Когда Энни вошла в комнату, он написал уже девять страниц седьмой главы; Джеффри и миссис Рэмедж вытащили Мизери из могилы, но та не узнавала их и не помнила самое себя. На этот раз Пол услышал ее шаги и перестал печатать, испытывая сожаление оттого, что его выдернули из сказки.

Она держала в руке первые шесть глав, прочитав их меньше чем за двадцать минут. Примерно час назад она забрала у него двадцать одну страницу. Он внимательно посмотрел на нее и рассеянно отметил, что она слегка побледнела.

– Ну как? – спросил он. – Это честно?

– Да, – ответила она небрежно, словно говорила о чем-то давно решенном. Пол предположил, что на этот вопрос она себе действительно ответила давно. – Это честно. И это прекрасно. Очень интересно. Но это еще и ужасно! Не похоже на другие книги о Мизери. Эта бедная девушка содрала пальцы до костей, пробираясь… – Она мотнула головой и повторила: – Это не похоже на другие книги о Мизери.

Милая моя, так ведь это писал человек, пребывающий в ужасном настроении, подумал Пол и спросил:

– Так мне продолжать?

– Я вас убью, если не будете продолжать! – ответила она с легкой улыбкой. Пол не улыбнулся в ответ. Ее последняя фраза была из разряда банальностей типа «Ты такой красивый, что я хочу тебя съесть», и тем не менее она отнюдь не показалась ему банальной.

И все же что-то в поведении женщины, стоявшей в дверях спальни, обрадовало его. Она как будто опасалась подходить ближе – словно боялась обжечься. Он хорошо понимал, что причиной тому был не мотив преждевременных похорон. Просто между первым вариантом «Возвращения Мизери» и вторым есть огромная разница. В первом варианте было столько же жизни, сколько в школьном сочинении восьмиклассника на тему «Как я провел лето». Второй вариант – иное дело. В нем горел огонь. Не то чтобы он исключительно хорошо написал первые главы; сюжет получился увлекательным, но характеры вышли ходульными, предсказуемыми, как и всегда, но в этот раз ему удалось вдохнуть в них хоть какую-то энергию; в этот раз строчки излучали тепло.

Она чувствует жар, с удовлетворением подумал он. По-моему, она боится приближаться – боится, что я ее обожгу.

– Нет, – мягко отозвался он, – вам не придется меня убивать, потому что я хочу продолжать. Может быть, я еще поработаю?

– Хорошо, – сказала она, подошла к нему, положила страницы на доску и поспешно отступила.

– Вы хотите читать по мере того, как я буду писать? – осведомился он.

– О да! – улыбнулась Энни. – Это будет почти как в киносериалах моего детства!

– Знаете, не могу вам обещать захватывающий эпизод в конце каждой главы. В книгах так не всегда получается, – заметил он.

– Все получится, – с жаром возразила она. – Я буду с нетерпением ждать восемнадцатую главу, даже если в конце семнадцатой Мизери, Йен и Джеффри будут сидеть на веранде и читать газеты. Мне уже безумно хочется знать, что произойдет дальше. Только не говорите! – поспешно добавила она, как будто Пол предложил рассказать ей сюжет.

– Понимаете, обычно я никому не показываю незаконченную работу, – сказал он и улыбнулся ей. – Но, принимая во внимание особую ситуацию, я с радостью буду передавать вам главы одну за другой. – Так началась тысяча и одна ночь Пола Шелдона, подумал он. – Но могу я вас кое о чем попросить?

– О чем?

– Чтобы вы сами вставили все эти чертовы «н», – сказал он.

Она ослепительно улыбнулась:

– Это для меня честь. А сейчас я вас оставлю.

Она подошла к двери, но на пороге остановилась, обернулась и очень робко высказала свое первое и последнее «редакторское» замечание:

– Может быть, это пчела?

Он уже переключил внимание на лист бумаги, заправленный в машинку; ему хотелось привести Мизери в домик миссис Рэмедж прежде, чем он вырубится. Поэтому он взглянул на Энни с тщательно скрытым нетерпением:

– Прошу прощения?..

– Пчела, – повторила она, и по ее шее и щекам разлился румянец. Очень скоро даже уши ее пылали. – Один человек из дюжины страдает аллергией на пчелиный яд. Я много таких видела до того… до того как ушла с работы… Я была медицинской сестрой. Аллергия проявляется совершенно по-разному. Бывает, укус приводит к коматозному состоянию, и это похоже… похоже на то, что называется… гм… каталепсией.

Ее лицо было уже не красным, а почти багровым.

Пол быстро прокрутил идею в мозгу и отбросил. Пчелиный укус мог послужить причиной преждевременных похорон мисс Ивлин-Хайд; это было бы даже неплохим объяснением, так как приступ случился с ней в середине весны, к тому же в саду. Но он уже решил про себя, что правдоподобие сюжета будет зависеть от двух каким-то образом связанных случаев преждевременных похорон. И проблема не в том, что пчелы практически не летают поздней осенью. Проблема в том, что укус пчелы нечасто вызывает каталептический припадок. Скорее всего Постоянный Читатель не проглотит сюжет, основанный на том, что две женщины, проживающие в близлежащих селениях и не состоящие в родстве, одинаково отреагировали на пчелиный укус, причем от первого случая до второго прошло всего шесть месяцев.

Однако он не мог изложить Энни свои соображения, и даже не потому, что она могла рассердиться. Он не мог возразить ей, потому что она расстроилась бы, а он не хотел расстраивать ее таким образом – невзирая на все страдания, которые она ему причинила. Он и сам был расстроен.

Он отделался эвфемизмом, каким писатели обычно отделываются от непрошеных советчиков:

– Это хорошо, есть о чем подумать. Знаете, Энни, этот вариант будет запасным. Он может не подойти. У меня есть кое-какие свои задумки.

– О, я понимаю – писатель вы, а не я. Забудьте все, что я говорила. Извините меня.

– Не стоит…

Но она уже тяжелыми шагами пересекла коридор и прошла в гостиную. Он смотрел в пустоту.

Тогда Пол опустил глаза – и вдруг они расширились от ужаса.

На правом и левом косяках двери, дюймах в восьми от пола, темнели черные пятна, и он сразу же понял, что оставили их ступицы колес инвалидного кресла в тот день, когда он протискивался наружу. До сих пор она их не замечала, что само по себе было маленьким чудом, так как прошла почти неделя. Но очень скоро – завтра, а то и сегодня вечером – она придет сюда с пылесосом и заметит.

Заметит.

До вечера он сумел написать совсем немного.

Дверь в мир вымысла исчезла.

Наступило утро. Пол полулежал в кровати, облокотившись на подушки, пил кофе и виновато смотрел на черные пятна у двери, смотрел взглядом убийцы, вдруг заметившего у себя на одежде пятна крови, на которые он почему-то вовремя не обратил внимания. Внезапно в комнату ворвалась Энни; глаза ее были навыкате. В одной руке она держала полотенце. В другой – как это ни дико – пару наручников.

– Что…

На большее у него не хватило времени. С безумной силой она схватила его за плечи и усадила прямо. Боль – самая сильная за последние дни – пронзила его ноги, и он вскрикнул. Кофейная чашка выскользнула из пальцев, упала на пол и разбилась. Здесь разбиваются вещи, подумал он. Она увидела следы. Ну конечно. Вероятно, уже давно увидела. Есть только одно объяснение ее эксцентричному поведению – она наконец заметила следы и приступила к новому, впечатляющему наказанию.