Он резво вскочил на ноги и сделал сальто вперед, потом назад. Рядом стояло чахлое деревце, он вцепился в ветку и стал истово подтягиваться. Дыхание сбилось, он посинел, но все равно продолжал упражнения.

— Прекратите! — крикнула Полина, но было поздно.

Руки спортсмена сорвались, и он упал навзничь.

— Я буду жить, — прошептал он и перестал дышать.

Девушка заметалась, требуя, чтобы начали делать искусственное дыхание, но мужчины даже не пошевелились. Она это заметила и ошеломленно спросила:

— Бен, неужели ты тоже считаешь, что он был уже мертвым?

Ответом ей было красноречивое молчание. Со словами "Это ужасно!" она отвернулась и заплакала. Бен не сделал попытки ее утешить, ему самому было так дико, что он не представлял себе, как он, нормальный человек с высшим образованием, досконально осведомленный, что бога нет, должен вести себя в подобной ситуации.

— Что вы так убиваетесь, сестра, из-за того, что покойник ходил? — спросил Александр, и самое противное было, что насмешливым тоном.

С Беном случилось то, что он про себя называл заскок. Нервы после того, как он стал переть, что плохо лежит, стали совсем ни к черту. В голове шумнуло, одновременно в груди разгорелся огонь. Праведный гнев. Точнее истерика.

— Чего ты тут ухмыляешься, послушник хренов? — закричал он. — Постишься, говоришь?

Свинину не ешь. Да тебя вообще кормить грех, иуда. Если кто и будет сковороду лизать, то тебе по штату положена самая большая.

— Это почему же? — подобрался и ощерился точно пес Александр, Бен запоздало подумал, что справиться с ним будет нелегко, если вообще возможно.

— Потому что ты ненастоящий послушник, приставленный к нам, чтобы в ловушку заманить! — и Бен кинулся на Александра, после чего они, мутузя друг дружку, стали кататься по земле, облепляемые павшими листьями.

— Что здесь происходит? — раздался спокойный и одновременно с ним строгий голос.

От неожиданности они с послушником отскочили руг от друга как ошпаренные. На поляне появился колоритный персонаж. Мужчина лет тридцати, худой, затянутый в черный костюм и черный галстук, узкий как спица.

— Что вы здесь деретесь? Надеюсь, вы не акумы? — вежливо поинтересовался незнакомец.

— Я верующий! Послушник Алгинского монастыря, пострадавший за веру и продолжаю за нее страдать! — возопил Александр, доставая трясущимися руками приснопамятное удостоверение.

— Надеюсь, ты не ждешь вознаграждения за свои страдания? И не таишь обиды на веру, из-за которой страдаешь?

— Конечно же, нет! Я ничего не жду!

— Зачем же ты бежал от апостолов — божьих людей?

— С единственной целью, чтобы попасть в зону абсолютной веры! Истинно говорю.

Хочу узреть веру настоящую, всеобъемлющую.

— Хороши слова твои, — склонил голову незнакомец.

— Простите, а вы кто? — спросила Полина.

— Извините меня, я не представился. Меня зовут Касьян. Проводник я.

— Значит, вы поможете нам выбраться?

Касьян не успел ответить, как встрявший послушник сказал:

— Не слушайте ее, отче, сама не знает, что говорит. Одно слово женщина- существо болтливое и низменное, коей не дано постигнуть сущего. Проводите нас в зону абсолютной веры, если конечно это не противоречит вашим планам.

— Что ты болтаешь, идиот! — не выдержал Бен. — Из зоны еще никто не возвращался, ты что самоубийца?

Касьян остановил перепалку.

— Зря вы так говорите о том, чего не знаете, — мягко заявил он. — Зона не настолько страшна. Наговаривают на нее специально, что беглецов навроде вас напугать. Я даю вам честное слово, пусть меня бог покарает на месте, если я вру, что на зону никто доселе не жаловался. Ни один человек.

— Так никто и не вернулся!

— Поэтому и не вернулся, что не захотел. Дело это сугубо добровольное, хотите, останетесь, хотите, уйдете. Никто вас силой держать не собирается.

— А вы знаете, где это? Далеко? Не слишком большой крюк?

