— Ретт! — зашипела Лисса. — Что ты делаешь?

Не обращая на сестру внимания, Ретт протянул руку и к ужасу Лиссы прикоснулся ладонью к кокону.

— Ого! — Ретт обернулся к сестре, расплываясь в улыбке. — Теплое!

Лисса вздохнула. По какой-то причине она была почти уверена, что пойманные в паутину останки оживут, и отвратительное создание накинется на ее легкомысленного брата. Однако ничего не произошло. Лисса признала смехотворность напрасных страхов и немного расслабилась.

Но уже через мгновение ужас охватил девушку. Улыбка исчезла с лица Ретта, он с удивлением взглянул на свою руку и слегка потянул, пытаясь высвободиться. Рука запуталась в липких волокнах и не поддавалась. Ретт приложил все усилия. Беспокойство его нарастало с каждым движением. Нити растягивались, но не отпускали.

О боги, Ретт, подумала Лисса, закрыв рукой рот. Что ты наделал?

Из-под ладони Ретта пролился ручеек зеленоватого света, который вскоре тонкими нитями распространился по всей поверхности кокона. Ретт прекратил борьбу с ловушкой и остановился, наблюдая, как волшебное свечение разливается по паутине, словно кровь по сосудам, которые расширялись, одновременно загораясь ярким сиянием. Юношу начало трясти, он отчаянно пытался вырваться, уронил фонарь, и тот вдребезги разбился о каменный пол. Пламя расцвело, пожирая пролитое масло, и так же быстро погасло. К тому времени кокон целиком наполнился пульсирующим зеленым светом, затопившим всю пещеру жутким призрачным огнем.

Мощная вспышка зеленого пламени мгновенно превратила в пепел паутину, окутывающую кокон. Лисса зажмурилась от ослепительного света. Открыв глаза, она увидела освободившегося из ловушки и скорчившегося на каменном полу брата. Кокон исчез. На его месте появилась женщина, темнокожая и невероятно красивая. На обнаженном теле, совершенном и стройном, оставалось лишь несколько нитей паутины. Ее лицо… ее лицо было изумительным, молодым, с идеальными чертами, на нем горели подобно драгоценным камням лишенные зрачков глаза — бледные рубины вспыхнули, превратившись в бесценные изумруды.

Лисса не посмела двинуться с места. Даже при желании она не смогла бы пошевелиться. У противоположной стены пещеры странная пара стояла, утопая в чудном свете, лившимся теперь из озера — брат, скованный страхом и восхищением, и женщина, которая, казалось, еще не до конца поняла, где находится.

Вдруг взгляд женщины упал на Ретта. Прекрасные изумрудные глаза несколько раз моргнули, она посмотрела на свои пальцы, ладони. Незнакомка снова обратила взор к Ретту, и прекрасные губы нежно улыбнулись.

— Ахк каис йен вроах. — радостно произнесла женщина. От ее сладкого голоса холод пробегал по спине.

Лисса никогда ранее не слышала подобного наречия, но мгновенно и ясно поняла незнакомку, будто та говорила на ее родном языке. Слова эхом зазвенели в сознании девушки: «Наконец-то я свободна!»

Ретта охватил трепет, и, заметив это, женщина сжала его дрожащие ладони. Юноша вздрогнул, но рук не отдернул. Женщина осторожно помогла ему подняться на ноги и заговорила на своем удивительном языке. Слова и теперь каким-то магическим образом были понятны.

— Я должна поблагодарить тебя, — прошептала она смелому молодому принцу. — Я хорошо укрылась, не правда ли? Но ты все-таки нашел меня.

Слегка нагнувшись, женщина притянула юношу к себе, с материнской нежностью коснулась губами его лица. Пелена белесых нитей обвила их тела, опустившись до самого пола. Ретт стоял неподвижно. Окаменев от страха или восторга, принц не сопротивлялся, когда зеленоглазая женщина приникла к самому его уху, будто желая прошептать какую-то тайну.

— Я хочу поцеловать тебя.

Она с улыбкой склонилась к шее Ретта. Лисса прищурилась, стараясь рассмотреть происходящее. Вдруг из груди Ретта вырвался ужасающий, леденящий душу крик и эхом полетел по пещере, превратившись в оглушительный вопль боли и страха. Лисса пошатнулась, еле устояв на ногах, а раскатистые отголоски кинжалами впились в ее сознание и сердце.

