— Как посмел ты, акум, посмотреть на апостола? — грубым голосом спросил надзиратель.

Вопрос был чисто риторический, и Бен, которому порядком все это осточертело, прикидывал вцепиться в ноги апостола и повалить его, невзирая на последствия, но в этот момент раздался быстро приближающийся шум.

— Поезд! — прошелестело по залу.

— Мне сейчас некогда, но я тебя запомню! — пригрозил "клобук".

— Никогда не любил монахов, — проговорил Бен, дождавшись, пока тот отошел, вытирая вспотевший лоб дрожащей рукой. — Как в концлагере, ей Богу!

— Там действительно поезд! — воскликнула Полина. — Откуда? Ты видел рельсы?

На исходе лестницы замер поезд, из серых безликих вагонов медленно сходили люди.

Причем, из одного только дети — тихие и молчаливые. Бен оцепенел, ему стало не по себе. Он даже боялся задуматься о природе происходящего.

— Дикость какая-то! — прошептал он, и голос его был жалок. — Это мне все в наказание, я знаю. Но я ведь даже не подозревал, что все это может быть так жутко.

— О чем ты? Что все это значит? Если ты что-то понял, то и мне объясни! — потребовала Полина, а когда он в панике отказался, заявила, что все это проявления мужского шовинизма.

Несколько апостолов разделили вновь прибывших на несколько больших групп.

Стариков сразу увели вверх по лестнице. Выдерживая паузы, в том же направлении увели почти всех. Лишь несколько человек сиротливо остались стоять. Парень в спортивной форме с номером на спине спросил:

— Что это за место?

— Ты что, только вчера умер? — однотипно спросили у него, но никто не потрудился ничего объяснить.

Полина с ужасом посмотрела на Бена.

— Только ничего не говори! — жалобно попросила она. — Наверное, мы сошли с ума!

Бен скрежетнул зубами:

— Я этому Афинодору забью в задницу сто хренов, а потом буду по одному выдергивать! Он там открытия свои открывают, а мы тут должны за него отдуваться.

Он должен был на этом поезде приехать, сволочь горбатая.

— Твои угрозы смешны, Бенчик! Как ты собираешься добраться до Афинодоровой задницы? Сейчас эта вещь недостижимая как галактика "Писающий мальчик".

— Доберусь, можешь мне поверить, — он наклонился к ней и шепнул. — Мы отсюда сбежим.

— А как же Зона абсолютной веры? — прошептала она.

— Возможно, она не такая страшная, как ее тут расписали.

Как оказалось в дальнейшем, он был не прав.

В побег взяли двоих, хоть с начала Бен хотел взять одного. Выбор он остановил на вновь прибывшем спортсмене. Новичок подходил по многим параметрам. Он никого не знал, и его не знали. Стало быть, хватятся не сразу.

К тому же мала вероятность, что парень успел стать стукачом. Но к ним сразу прибился еще один чрезвычайно подозрительный мужичок. Лет примерно сорока, с огромным брюхом и нательным крестом. Он показал удостоверение помощника послушника Алгинского монастыря, отчего они должны были, по его мысли, проникнутся к нему абсолютным доверием. Полина отвела Бена в сторону и сказала, что она не доверяет послушнику, и отсоветовала брать.

— Что делать, он сразу нас заложит, — посетовал Бен. — Пусть идет раз так. В зоне может пригодиться. Насколько мне помнится, там речь шла о вере, а Александр человек религиозный, может, что и присоветует.

— Спортсмен нам тогда зачем?

— Спортсмен просто здоровый. Нам могут сгодиться его кулаки.

Бен прикидывал уходить ночью, но Александр сказал, что ночи здесь не бывает, но клобуки каждые два часа пропадают и отсутствуют в течение следующих двух часов.

Так и случилось. Дождавшись очередной смены, они покинули гостеприимное здание и спустились по лестнице. Они были не одни, кто шастал по лестнице, но внизу никто не задерживался.

Ступени кончились, резко переходя в порыжевшую землю. Земля оказалась настоящей, не фальшивой, как и кусты. Листья на них были скрученные и иссохшиеся, а ветки толстые, многолетние, если не многовековые. Мини деревья. Или кусты, живущие гораздо более отпущенного им срока и никак не могущие умереть.