— Какой крюк? — изумился Касьян. — Это как раз по пути. Решайтесь, без проводника вам все равно не выбраться. Или апостолы поймают, или сами заблудитесь, закружите и обратно выйдете.

— Точно никакого риска?

— Абсолютно. Сами все будете решать. Все от вас зависит.

Бен оглядел хрупкую фигуру проводника и решил, что на крайняк, с ним он точно справится. Про то, что точно также он думал про Жору, а потом про послушника, он и не вспомнил. Перед уходом они решиоли прибрать покойника, но тело непостижимым образом исчезло.

— Надеюсь, его больше не заставят ходить, — хохотнул Александр, Бен хотел дать ему в морду, но его опередила девушка.

С разбитым носом послушник грянулся оземь, Касьян заботливо поднял его, утер нос своим платком, успокоил. Окровавленный платок он сунул к себе обратно в карман.

Почему-то это было важно, но только в зоне абсолютной веры они поняли почему.

Часов ни у кого не было, но Бен, имевший довольно точный внутренний хронометр, прикидывал, что прошло часа три. Ног беглецы уже не чуяли, а проводник, как ни в чем не бывало, продолжал вышагивать впереди балетной походкой, высоко и одновременно довольно экономно вскидывая ноги. По пути он сорвал травинку и вынюхивал ее, твердя:

— Что за дивный цвет, ей Богу.

Будучи человеком вежливым, он не торопил беглецов, иногда подолгу выстаивал, поджидая группу. На лице не отражалось никаких негативных эмоций, только понимание чужих проблем.

— Касьян, у вас какое образование? Чувствуется интеллигенция во втором поколении,

— Полина пыталась по женской привычке заняться подхалимажем, а заодно выведать сведения о происхождении проводника.

— Возможно, интеллигент, — равнодушно проговорил тот. — Я неплохо знаю людей, а знание людей и делает нас интеллигентами, вы не находите?

— Как называется это место? Я имею виду вокзал, где скопилось много людей. Что это за люди?

— Вокзал? — недоуменно уточнил Касьян и добавил грустно. — Меня туда не пускают, к сожалению. Вынужден работать на подхвате.

Полина посочувствовала ему, а Бену шепнула:

— Сволочь этот проводник. Он не ответил впрямую ни на один вопрос.

Они пришли к мнению, что при первой же возможности под благовидным предлогом отколются от группы. На очередном привале Полина вернулась бледная, и сказала, что пошла за проводником и застала его нюхающим окровавленный платок.

— И лицо у него было счастливое.

— Не говорят «счастливое» про маньяка, нюхающем застарелую кровь. Кайфующее, как у наркомана, но никак не счастливое.

— Ты вообще дурак, Магерамов, если в такой момент рассуждаешь о подобной глупости.

Тебя в дурку надо сдавать.

— Становись в очередь, будешь сто двадцать пятой.

— Он еще обижается! Из-за него я влипла в эту ситуацию, оказалась в этом гнусном месте, куда, в общем-то, не стремилась.

— Почему из-за меня? Кто говорил, что надо узнать все до конца?

— Ты!

— Вы бабы вечно все переврете, все зло от вас!

— Зато вы мужики чересчур умные. Всех вас в дурку!

Разобидевшись, они развернулись в разные стороны. Оказывается, пока они занимались выяснением отношений, проводник с Александром исчезли. Бен прошелся, но нигде их не нашел. Из-за отдаленных кустов раздались приглушенные голоса. Бен подкрался и осторожно раздвинул ветки. Начало жутчайшей сцены в его жизни его насторожило.

Двое из их компании разговаривали. Странно было лишь то, что послушник стоял перед Касьяном на коленях, но вполне могло статься, что тот застал его сидящим, и Александр лишь приподнялся для разговора. Бен прислушался.

— Надо бросить этих двоих, они лишь задерживают нас, — сказал послушник. — Свяжем их и оставим апостолам. Или ты может, хочешь девочку? Тогда имей ее по быстрому, я очень спешу. Я всю жизнь мечтал и шел к этой зоне. В мире безверие, каноны не соблюдаются, священники безбороды и безусы, едят непотребное мясо во время поста.

Мне все это надоело.

— Мне так видится, ты сам положил глаз на девочку, сын мой.