Сегодня Генри почему-то вспомнил тот серый день. Дождливый и молчаливый. Самый молчаливый из всех. Мальчик вместе с другими обитателями замка: кухаркой, слугами, господином — провожали старика в последний путь. Его сердце остановилось внезапно. Оказывается, у него оно тоже было. На кладбище — тихо и тоскливо. Священник медленно читает писание, ветер шелестит жухлой листвой, деревья шепчут молитву.

Генри, в черном строгом костюме, шмыгая носом и прижимаясь к Катарине — самому близкому и доброму человеку, впервые почувствовал большую утрату. Противные слезы щипали глаза, и мерзко щекотало в носу. Раньше мальчишка и представить себе не мог, что старик для него что-то значит.

Без дворецкого в замке стало слишком неуютно. За долгие годы все привыкли к его строгости и к тому, что он все знал: и то, где хозяин с вечера оставил любимую трубку и то, сколько нужно купить продуктов на рынке.

Как бы сэр Лери не скорбел по старику, все же требовался новый дворецкий. Легко заменить сломанный зонтик, но не человека. Поиск кандидатуры на эту должность велся уже больше недели, но пока безрезультатно.

Как-то мистер Кроус, сидел в задумчивости возле потухшего камина, Генри подошел к нему и робко спросил:

— Сэр Лери, можно я попробую?

— Что, мальчик?

— Я могу стать дворецким. Он научил меня. Я многое умею.

— Что ж давай посмотрим, что ты умеешь, — ответил скептически господин.

Поначалу Генри пришлось нелегко, но со временем, у него получилось не только заменить старика, но и оживить замок своим присутствием. Где-то шутками, где-то веселым нравом и озорным характером, он вдохнул в этот дом новую жизнь.

Когда Генри исполнилось девятнадцать, мистер Кроус позвал его в кабинет. Там он протянул юноше изящную, но довольно увесистую вещицу.

— Это принадлежит тебе, — сказал господин, удивленному Генри. Отдал медальон и рассказал все, что знал о Таро.

— Вы думаете, я один из них? — рассматривая портрет матери, встревожено спросил юноша.

— Я не знаю, Генри. Только ты можешь ответить на этот вопрос, — сэр Лери подошел к нему, положил руку на плечо и легонько сжав, заглянул в глаза, — Ты вырос. Уже не мальчик, можешь сам выбрать свой путь. И если захочешь уйти…

— Я хочу остаться, здесь мой дом! — горячо воскликнул Генри.

— Подумай хорошенько, друг мой. Неужели ты не хочешь найти семью?

— Нет. Что я знаю о них? Ничего. Зачем искать призрак и терять то, что имеешь?

Сейчас, спустя время, иногда он задумывался: почему не ушел тогда? Зачем остался? И не находил ответов на эти вопросы. Генри посмотрел в зеркало, висящее на противоположной стене, поправил торчащие в стороны волосы, ухмыльнулся. Воспоминания сегодня не отпускали. Что с ним? Почему он раздражается от любого пустяка? Вроде бы уже давно не подросток.

Уильям — вот ответ. Мальчик напомнил Генри его самого — мальчишку, одинокого и потерянного. Словно бродячий щенок, он искал крохи любви и заботы.

Вот уже несколько дней дворецкий и камердинер в одном лице (в одинокой жизни господина Лери молодой человек совмещал обе должности и довольно легко с ними справлялся) находится в недоумении и тихом бешенстве, которого, казалось, никто не замечает. Конечно, мира в семье с появлением детей стало больше.

"Наверное, вначале нужно завести ребенка, а потом уже жениться, — думал Генри, всматриваясь в пляшущее пламя свечи.

Его госпожа стала мягче, женственнее и истерик давно не случалось. Сэр Лери все свободное время проводил в кругу семьи, в общих заботах супруги сблизились, и, кажется, даже забыли о прошлых ссорах.

Генри в свое время взяли слугой в замок, а этих, таких же найденышей — в семью! Он ревновал. Обида душила его мертвой хваткой. Сейчас он был похож на прежнего дворецкого. Старик был словно сухое дерево, озлобленное и больное изнутри. Генри злился, ревность — ранила и давила изо дня в день, превращая его в заполненный до краев сосуд ненависти.

