Вырванные ногти плотника. Нет, тот страдал за других. Бен же заставил страдать самого дорогого для себя человека, это было гораздо страшнее, чем похитили бы его самого.

Положив тяжелую голову на руки, он спал в пивнушке в Шлюзовом поселке после принятых внутрь пары кружек пойла, слабо напоминавших пиво и сильно отдающих сивухой. Трое развязных парней быстро просекли ситуацию. Один из них: широкоротый и голосистый быстро обшарил карманы спящего, и, вынув портмоне, заспешил в туалет, чтобы избавиться от улики. Бармен, по совместительству и наводчик, старательно отвернулся, чтобы не мешать процедуре.

Большеротый перекладывал денежки из лоснящегося настоящей кожей лопатника, когда скрипнула дверь, впуская ненужного свидетеля. Большеротый тяжело посмотрел на него, как он умел и грубо сказал:

— Чего уставился? Вали отсюда!

Вошедший мужичок, не сказать, что видной комплекции, краснорожий и лысый, разговаривать разговоры не стал, а без затей въехал ему кулаком в нос. Красные сопли выстрелили на целый метр. Большеротый, большой мастак уличных потасовок без правил, озверел. Он отбросил кошелек и выкинул вперед обе руки, снабженные огромными загребущими ладонями, желая порвать обидчику лицо. Красный не стал ждать, ухватил и дернул его за руки. Большеротый въехал разбитым носом в стенной кафель, оставив на нем пурпурный отпечаток. Боль подействовала отрезвляюще.

Противник оказался из настоящих крутых, к тому же он не сказал ни слова, что странно, и вообще на уличную драку это походило мало.

— Послушай, давай договоримся, мы же свои люди, — ухмыльнулся большеротый.

По тому, как Красный взял его за затылок и приложил о кафель уже всем лицом, стало и ежу понятно, что он разговоры разговаривать по-прежнему не намерен.

Пятно на кафеле стало объемистым, и большеротый мешком рухнул вниз. Красный поднял с пола портмоне и вышел из туалета. Подсев к спящему, он бросил кошелек на стол и постучал Бена пальцем по макушке. Бен открыл один глаз и поспешил его крепко зажмурить, настолько его потрясло увиденное.

— Ты меня разочаровал, — бесцветным голосом проговорил Красный. — Почему ты не уехал, Веничка? Нет, причины твои я хорошо знаю, больной сын, деньги на операцию и все такое. Но почему ты не наплевал на все и не уехал? Вот что мне непонятно, ведь я знаю тебя достаточно хорошо. Мы слишком долго были партнерами.

Бен рывком приподнялся и натолкнулся взглядом на желтую «Нерпу», припаркованную напротив окон бара. Только бар располагался на уровне земли, и машина парила над ним, возвышалась, возвеличивалась. Именно машина и доконала Бена. Прошлое вернулось. Он обречено вернулся на стул.

— Чего ты хочешь? — подавлено спросил Бен. — У меня ничего нет. Они украли у меня сына, забрали деньги.

— Не надо обманывать себя, Веничка, — сказал Красный. — Сына ты сам им отдал.

Преподнес на блюдечке с голубой каемочкой.

— Что ты этим хочешь сказать? — в отчаянии вскрикнул Бен. — Он жив? Они его убили?

Он в запале сделал то, чего никогда не позволял себе: схватил Красного за ворот.

Он ждал наказания, удара, боли и готов был его принять. Картину покаяния испортило появление большеротого из туалета.

— Вон он! Бей его, у него наши деньги! — крикнул он.

Дружки его переглянулись и угрожающе двинулись к сидящим.

— Минуточку! — бесстрастно прервал Бена Красный, легко выскользнул из разжатых пальцев и подскочил к большеротому.

Как он его бил. Сначала подхваченным стулом, пока большеротый с воплями не свалился на пол, потом подтащил к двери и бил дверью, пока петля с корнем не вырвалась из косяка. Потом ногами. При этом он даже не смотрел на дружков противника. Молча и беспощадно он превращал соперника в отбивную. Большеротый сначала нарочито громко стонал, потом когда его спектакль не оценили, и стало по настоящему больно, кричал и молил о пощаде, а потом уже ни о чем не просил.

