Анатолий стремительно развернулся и пружинистой походкой направился через зал. Рыкову показалось, что Анатолий специально шёл очень быстро, чтобы избежать лишних расспросов.
Угол зала был забран перегородкой из пластика так, что получилась отдельная изолированная комната. На двери её висела скромная табличка «Начальник отдела. Капитан Баранов».
— Подожди-ка! — сказал Анатолий и скрылся за дверью. Через минуту он появился, подмигнул Рыкову и сказал:
— Ступай! Смотри аккуратнее там, старик не в духе!
Капитан Баранов оказался полным мужчиной лет пятидесяти, в больших роговых очках, из-за которых грозно сверкали маленькие глазки, и с гладко расчёсанными на пробор седыми волосами. Ухоженная седина, маленький крючковатый нос, очки и массивный второй подбородок делали его похожим на старого злобного филина.
Когда Рыков вошёл в кабинет, капитан Баранов первым делом внимательно посмотрел на его пиджак, но ничего не сказал.
Он указал рукой на стул и открыл, лежащую перед ним на столе папку. Рыков заметил как, на одной из страниц мелькнула его фотография.
— Ты, значит, Рыков, — сказал капитан Баранов, бегло просматривая бумаги. — Армия… Десять лет службы в уголовном розыске… Награды… Причина смерти — инъекция циклозона. Что это за циклозон такой? — спросил он, обращаясь к самому себе. — Что-то новое придумали. Ну, да ладно! — он резко отодвинул папку. — В общих чертах мне всё ясно!
— Всё ясно? — взорвался Рыков. — Мне ни хрена не ясно! Что здесь, чёрт возьми, происходит?
— Не горячись, капитан, — резко осадил его Баранов. — Прежде всего, ты снова на службе. И главный здесь — я! Поэтому, я говорю — ты молчишь, я закончил — ты задаёшь вопросы. Понятно это?
Рыков хмыкнул, но возражать не стал.
Баранов откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Второй подбородок прикрыл шею, как окладистая борода.
— Хочу тебя огорчить, Рыков, ты не в раю! Здесь нет ангелов с крылышками. Вообще, покойник ты или нет, это ты сам решай. Я не доктор и не философ, у меня нет времени на всю эту дребедень.
Баранов достал из кармана пачку сигарет и положил перед собой.
— После того, как какие-то ублюдки вкачали тебе в кровь эту гадость, ты, Рыков, перестал быть объектом материального мира. Это факт. Отныне твоя стихия — подсознание. А заниматься ты будешь тем же, чем занимался до… — Баранов не стал называть до чего. — Будешь вести нормальную оперативную работу, бороться со всякой нечистью, но только в подсознании людей. Это понятно?
Рыков отрицательно мотнул головой.
— Сны, Рыков, сны! — сверкнул глазами Баранов. — Подсознание значит сны.
Рыков недоверчиво посмотрел на Баранова. Смутно он начинал подозревать чудовищную инсценировку.
— Ты в своей жизни, капитан, когда-нибудь видел сны? — спросил Баранов, раздосадованный рыковской несообразительностью. — Видел? Замечательно! А среди твоих снов встречались такие, которые не были связаны с реальными событиями твоей жизни. Какие-нибудь невесть откуда взявшиеся персонажи, какие-нибудь странные, словно придуманные кем-то другим, сюжеты. Было такое?
Подумав немного, Рыков кивнул утвердительно.
— Ну слава Богу! — облегчённо вздохнул Баранов. — Так вот, отныне ты будешь таким вот невесть откуда взявшимся персонажем чьих-то снов. И ты должен будешь защищать реально существующих людей от воздействия всякой мерзости на их подсознание, на их сны. Куришь?
— Нет, — сказал Рыков.
— Правильно. — сказал Баранов. — Я вот, бросаю, понимаешь…
Он спрятал пачку обратно в карман и продолжил.
— Сны, Рыков, это личное дело. Мы вмешиваемся лишь в особых случаях, когда у нас есть достоверная информация о воздействии на подсознание определённого человека со стороны неких внешних сил. Я говорю «некие внешние силы», потому что не хочу сбивать тебя с толку разными философскими категориями. Научные термины — это не наше с тобой дело, Рыков. Мы на службе, у нас полно работы. Для тебя всё будет как прежде, ты хороший парень, который изводит плохих парней. Но только в снах. Понятно это?
— Понятно! — Рыков резко поднялся со стула. — Сны, подсознание, хорошие парни, плохие парни. Чушь собачья! Меня же накачали наркотиком. Это галлюцинация! Я сам сплю!
