Красный выхватил сотовый и стал набирать номер.

— Нет! — закричал Бен в ужасе.

— Не ори! — Красный оглянулся. — Где машина?

— Здесь, в подвале! Она в нерабочем состоянии. Какая-то поломка. Мы не можем войти.

— С чего бы это? — подозрительно спросил Красный.

— Экспериментальный образец. Всякое может случиться. Мы сейчас работаем.

— Плохо работаете, ученые мать вашу! Когда вы ее сделаете?

— Этого никто знать не может.

Красный серьезно посмотрел на него и сказал:

— Даю тебе ровно сутки, композитор. Завтра я должен убраться отсюда. Я приеду утром, и если машина не будет отлажена, я сделаю один очень важный для тебя звонок.

Афинодор полчаса отпаивал его чаем.

— Нельзя так расстраиваться из-за научных проблем, Магерамов. В науке всякое бывает, на тебе лица нет.

— Надо решить эту проблему до завтра, Пантелеич.

— Почему именно до завтра?

Бен задумчиво посмотрел в черное окно, выходящее под землю и подвел резюме:

— Потому что завтра придет человек из телефонной компании и принесет счет. У меня есть опасение, что счет окажется чересчур большим, и я не смогу его оплатить.

Не посвящая Афинодора в подробности, он уговорил его заняться узкой проблемой: попытаться открыть заклинивший люк «Кончитты». А там запихнуть Красного внутрь, корпус экранирует радиоволны и, следовательно, звонить тот не сможет. У Бена имелись сомнения, что тот полезет в корпус один, не пожелав прихватить его для страховки. Но это уже были детали. Возможно, это и есть тот самый счет из телефонной компании, который сможет заплатить только он сам.

Бен захотел съездить в Новопрельск. Решение пришло само собой, как яблоко упало.

Прошло время, когда можно было отложить поездку. Настало время расставить точки над и. Манил его Новоапрельск. Была там не только тайна, но и возможно разгадка.

Держало там что-то «Кончитту». Хорошо держало, уверенно. Мотало бедную машину в узком диапазоне, и этот диапазон все более сужался при приближении к Новопрельску, в самом городе сжимаясь до размеров точки. Там было пересечение кривых дорожек Бена, там жила больная совесть Базилевского и причина его смерти.

Там была причина всех причин. И плотник не зря там околачивался. И людиши.

Вселенская точка пересечения интересов. Только сейчас Бен очень ясно понял, что должен заняться ею немедленно.

Он писал очередное заявление на отгул, когда зазвонил телефон, он снял его, продолжая писать.

— Ты не должен ехать! — незнакомый голос принадлежал мужчине.

— Это кто говорит?

— Тебе грозит опасность!

— Ты мне угрожаешь?

Бен встал, вытягивая шнур, распахнул дверь в коридор и яростно шепнул Зиночке:

— Узнайте, откуда говорят!

Секретарша лишь недовольно поджала губы, даже не пошевелившись, подтверждая его собственные наблюдения, что он неполноценный зам.

Ему ничего не оставалось, как спросить незнакомца напрямую:

— Почему ты преследуешь меня? Что я должен сделать, чтобы ты от меня отстал?

— Ты не должен ехать в Новоапрельск!

Бен вдруг вспомнил пустые этажи и длинный тоскливый звонок.

— Краюшкину ты ничего не говорил, сунул его в машину и убил. Со мной решил нарушить обет молчания? — спросил Бен очень тихо. — Или я слишком близко подобрался? Тебе привет от Бича!

Незнакомец так шваркнул трубкой, что ухо зазвенело.

— Откуда говорили? — крикнул Бен Зиночке.

На лице старушки читалась отрешенность. Она даже не пошевелилась. Уже потом до Бена дошло, что она сидит, уставившись в дверь Ереповского кабинета напротив. В голове у него у него щелкнуло реле, когда он вспомнил, что и в первый раз незнакомец говорил из Ереповского кабинета. И АОН тоже не смог определить номер, как и в первый раз.

Бен лежал на диванчике для посетителей. На голове тряпка, смоченная холодной водой, наложенная сердобольной Зиночкой. Сама она с сочувствующим выражением лица стояла рядом. Ерепов протягивал стакан воды. Были еще какие-то люди.

