— Не могу поверить, что я на это решился, — простонал Торвальдсен. Его до сих пор трясло.

В аэропорту Кашгара их ждал автомобиль. Правительство Китая шло навстречу абсолютно всем просьбам президента Дэниелса. Кроме того, китайцев, по всей видимости, не на шутку пугал их сосед, и они хотели сотрудничать с Вашингтоном, чтобы выяснить, обоснованны ли эти страхи.

— Это было неплохо, — сказала Стефани.

— Вот мой завет: никогда, ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, не летайте на этих штуках!

Стефани улыбнулась. Сейчас они ехали по Припамирью, уже по территории Федерации. О том, что граница осталась позади, можно было догадаться лишь по встретившему их приветственному дорожному знаку. Они поднимались все выше, минуя покатые, голые горные валы и столь же бесплодные долины. Стефани знала, что словом «памир» называется именно такой тип долин, где зимы долгие, а дожди редкость. Кругом в изобилии виднелись приземистые стебли полыни и карликовые сосны, а участки плодоносной почвы встречались редко. Почти необитаемый край, где лишь время от времени можно увидеть деревушку или отдельно стоящую юрту. Эти необычные сооружения не позволяли спутать горы Памира с Альпами или Пиренеями, где Стефани приходилось бывать вместе с Торвальдсеном.

— Я читала о здешних местах, — сказала она, — но еще никогда не посещала эту часть света. Тут так удивительно!

— Эли любил Памир. Он говорил о нем с благоговением, и теперь я понимаю почему.

— Вы хорошо его знали?

— О да! Я знал его родителей, а сам он был очень дружен с моим сыном. Когда они с Каем были мальчиками, Эли практически жил в Кристианборге.

Торвальдсен, сидящий на пассажирском месте, выглядел измученным, и Стефани знала, что вызвано это не только тяжелым перелетом.

— Коттон приглядит за Кассиопеей, — сказала она.

— Сомневаюсь, что Эли у Зовастиной. — Торвальдсен вдруг совсем сник. — Виктор прав: его, скорее всего, нет в живых.

После того как они миновали очередной горный проход и очутились в новой долине, дорога стала ровнее. Воздух здесь был на удивление теплый, вершины пониже стояли без снежного покрова. Да, природа благословила Центрально-Азиатскую Федерацию. Из справок, подготовленных ЦРУ, Стефани знала, что Федерация планировала осуществить в этой местности масштабные экономические нововведения: провести электричество, телефонную связь, водопровод и канализацию, кардинальным образом улучшить дороги. Та, по которой они сейчас ехали, являла собой наглядный пример: асфальт на ней выглядел новым.

Свеча с намотанной на нее золотой фольгой лежала в стоящем на заднем сиденье контейнере из нержавеющей стали. На современном скайтейле значилось только одно слово на древнегреческом: ΚΛΙΜΑΞ. Куда оно приведет их? Этого они не знали, но, возможно, какая-нибудь находка в горном убежище Эли Ланда поможет им найти ответ. Они приехали не безоружными. Американские военные выделили, а китайские власти разрешили провезти два девятимиллиметровых пистолета и запасные обоймы.

— План Малоуна может сработать, — проговорила Стефани.

Между тем мысленно она была согласна с предположением Коттона. Случайно, наобум завербованные агенты вроде Виктора ненадежны.

— Кассиопея небезразлична Малоуну, — сказал Торвальдсен. — Он не желает признаваться в этом, но так оно и есть. Я вижу это по его глазам.

— Я заметила, какой болью исказилось его лицо, когда ты сообщил ему, что она больна.

— Это одна из причин, заставлявшая меня считать, что у них с Эли может что-то получиться. Общая беда сближала их.

Они миновали еще несколько стоящих вдалеке друг от друга деревушек и продолжали двигаться на запад. Добравшись до развилки дороги, свернули на север. Через десять километров ландшафт стал более лесистым. Впереди, сбоку от плотно утрамбованной дороги, дальний конец которой исчезал в лесах, Стефани заметила воткнутую в землю сариссу. К копью был прикреплен небольшой знак с надписью «СОМА».

— Эли придумал подходящее название для этого места, — заметила она. — Прямо как у гробницы Александра в Египте.