Забив его до беспамятства, Красный аккуратно вытер окровавленные пальцы носовым платком и тихим голосом поинтересовался:

— Вам чего, молодые люди?

Как выяснилось, они уже собрались уходить, что и проделали с большой поспешностью.

— Помоги мне, я сделаю все, что ты хочешь, — униженно попросил Бен.

— Я не работаю с отработанным материалом, — безразлично пожал Красный плечами. — Я сейчас встал бы и ушел, но ты мне нужен, чтобы вернуть деньги. Когда я верну деньги, ты сделаешься обузой, и я совсем не обещаю, что с тобой что-нибудь не случится.

У Бена это был единственный шанс хоть как-то разобраться с Бурмистровичем, и он сказал, что согласен. Без условий.

— Ну и дурак, — равнодушно проговорил Красный.

Андреас Габалло давно хотел занять место Бурмистровича. Он сразу прокумекал, что историю с композитором можно провернуть в сугубо свою пользу. Транквилевский был его кореш, у них было много общего. Бывшие боксеры, не достигшие больших высот в спорте, но на Союз ездившие. Потом как положен базарный рэкет, продвижение по лестнице вверх, идущей вниз. Много братвы полегло, а эти выкарабкались. Не было нужды их убирать, они и выжили. Они посещали боксерский клуб, где до одури молотили «груши», вспоминая бесстрашную лихую молодость.

Габалло знал, что Борман из-за дурацкого миллиона не стал бы суетиться.

Подождали бы лет пять, пока муть не уляжется и композитор не всплывет в Греции, да и помогли ему благополучно утопнуть уже в прямом смысле. Дело не в миллионе, дело в принципе. На фоне подъема «Росы», жрущей другие фирмы вместо корма, «Кайсар» не хотел показать себя слабаком. Дескать, и слинять из него можно и лимон прихватить. Нет, он хотел любыми путями достать беглеца и примерно ремней из него нарезать, чтобы Алга ужаснулась, а Шпольарича Желько понос пробил со второго до первого этажа.

"Кайсар" был старейшей фирмой в городе, крышевали ее еще КГБ, фирма владела 11-ю процентами АМБ, так что имело смысл поторговаться. Габалло необходимо было заполучить доверенность, которую дурачок Бурмистрович велел выписать на его имя.

Ему она действительно ни к чему, а вот если Габалло выложит ее перед Борманом, да еще денежки «косари» в доме банкира найдут, можно реально претендовать на уже освободившееся место вице-президента. А композитор никуда не денется. Габалло уже прикинул, что можно связать его, да и привезти Борману в багажнике. Для бывшего кандидата в мастера спорта это не проблема.

С этими оптимистическими мыслями кандидат на пост вице — президента АМБ в сумерках покинул дом хозяина.

— Я бы тебе сказал, чтобы ты был осторожен, но думаю, с нашим дистрофиком не будет проблем! — усмехнулся Бурмистрович.

Они еще посмеялись, делая неприличные жесты и дурашливо показывая друг другу факи — у них было хорошее настроение, и Габалло шагнул за порог. Живым в этот дом он уже не вернулся.

Свалка была устроена в некогда ровном поле, теперь на ней возвышались холмы отработанного мусора. Красный покинул Бена у крайней сопки, велев делать все, что скажут похитители. Он и сам бы так поступил, воля его была сломлена окончательно.

Габалло приехал на полчаса позже условленного срока. Подъехав вплотную, он врубил дальний свет, чтобы утвердить свое превосходство.

Фары светили синим, словно ацетиленовые горелки. Габалло вышел на ярко освещенную авансцену, Бен двинулся навстречу.

— Ты один? Иначе разговора не будет, — пригрозил похититель. — Доверенность где?

Бен протянул бумагу и спросил:

— Где мой сын? Я выполнил все ваши условия.

Габалло ухмыльнулся:

— Надо было торговаться до того, как ты передал мне доверенность, лох!

И он умело приложил Бена крюком с правой. Челюсти того лязгнули, и он как подкошенный обрушился на землю, не просматриваемую из-за слоя утрамбованного застарелого мусора.

— Господи, до чего я люблю эту работу! — сказал Габалло небесам, и ему почудился смешок.

Он достал пистолет и подозрительно осмотрелся, не привел ли Бен своих дружков.