— Что ты делаешь, Артем? — услышала она уязвленный голос Ольги Владимировны. — Прекрати сейчас же!

Артем, очнувшись от наваждения, отшатнулся.

— Тебе понравилось? — поинтересовался Веничка. — Ты ведь практически лишил ее невинности.

— А ты злой, — осуждающе выпалил Артем. — Ты мне все портишь. Я хотел, чтобы все было не так. И возвращение и…Алена.

— А я тебе никогда и не говорил, что я добрый, — усмехнулся тот.

Записная книжка мобильника зафиксировала более десятка звонков Полины. Все с пометкой срочное. Несмотря на это, а может быть, назло, Бен подумывал о том, чтобы позвонить настырной девушке завтра. Было уже около семи. Рабочий день давно кончился. Он вздохнул и набрал номер. Трубку включили сразу, и она взорвалась криками.

— Где ты был? Я тебя целый день ищу! Ты что, трубку в унитаз уронил? Я чуть с ума не сошла, а ты все не отвечаешь, как в черную дыру провалился!

— И отчего ты чуть не сошла с ума? — лениво поинтересовался Бен.

Откровенно говоря, ему было наплевать, по каким именно причинам она не спятила.

Девицы все психопатки, помешанные на почве секса. В молодости он этого не знал, то есть был о женщинах гораздо более высокого мнения. Теперь они упали в его глазах. Опыт.

— Краюшкин вернулся! — выпалила она.

Перед глазами Бена сразу возникла жуткая картина идущего по коридору ожившего трупа, припорошенного мелом.

— Что ты городишь? Его уже похоронили! Это все твои страхи! Тебе надо к психиатру.

— Все сказал? — зло спросила она. — Тогда приезжай на Хвойную, на кольцо, подберешь меня там, я тебе кое-что покажу. Или ты забыл, что мы договорились держаться вместе, чтобы уцелеть?

Бен не помнил, чтобы они об этом договаривались, но еще одного врага в юбке он не хотел. Через четверть часа он притормозил в самом начале Хвойной, и девушка впорхнула в кабину, не дожидаясь окончательной остановки.

— Гони! — велела она заговорщицки.

— У меня был трудный день. Никуда я гнать не буду, пока ты мне все не объяснишь.

Мне надо отдохнуть. Так что выкладывай, что у тебя, если это окажется чем-нибудь из области надуманных страхов, мы разбежимся, так что постарайся чтобы то, что ты скажешь, звучало поубедительней.

— Вот еще! Почему это я тебя должны убеждать?

Бен остановился и открыл дверцу.

— Ты хам, Магерамов, так и знай. Я тебе помогу, хоть ты меня сейчас обидел.

Бен хотел спросить, чем это он ее обидел, но спрашивать было нельзя, рискуя утонуть в ненужном словоизвержении. Полина достала из сумочки и показала ему металлический кулончик с глазком посредине.

— Ты знаешь, что это такое?

— Конечно. Это любимое детище Преловой. Электронный чип. Сдается по приходу на работу в бюро пропусков. Ответный пин находится у работника, в случае если он раньше положенного времени покидает периметр Росы, датчик на чипе гаснет. Значит, работник отлынивает от работы, — сказал Бен и осекся. — Это чип Краюшкина! Где ты его добыла?

— Усек, наконец? В бюро пропусков есть один старпер с юношеским задором в штанах и за самую малость, я всего лишь подняла юбку и показала ему трусики, он мне его отдал. Милиции чип не спонадобился, трупу он ни к чему.

— Постой, но в бюро пропусков Веткин обычно дежурит. И ты разоблачилась перед этим старым придурком?

— Уж не ревнуешь ли ты? К тому же он докладную свою обещал порвать.

Бен подумал, а что действительно он пристает к девушке, он ей кто — мама? И махнул рукой. А Полина рассказала ему следующую историю. Уходя домой, она заметила, что Веткин перевешивает в пустом шкафчике одинокий чип, сокрушенно покачивая головой. Она бы посмеялась над выжившим из ума стариком, если бы Веткин не произнес вдруг фамилию Краюшкина.

— Нет человека, зарыли в сырую землю, один медальон остался. Мы ведь с ним одногодки, планы на рыбалку строили. Правильно говорят, человек полагает, бог располагает. Вскорости и мне собираться.

