Но на этом наши «приключения» не закончились. Рядом с президентским вертолетом, который должен был доставить нас на военный аэродром для перелета в Вашингтон, в белоснежной форме военно-морских сил США стояли трое американских астронавтов, буквально накануне вернувшихся из космоса. Речь Брежнева на лужайке затянулась, и астронавты, видимо, довольно долго ожидали нас. Они явно еще не отошли от внеземных перегрузок, их заметно покачивало, однако ребята бодрились, стараясь выглядеть бравыми. Их представили Брежневу. Он с каждым поздоровался за руку. Затем ему вручили на память сувениры. Вдруг Леонид Ильич заметил, что в нескольких метрах от него стоит Чак Коннорс, приехавший проводить своего высокопоставленного поклонника. И Брежнев, оставив астронавтов, с распростертыми объятиями подошел к нему, а тот, обхватив Генсека могучими ручищами, приподнял его над землей. Это, как мне потом рассказали в Москве, тоже попало в прямой эфир. Но при повторном показе данную сцену вырезали…

Брежнев пригласил Чака Коннорса в СССР, и спустя несколько месяцев тот действительно приехал. Брежнев, как мне помнится, его не принимал. Тем не менее актера у нас в стране встретили тепло, даже с помпой. Был он и гостем «Мосфильма» и прочих киношных организаций. Посол США устроил в его честь большой прием, на котором демонстрировался довольно примитивный вестерн с участием Коннорса.

Помню, жена одного из американских дипломатов на том приеме сказала мне, что она всецело за дружбу между двумя странами, но такой пышный прием оказывать посредственному актеру — это уж слишком…

Очередной официальный визит Никсона в СССР был запланирован на конец июня 1974 года. Президент тогда переживал тяжелые времена. Весь предыдущий год бурлили события, связанные с Уотергейтским делом, начавшимся еще в 1972-м. Это был громкий скандал, грозивший президенту импичментом. Суть его заключалась в том, что Комитет Республиканской партии по переизбранию президента пытался в период избирательной кампании 1972 года установить подслушивающую аппаратуру в штаб-квартире Демократической партии, в отеле «Уотергейт». Вскрылись и другие нарушения законности.

Собственно говоря, уже в течение всего 1973 года в Америке вовсю кипели страсти, велось разбирательство в разных инстанциях, включая слушания в одном из комитетов Конгресса, которые специально прервали лишь на время визита Брежнева.

Интересен тот факт, что в советском руководстве до последнего момента не могли поверить в возможность импичмента Никсона, иными словами, в то, что на основании конституционных норм можно отрешить от занимаемой должности законно избранного президента. Не верили, несмотря на то что сами члены тогдашнего нашего руководства без особого труда низвергли, казалось бы, прочно сидевшего в своем кресле Хрущева.

В Америке полыхал скандал, а мы деловито готовились к визиту президента США. Этому, как всегда, предшествовали подготовительные встречи Громыко с Киссинджером, ставшим в сентябре 1973 года государственным секретарем. Киссинджер приезжал в Москву, чтобы обговорить детали визита президента. Был подготовлен очередной пакет двухсторонних соглашений между СССР и США. Словом, несмотря на все, что происходило вокруг Никсона в Америке, Москва готовилась торжественно, по-дружески принять его.

Вновь, как и в предыдущий визит президента, ведение официальных переговоров специальным постановлением Политбюро ЦК КПСС поручалось группе лиц — Брежневу, Косыгину, Подгорному. В тот же список избранных попал и Громыко, который с 1973 года стал членом высшего партийного органа.

На сей раз в аэропорту Внуково-2 Никсона встречал сам Генсек. Бросалось в глаза, что президента кроме избранных лиц встречала и большая группа, так сказать, людей из народа — рабочие, представители интеллигенции. И на улицах Москвы, в отличие от предыдущего визита, по пути следования кортежа из аэропорта стояли люди, они улыбались, размахивали флажками, приветствуя высокого гостя.

Визит проходил слаженно. За два года, прошедших после первого приезда Никсона, Генсек еще больше укрепил свое положение в руководстве, даже внешнее его поведение говорило о том, что он — лидер.

Брежнев уверенно проводил встречи с президентом, подчас один на один, а по вопросам стратегических вооружений при поддержке Громыко. Но иногда он демонстрировал, даже как-то намеренно, что и лишнего шага не сделает без согласия товарищей. Это я наблюдал в правительственной ложе Большого театра на концерте в честь приезда Никсона. Выступал наш прославленный балет. Когда концерт закончился, Никсон предложил Брежневу пройти с ним на сцену и поблагодарить артистов за доставленное удовольствие. Брежнев с каким-то извиняющимся видом обратился к своим коллегам:

— Ну вот, понимаете, президент хочет, чтобы я с ним прошел на сцену к артистам.

Он как бы спрашивал их позволения на это. Косыгин сухо улыбнулся и, как мне показалось, несколько снисходительно промолвил:

— Ну что ж, иди, Леонид, иди…

В программу визита была включена и поездка Никсона вместе с Брежневым в Крым. Ответ, так сказать, на гостеприимный прием Брежнева в Калифорнии годом раньше. Но кроме соблюдения принципа взаимности, чему у нас всегда придавалось особое значение, чувствовалось и желание Брежнева укрепить личные дружеские отношения с американским президентом. Придавал большое значение этим личным контактам и Никсон.

Разместились они в крымском санатории «Нижняя Ореанда», в двух расположенных по соседству друг с другом правительственных особняках. Как было намечено, два руководителя отправились по приезде прогуляться по аллеям санатория. В заранее оговоренных местах по маршруту их прогулки уже находились группы фото- и тележурналистов. Пресс-секретарь президента Рональд Зиглер настоятельно попросил меня, чтобы в те моменты, когда Никсон и Брежнев будут останавливаться возле журналистов, я не попадал в кадр. В свете угрозы, нависшей над американским президентом, его свита старалась таким образом убедить американское общественное мнение в незаменимости Ричарда Никсона, от личной дружбы которого с Брежневым якобы во многом зависели судьбы миллионов людей нашей планеты. Я так и поступал, как просил Зиглер. Правда, мне пришлось говорить громче обычного.

На следующий день Генсек и президент несколько часов подряд вели переговоры в живописном гроте на берегу моря. Сначала они беседовали с глазу на глаз, а затем пригласили министров иностранных дел и экспертов, а также двух наших генералов. Речь шла о стратегических вооружениях. Но окончательной договоренности по этому вопросу в тот день достичь не удалось.

Усталость решили снять морской прогулкой на довольно большом катере, где предполагалось и пообедать. Плыли вдоль красивых крымских берегов. Не обошлось и без небольшого приключения: на развороте катер так качнуло, что посуда посыпалась со стола, ну и пассажиры, конечно, вздрогнули.