.

В день нашего приезда король Непала дал завтрак в честь советских гостей. Его дворец был несколько скромнее, нежели Раштрапати Бхаван, в котором мы жили в Дели, но тоже необычайно красивый. Принимали король, королева и премьер-министр. Переводчики во время завтрака сидели позади первых лиц.

Король оказался молчаливым человеком. Если и говорил, то очень тихо и лаконично. Словом, вел себя весьма сдержанно и величаво. Закончив трапезу, он, не оборачиваясь, поднял левую руку и слегка раздвинул указательный и средний пальцы. Жест был обращен к стоящему за его спиной офицеру. Тот мгновенно вынул из своего кармана золотой портсигар, достал сигарету и вложил ее в пальцы короля. По-прежнему не оборачиваясь, король поднес сигарету к губам. Тут же из-за его спины появилась рука офицера с зажигалкой. Король закурил. Вся процедура заняла буквально несколько секунд. Надо сказать, что манипуляции с сигаретой и зажигалкой были единственным действием, производимым офицером в течение обеда. Все остальное время он неподвижно стоял навытяжку за спиной монарха.

Вечером нас пригласили на официальный большой королевский банкет в честь высоких гостей. Происходило это в самом крупном отеле Катманду. Туда съехалась вся местная знать с семьями и придворными. Переводчиков, кроме меня, было еще два — Юрий Виноградов и Владимир Бурдин, полковник КГБ. Володя прекрасно владел английским. Его «засветили» еще тогда, когда он ездил в Америку с Микояном. С той поры он уже не мог активно работать в разведке и во время поездок советских высокопоставленных делегаций в англоговорящие страны занимался вопросами координации между нашей и местными службами безопасности, по совместительству иногда выполняя функции переводчика. Ворошилов предпочитал, чтобы именно Бурдин находился рядом с ним, по той простой причине, что командарм привычнее чувствовал себя рядом с полковником.

Столы поставили огромным каре. Ворошилова усадили рядом с королем. Фурцева и Козлов оказались на довольно большом расстоянии от них — на противоположной стороне. Между ними занял место премьер-министр Непала. Переводчики вновь сидели позади шефов: Володя Бурдин — за королем и Ворошиловым, а я с Юрием Виноградовым — за спинами Фурцевой и Козлова. Настроение у нас, разумеется, было не из лучших, понимали, что опять останемся голодными — ни на завтраке, ни после него, когда начались разного рода встречи, мы, переводчики, так и не смогли перекусить.

Еще до рассадки за столы к «большой троице» подошел мужчина явно европейского вида и, к нашему удивлению, поприветствовал нас на чистом русском языке. Это был хозяин отеля, как выяснилось, в прошлом — белый офицер, воевавший в армии Колчака. Потом он эмигрировал в Китай, а позже — в Непал. Наши руководители были изумлены, но от разговора уклонились. Ворошилов же вообще сразу отвернулся от «беляка». А я не упустил случая пообщаться.

Банкет тем временем продолжался. Огромные рыбины, окорока, всевозможные закуски, какое-то особым способом приготовленное мясо — все это поглощалось с большим аппетитом. Ну а нам, переводчикам, оставалось только глотать слюнки. И тут нас спас хозяин отеля. Он подошел ко мне и шепнул на ухо:

— Если сможете улизнуть от своих хозяев, то у меня в одной из комнат накрыт для вас стол, где выставлено все то же самое, что и здесь.

Я передал Фурцевой его слова. Екатерина Алексеевна кивнула, она вообще была доброй и отзывчивой женщиной. Сказала Козлову:

— Фрол, давай-ка мы с тобой немного помолчим, пока ребята по очереди сходят поесть. Обойдемся одним переводчиком на двоих.

Тот согласился: пусть перекусят. Первым пошел я, так как мне предстояло переводить официальную речь Ворошилова в конце обеда, и, соответственно, я раньше всех должен был быть наготове.

Наконец-то я очутился за столом. Отведал рыбы, по-моему, приготовленной по-русски, и всего остального. Хозяин налил мне водки, от которой я тоже не отказался. Мы с ним выпили. Пока я ел, он рассказал мне историю своей жизни. Как воевал против советской власти, как потом скитался по миру. Он искренно радовался, что увидел соотечественников. Неважно, что это были члены Президиума ЦК и, если говорить о Ворошилове, бывший красный командир. Время все стерло, оставив лишь одно понятие — «Родина». Жена хозяина поразила меня красотой, кажется она была голландка. Они вместе приветили нас — накормили, напоили — от души.