В исступленном ликовании ведьма терзала свою добычу. Фонтан крови хлестал из открытой артерии. С силою, не свойственной столь хрупкому телу, она подняла дрожащего принца над залитой кровью землей и подбросила вверх, словно младенца. Через мгновение струи энергии с оглушительным треском вырвались из ее протянутых рук, жадно впившись в тело несчастного юноши. Лисса, замерев, наблюдала, как молнии разорвали ее брата на куски плоти и осколки костей. Стоя под багровым дождем и купаясь в крови жертвы, женщина откинула назад голову. Хохот громогласными раскатами пронесся под сводами пещеры.

Не помня себя от страха, Лисса бросилась прочь от жуткого места. Почти на ощупь, спотыкаясь, неслась она по коридору подальше от зеленого света и бегущего за нею хохота. Содрогаясь от рыданий, девушка пробиралась в темноте. Она знала только одно: ничего на самом деле не произошло. Нужно только вернуться домой. Родители ждут ее и Ретта. Если поспешить, еще можно успеть до заката, тогда ни Паладиус, ни отец не станут особенно усердствовать с нравоучениями перед ужином.

— Подожди, Ретт! — позвала она. — Подожди меня!

Отказываясь верить собственным глазам, Лисса карабкалась в темноте. Брат ушел слишком далеко вперед и унес фонарик. Страх гнал девушку, заставлял ноги двигаться. Ретт конечно же слышал, что сестра зовет его, но по привычке не обращал внимания. Ничего, он вернется. Всегда так было. Может быть, позвать снова? Нет. Он слишком обрадуется. Придется добираться до дома самой. Лисса почти…

В конце тоннеля поджидала голодная бездна.

Лисса последний раз вскрикнула, сорвавшись вниз навстречу смерти.

Джером молча ожидал ответа Эллайена. В вечерних сумерках раздавалось стройное гудение насекомых, аппетитные запахи жареного мяса и горячего хлеба доносились из деревни. Джером вдруг понял, как он голоден. Он уже хотел предложить вернуться домой и отказаться от схватки с бесполезными призраками прошлого, но Эллайен еще не успел переварить рассказ друга и никуда не собирался того отпускать, пока сам не разберется во всех деталях услышанного. Со своей стороны Джером решил добиться от Эллайена окончательного ответа на свой вопрос и убедить лучника в собственной правоте.

Эллайен упорно хранил молчание. Джером, отвернувшись, наблюдал за парой водомерок, скользивших по зеркальной поверхности ручья. Сколько юноша себя помнил, он приходил сюда, чтобы поразмышлять, поделиться с Эллайеном своими мечтами, тревогами или надеждами по поводу последней деревенской красотки, завладевшей его сердцем. Должно быть, целые годы провели они у лесного ручья в разговорах о воображаемых приключениях и о секретах абсолютного счастья. Теперь все изменилось. Знакомые и родные места казались чужими и далекими. Декорации и действующие лица остались неизменными, но новый диалог не имел ничего общего с прежними благодушными беседами. Еще не приняв свалившуюся ему на голову новую долю, Джером начинал понимать, что жизнь его изменилась навсегда.

— Ты будешь мелкой пешкой в игре, — наконец заговорил Эллайен. — А если объявишь о своем праве на трон, то нарвешься на верную погибель.

На этот раз Эллайен стоял над бегущей водой, а Джером сидел на мягкой траве под огненно-красным тополем, который собственными руками посадил еще мальчишкой. С тех пор дерево выросло и теперь возвышалось над лесом, раскинув на голубом небе остроконечные листья и слегка склонившись у ручья. Джером провел на своем любимом месте почти целый час, поведав за это время другу о совете старейшин и о своем новом призвании. Эллайен поначалу сидел, но потом вскочил на ноги, эхом повторяя каждое сказанное Джеромом слово. Неужели все это правда? Как собирается поступить Джером? Если он не готов принять корону, да и не хочет править целой страной, зачем ему вмешиваться в такое опасное дело? И что еще за рассказы о колдуне?

Джером терпеливо выслушал каждый довод приятеля, одобрительно кивая головой. Он согласился рассказать обо всем Эллайену в тайной надежде, что друг рассеет его сомнения и убедит отказаться от безумной миссии. Но чем больше усердствовал Эллайен, тем прочнее становилась решимость Джерома выполнить свой долг. Он никогда не просил подобной доли, но отвергнуть ее не мог. Мотивы рассуждений отца нельзя игнорировать. Глупо притворяться, что никакого нападения колдуна не было или перекладывать на других тяготы борьбы с врагом. Словом, ему оставалось принять единственное решение.