Рыков решительно направился к выходу.
— Подожди! — задержал его Баранов. Он тоже поднялся из-за стола и подошёл к установленному в углу кофейному аппарату. Не спеша, налил дымящийся кофе в пластиковый стаканчик без ручки. Взял его пальцами за верхнюю кромку, приблизился к Рыкову, молча посмотрел на него сквозь толстые очки и вдруг резко сказал:
— Держи!
Рыков, не задумываясь, схватил стаканчик и тут же взвыл, обжегшись о тонкие пластиковые стенки.
— Вот видишь! — сказал Баранов, ставя стаканчик на стол. — Ты чувствуешь боль. Значит, это не галлюцинация. Если ты откроешь ту дверь, к которой тебя подвёл Вайнштейн, ты не увидишь ничего, даже коридора. Это понятно?
Рыков молчал, потирая обожжённые пальцы.
— Садись! — сказал Баранов. — Времени у нас на разглагольствования нету. Кстати, кофе можешь выпить.
Баранов вернулся на своё место.
— Итак, работа простая. У тебя будет подопечный, реально существующий человек. Ты будешь ему время от времени сниться и следить за порядком в его снах.
Баранов вынул из ящика стола ещё одну папку, раскрыл её, достал небольшую фотографию и протянул Рыкову.
— Вот твой первый подопечный.
«Чёрт с ним! — подумал Рыков. — Пусть пока всё идёт как идёт. Если дёрнется — опрокину стол и буду пробиваться к выходу.» Он взял фотографию.
С любительского снимка на Рыкова смотрело ухмыляющееся лицо чернокожего подростка лет пятнадцати.
— Это что, негр? — изумился Рыков.
— Василий Гуляев, — спокойно ответил Баранов. — По паспорту русский. Мама русская. Отец, по неподтверждённым данным, из Нигерии. Исчез, даже не взглянув на ребёнка. Студенческая история… Отчество у пацана Васильевич. Проживает в Москве на Сухаревке, вместе с матерью и младшей сестрой. У сестры отец был белый, однако тоже исчез в неизвестном направлении.
Парень умный, способный, но подвержен всяческим влияниям. Если мы сейчас его упустим, из него очень скоро может получится талантливый правонарушитель, большая головная боль для твоих товарищей с Петровки. Короче, придётся поработать, Рыков. Понятно это?
Рыков разглядывал фотографию с таким видом, словно у него внезапно разболелся зуб.
— А кого-нибудь другого нельзя? — спросил он. — Честно говоря, у меня с подростками не очень… Тем более чёрный.
Рыков вполне серьёзно считал, что всех мальчиков с десяти до шестнадцати лет нужно помещать в специальные интернаты, типа суворовских или кадетских училищ. Водить их строем и изнурять физической подготовкой. Он пришёл к такому выводу за десять лет работы в органах, ежедневно сталкиваясь с такими вот ухмыляющимися физиономиями и уже ничего не могло заставить его переменить это мнение. И по поводу различных рас у Рыкова были особые суждения, из тех, о которых не стоит распространяться в незнакомой компании, но отказываться от которых Рыков тоже не собирался.
— Кого-нибудь другого нельзя! — капитанские очки грозно сверкнули. — У нас здесь не брачная контора, Рыков! Получил задание — выполняй. Понятно это?
Барановская строгость немного успокоила Рыкова.
«Ладно, — подумал он. — Посмотрим, что это за цирк».
— Могу я ознакомиться с материалами о подопечном? — спросил Рыков.
— Нет, — ответил Баранов. — Пока только фотография. В первый свой выход никаких активных действий не предпринимай. Осмотрись, оцени обстановку. Любая дополнительная информация может только помешать.
Рыков ещё раз внимательно посмотрел на фото, спрятал его в нагрудный карман и поднялся со стула.
— Сделаем.
— И ещё одно! — остановил его Баранов. — Не вздумай возомнить себя всемогущим или бессмертным или пуленепробиваемым. Некоторые считают, если их прикончили один раз, то они могут смело лезть на рожон. Ничего подобного! Вспомни стаканчик кофе! Сейчас ты более уязвим, чем когда-либо. Здесь ничего нельзя предугадать. Логика, законы физики, причинно-следственная связь — всё это осталось по ту сторону. Будь внимателен и осторожен. Никто не знает куда ты попадёшь, если не убережёшь себя здесь. И попадёшь ли ты вообще куда-нибудь. Это понятно?