Вездесущая Прелова тщилась рассмотреть сорванную с петли дверь: оценивала ущерб.

Не было только Полины. Остальные все были в сборе.

— Как же вы так, батюшка? — сочувствия в голосе Ерепова было не больше, чем тепла в айсберге, но положение обязывало: не каждый день сотрудник с ума сходил.

Бен дотронулся до повязки, в голове не замедлило стрельнуть болью. Как обидное было, что не случилось ничего героического, как можно было предположить.

Проклятая дверь! После того как он превратно истолковал Зиночкин взгляд и отчего-то решил, что звонок был из кабинета напротив, Бен собрал всю свою решимость в кулак и ринулся через приемную. За десять сантиметров до двери, она сама распахнулась навстречу, словно от пинка. Надо признать, Ерепов всегда так дверь открывал. И Бен со всей накопившейся дури протаранил ее.

Дальнейшее припоминалось плохо. В себя он пришел на диване.

Как выяснилось, его не собирались пригвоздить позором за порчу оборудования, в голосах сквозила ярко выраженная сочувственная нота. Дескать, ну и двери делают.

Некоторые вспоминали аналогичные случаи, когда сотрудники получали травмы, падая с некачественных стульев и получавшие удары током из незаземленных чайников.

Воспользовавшись случаем, Бен сразу отпросился домой и был незамедлительно Ереповым отпущен. Лишь Прелова осталась недовольной разрешением ситуации и высказала бредовое предположение, что Бен хотел поменять двери местами. На резонное возражение, что двери абсолютно одинаковые, она заявила, что в Беновской двери замок заедает. На довод, что в таком случае достаточно поменять замки, Прелова заявила, что Магерамов вечно что-то придумает, и у него все не по-людски.

И вообще, она идет писать докладную, чтобы у него вычли стоимость сломанной двери. Бен облегчением сказал, чтобы она писала хоть роман, и выкатился в коридор. Когда на него обратили внимание, он вспомнил, что не снял с головы полотенца. Зайдя в туалет, умылся, рассматривая лиловую шишку и стараясь прикрыть ее челкой.

Машина стояла у самой стены. В просвете кто-то солидно похаживал, негромко покашливая. Бен на всякий случай отошел и заглянул. Именно то, что он оставил дистанцию, и не позволило сразу начаться истерике. Между стеной и машиной стоял трепет.

Он был такой белый, что казался одетым. Половые признаки, как и волосяной покрой отсутствовали. Руки как плети. На крохотных пальчиках фиолетовые коготки. На тонких ножках выделяются бугры колен. Ступни несоразмерно большие. И огромная голова с отверстиями на месте носа, глаза без век, белесые, подернутые слизью.

— Ты чего вылез, нечисть? — крикнул Бен. — Ступай себе под землю!

Он шагнул к машине, трепет поднял ручку и погрозил пальчиком.

— Не понял, — изумился Бен. — Это моя машина!

Он обошел машину, трепет повторил маневр, снова оказавшись у него на пути. Он явно не хотел пускать Бена за руль. Бен выругался, в запале схватил с земли камень и метнул в трепета. Не попал.

Последующее заставило отнестись к трепету более серьезно. Трепет потянулся к габаритной лампе машины, он не выломал, не выдернул ее, а легко вынул, оставив на металле вздутие с дырой посредине. А потом так приложил Бена по лбу, что при ударе фонарь рассыпался на тысячу соколков. Бен вытерся и увидел на рукаве кровь.

Это взбесило его. В горячке он быстро сократил расстояние и размашисто пнул.

Трепет, растопырив руки, отлетел на несколько метров и опрокинулся.

— Сильный, но легкий! — констатировал Бен.

Заведя машину, он не смог сразу тронуться, трепет стоял прямо перед капотом.

Ругнувшись и кляня, на чем свет стоит, новое наваждение, Бен дал задний ход. Не мог он давить, хоть и тварь, но живая. И едва не поплатился за свою доброту.

Трепет просунул нежные пальчики в канализационный колодец и легко высвободил из него чугунный люк. Он бросил его без замаха, единственное, что спасло Бена, трепет не знал веса болванки и не рассчитал усилия.