Стефани свернула — и машина запрыгала по грубой каменистой тропе. Примерно с четверть мили тропа шла под уклон, виляя между деревьев, потом уперлась в одноэтажный домик, сложенный из толстых, грубо оструганных бревен. К двери избушки вело крыльцо с навесом.

— Такие домики не редкость на севере Дании, — прокомментировал Торвальдсен. — Неудивительно. Это было для него кусочком дома.

Стефани остановила машину, и они вышли в теплый полдень. На деревьях вокруг них не трепетал ни один листок. Стефани была уверена, что за этим лесом — снова горы. В небе над лесом парили орлы.

Дверь избушки отворилась.

Стефани и Торвальдсен обернулись одновременно.

На порог вышел мужчина — высокий, красивый, со светлыми вьющимися волосами. На нем были джинсы, ботинки и рубашка с длинным рукавом. Торвальдсен стоял неподвижно, напрягшись, но лицо его мгновенно смягчилось, когда он узнал такие знакомые черты.

Эли Ланд.

Самарканд

11.40

Запах конского навоза и лошадей подсказывал Кассиопее, что ее держат неподалеку от конюшни. Помещение, в котором она находилась, напоминало гостевой домик, мебель была вполне пристойная, но без всякой элегантности: очевидно, она предназначалась для прислуги. Деревянные ставни на окнах отгораживали ее от мира, дверь была заперта и, скорее всего, охранялась. Когда ее вели сюда от дворца, Кассиопея заметила на крыше оборудованные посты с вооруженными часовыми. Попытка совершить побег из этой тюрьмы могла обернуться плачевно.

В комнате был телефон, который не работал, и телевизор, который ничего не показывал. Кассиопея сидела на кровати и размышляла над тем, что ее ждет. Ей удалось оказаться в Азии. Что теперь? Она попыталась переиграть Зовастину, используя ее слабые места, но не могла понять, насколько это удалось. В аэропорту верховного министра что-то встревожило, и она сразу потеряла интерес к пленнице, но Кассиопея, по крайней мере, была жива.

В замочной скважине заскрипел ключ, и дверь распахнулась. В комнату вошел Виктор, а следом за ним — двое вооруженных мужчин.

— Вставай! — приказал он.

Кассиопея сидела неподвижно.

— Выпендриваешься?

Он наклонился и тыльной стороной ладони хлестнул ее по лицу, сбив с кровати на ковер. Кассиопея тут же собралась и вскочила на ноги, готовая к драке. Мужчины позади Виктора подняли оружие.

— Это тебе за Рафаэля, — сказал ее тюремщик.

В глазах женщины кипела ярость, но она знала: Виктор делает именно то, чего от него ждут. Торвальдсен сказал, что он — их союзник, хоть и тайный. Поэтому она решила подыграть.

— Ты смел, только когда за твоей спиной стоят двое мужчин с пистолетами.

Виктор хохотнул.

— А кого мне бояться — тебя, что ли?

Она вытерла кровь с разбитой нижней губы.

Виктор подскочил к Кассиопее, схватил ее за руки и стал выворачивать их за спину. Женщина надеялась, что он знает, что делает, поэтому не стала сопротивляться. Наручники защелкнулись сначала на одном ее запястье, затем на другом. Повалив на пол, Виктор заковал ее ноги в кандалы, а потом перевернул на спину.

— Тащите ее, — велел он своим подчиненным.

Двое мужчин, подхватив Кассиопею за ноги и плечи, вытащили наружу и поволокли по дорожке из гравия по направлению к конюшням. Там ее, словно тюк, положили животом вниз на спину лошади. Кровь прилила к голове Кассиопеи, свесившейся к земле. Крепко привязав ее грубой веревкой, Виктор вывел животное из конюшни.

Виктор и еще трое молча шли рядом с лошадью по лугу размером в два футбольных поля, на котором паслись козы. По периметру этого огромного пространства росли высокие деревья. Вскоре они оказались в лесу, прошли по тропинке и через некоторое время вышли на лесную поляну. Здесь Кассиопею отвязали от лошадиной спины и поставили на ноги. Перед глазами у нее плыли круги, но вскоре зрение прояснилось, и она увидела два тополя, верхушки которых были пригнуты к земле и привязаны к третьему дереву. Веревки, тянущиеся от каждого из деревьев, лежали на земле. Кассиопею толкнули вперед, освободили от наручников и привязали к каждой ее руке по веревке. Затем с нее сняли и кандалы.