Прикрываясь кустами, они двигались без снижения темпа отпущенные два часа.

Несмотря на пройденный путь, здание, стоящее на единственной возвышенности, чудесно просматривалось, но рядом с ним не было заметно никакого особого беспокойства.

— Око, не дремлющее и всевидящее, — высокопарно заметил Александр, за прошедшее время изрядно надоевший своими поповскими сентенциями.

— Помолчал бы, древлянин, — осадила его Полина.

Первым, как ни странно выдохся спортсмен, кстати, на майке оказалась написана его фамилия-Иволгин. Они так его и называли по фамилии, не удосужившись узнать имени, не до этого было. Надо было пройти как можно большее расстояние, чтобы клобуки не смогли их догнать. Правда и на этот случай и у Бена имелся запасной план. Согласно ему надо было захватить апостола и любыми путями разговорить, не останавливаясь даже перед физическим насилием, именно для этих целей и был взят спортсмен.

Иволгин с самого начала безбожно устал, он задыхался, и его вынуждены были ждать.

Отставания все более увеличивались. Они уже по пять и более минут лежали, растянувшись на земле, пока Иволгин соизволивал до них дойти. Спортсмен держался за грудь, кривясь от боли. Боясь, чтобы его окончательно не бросили, он все время твердил как молитву, что тренер говорил, что все это ерунда, и он выздоровеет.

— Он даже мне таблетки давал, чтобы я во время игры боли не чувствовал. Хорошие таблетки, жаль, они в раздевалке остались. Меня ведь сюда прямо с матча привезли.

— Все бы такие хорошие были доктора, — с сарказмом буркнул послушник, он не говорил, он все время буркал. — Все доктора грешники. Они на том свете раскаленные сковороды будут лизать.

— Ты лучше расскажи, что ты знаешь об этой зоне абсолютной веры? — посоветовал Бен. — То, что доктора сволочи, это мы и без тебя знаем.

Послушник молча зыркнул глазами, взгляд нехороший, оценивающий. Бен решил сделать вид, что ничего не видит, сыграть простачка.

— Опять с секстантами что-нибудь связанное, — подсказал он. — Нечто вроде баптистов. Баптисты абсолютно верящие. Фанатики, скальпы снимающие.

— Мальчики, мне страшно, — призналась девушка. — Но почему скальпы?

— Должен же быть у них какой-то обряд, — продолжал гнуть свое Бен. — Поэтому никто и не возвращается, что они в жертву беглецов пускают, — увидев нездоровую бледноту девушки, он поспешил неуклюже исправиться. — Может, и не убивают, а оставляют жить в секте. По мне, так лучше жить среди сектантов, чем с "клобуками".

Никто ведь не знает, куда апостолы людей уводят. А как ты, Александр?

— Мне без разницы, — пожал плечами скользкий тип.

Девушка вознамерилась спросить, почему же он тогда потащился с ними в такую даль, но Бен очень кстати наступил ей на ногу. Возмущение было прервано появлением спортсмена, который рухнул как подкошенный со стоном "Умираю!".

— Что, во второй раз? — насмешливо сощурил глаз послушник.

— Что во второй раз? — тот приподнялся и сел. — Ты договаривай, что во второй раз?

На что ты намекаешь, поп, что я один раз уже умер? Да я тебя урою, поп, за такие шутки!

— Какие уж тут шутки, — притворно вздохнул Александр.

— Мальчики, может не надо? — попыталась остановить скандал Полина, но безуспешно.

— Нет, пусть он договаривает, — вскипел Иволгин. — Говори, чего ты знаешь?

— Что тут знать, дорогой мой. Ты помнишь, как сюда попал? Скажи, что ты помнишь?

Только честно.

— Чего мне врать? — оглушено проговорил спортсмен. — Игра у нас сегодня. Я в раздевалке и отключился. Нет, я же на поле вышел. А дальше ничего не помню.

— А ты ничего помнить и не должен. Умер ты и вознесся и все дела. Если бы в церкву ходил, то был бы готов.

— К чему готов?

— Умереть как человек, придурок.

— Я не умер! — крикнул Иволгин. — Смотри, руки ноги двигаются, я хожу и разговариваю, а то, что сердце болит, так это тренер сказал возрастное, скоро пройдет. Я вылечусь. Я уже почти здоров. Смотри.