— Чего тебе бояться, ты ведь старый уже? — заявила она с наглостью молодости.

— Знаешь, распутница, чем старее, тем больше ее горбатую боишься. Я ведь со здешних мест. Аккурат на этом месте деревня моя родная была еще в то время, когда город еще досюда не докатился. Это он потом ее схарчил и не догадался, какую тайну он вместе с ней хавает. У нас в деревне с детства смертью пугали.

Хоть и нельзя так про родные места, но плохое место у нас было. И история у него плохая была. Рассказывали, когда-то давно жила одна слабоумная. Как звали, уже и не помнил никто. Только фамилия у нее была звучная. Трепетова. Потом поймешь, почему фамилию ее запомнили. Хоть она была и дурочка, но фигура у нее была на загляденье. Красивая, ладная. Ну и имели ее мужики и местные и с соседних деревень. Трепетова все время беременная ходила, пока не догадались ей что-то там перевязать по женской части. Десять детей родила. Все как один убогие и умом и телом. Не росли они, так карликами и оставались. Даже в сорок лет они были ростом с пятилетнего, лысые, немые. Когда Трепетова шла по деревне, они словно собачки рядом бежали. Рычали они как звереныши дикие. Но мать свою обожали. Как стеной от всего отгораживали, — он помолчал, вспоминая, и неспешно продолжил. — Так никто и не узнал, как она всех их убила. Хоть они и карлики, но не дали бы себя как кутят порешить, убежали бы. Хватились их, когда уж запах из ихней развалюхи пошел. Зашли, а они все топором порубленные лежат, и мать ейная повешенная. Я думаю, детки ей и не сопротивлялись, преданные ей были, думали, наверное, что так и надо. С тех пор у нас свой ужас в деревне появился. Выйдет, скажем, человек во двор, да и увидит лысых карликов, словно гусята по полю лунному бегущих. Все, стало быть, пришел черед помирать. У нас этого момента даже более самой смерти боялись. Прозвали этих карликов трепетами. Нашу деревушку как чумную избегали. Так что судьба милосердно поступила с нами, когда город наступил, и аккурат на месте нашей деревни институт построили. Жилье всем дали, не квартиры конечно, но малосемейки. Есть где голову приткнуть. Работа опять же. Я как на пенсию вышел, тут сторожую. Оклад хороший.

— Дед, дай мне браслет Краюшкинский! Тебе-то он ни к чему!

— Может быть, и ни к чему, — хитро сощурился Веткин. — Но раз тебе спонадобился, стало быть, вещь полезная. А что ты мне дашь?

— Денег захотел? Я не дочь Рокфеллера.

— Я и не прошу. Зачем мне деньги? Мясо есть — зубов нет, а картоху я сам сажаю на заброшенных огородах. Ты мне титьки свои покажи. Обиженный я по женской части.

Боялись девки парней из нашей деревни. Я из-за дурной славы села так и не сподобился жениться.

— Я и показала, что мне жалко? — с вызовом закончила Полина рассказ.

Ждала или порицания, или возмущения, но Бен промолчал. Взяв чип, Полина поменяла в нем разряженную батарейку, щелкнула рычажком, и на чипе загорелся крохотный светодиод.

— Яркость светодиода зависит от расстояния до пина. Мы сейчас в километре от Росы, и он еле светит. Однако когда я его включила в холле на первом этаже, так полыхнул, не знаю, как Веткин не заметил.

— Это значит, что жетон Краюшкина до сих пор находится в здании. Ну и что?

— А ты подумай. При Краюшкине его не было. Его стол менты верх дном перевернули, ничего не нашли.

— Обронить где-нибудь мог. Потерять, — Бен сначала сказал, потом до него дошло. — А потерять он мог его в том месте, где его убили. Его убили, понимаешь ты, золотко мое. Убили, он не сам умер. А жетон его лежит там, полеживает, ждет умного следователя, чтобы он пришел и нашел убийцу.

Полина вздохнула и сказала:

— Сдается мне, что не следователя он ждет, а тебя.

— Э, нет. Я героя из себя разыгрывать не собираюсь.

— Следователю глубоко плевать на жетон. Он его и искать не станет. Дело ведь закрыто. Но ты подумай о том, что киллер на свободе, мало того, он работает или часто бывает в фирме. Никто не может гарантировать, что мы не станем следующими жертвами.