— Почему судьба бывает так несправедлива к одним и так ласкова к другим? Почему? — шептал он сквозь зубы, заглушая тупую боль.

Легкий стук прервал его размышления. Накинув халат, он резко открыл дверь. На пороге стоял Уильям.

— Чего тебе? — неприветливо встретил Генри гостя.

— Мне нужно поговорить, можно? — спросил мальчик, глядя в глаза.

От его чистого взгляда, тот немного смутился и, уступая, пропустил ребенка в комнату. Уильям осмотрелся. Он впервые был здесь. Комната камердинера находилась на тенистой стороне замка и из окна, сквозь заросли садовых деревьев, виднелся краешек неба. Обстановка тут — намного скромнее, чем в покоях господ и в теперешней комнате мальчика.

— Ну, говори, — хмуро ответил Генри, его голос звучал тихо и угрожающе.

— Правда, что тебя нашли в лесу?

— Да. Если бы не сэр Лери, то я уже давно не жил бы на свете, — проворчал камердинер, досадливо отвернувшись к камину.

— Ты взрослый, а будто ребенок. Что с тобой? — мальчишка прожигал взглядом, выворачивая душу наизнанку.

— Ты еще спрашиваешь? Я был ему как сын, а ты стал сыном! Понимаешь? Я ему никто! А ты — родной человек!

Генри с силой ударил по каминной полке, обрушивая на неё свой гнев. Рука заныла от боли, но в душе — он страдал сильнее. Его серые глаза в гневе казались почти черными, темные волосы снова торчали в стороны, а губы и кулаки — сжаты. Мужчине с трудом удавалось сдерживать себя.

— Быть другом — это лучше, чем сыном. Я — не родной человек, так получилось. Я случайно к вам забрел и очень хочу домой. Думал, ты сможешь мне помочь…

— О чем ты? — Генри остановил мальчика на полпути к двери. Тот обернулся и уставился на мужчину черными угольками глаз. На какое-то время дворецкий забыл, что находится в собственной комнате. Вихрь отрывистых воспоминаний завертелся в вальсе времени, голова пошла кругом. Когда он пришел в себя, его слегка подташнивало, а во всем теле была такая слабость, словно он только-только оправился от тяжелого недуга.

— Что это? Что это было? — голос предательски дрожал. — Что ты сделал со мной, бесенок?!

Генри чувствовал, как гнев закипает внутри него и, еле сдерживаясь, грозно посмотрел на мальчика.

— Прости, — Уильям, невинно моргая, выдержал его взгляд, — я должен был проверить, узнать…

Мальчик помог сесть Генри в кресло, заботливо укрыл его ноги одеялом. Того знобило, зубы выстукивали незамысловатый ритм.

— Сейчас пройдет. Так всегда бывает… после.

Генри удивленно приподнял брови. Говорить он пока не мог.

— Я должен объяснить, — ребенок замолчал, подбирая слова. — Ты — такой же, как я, или почти такой. Твои силы — не очень большие в этом мире. Но их хватит. Я думаю, хватит, чтобы нам вернуться.

— Что за бред ты несешь?! — наконец, выдавил из себя дворецкий, его перестало колотить, но голос еще дрожал.

— Выслушай меня. Ты поймешь, — мальчик смотрел серьезно, почти не мигая, словно хотел внушить. Генри отчетливо почувствовал силу идущую от ребенка. Ему стало не по себе. Поежившись, он кивнул:

— Рассказывай.

— Я должен был отнести девочку к её тете, и вернутся домой. Но путь закрылся. Моей силы не хватает, чтобы его открыть. Мне нужна помощь мага, волшебника или кого-то кто обладает хоть немного магической силой. В этом мире все мои знания ослабли.

— Ну, и причем здесь я?

— Ты — маг!

— Спятил?! Что за чушь ты несешь?

Уильям посмотрел ему в глаза. От его взгляда, тот замолчал. Ребенок продолжил:

— Я не знаю: почему ты здесь оказался и из какого мира попал в этот. Но твоя сила может мне помочь. Если ты позволишь…

— Но я не маг! У меня нет силы! — закричал в сердцах Генри, сопротивляясь услышанному о себе.