Генри впервые заглянул в глаза смерти — отчаяние накатило на него волной и захлестнуло грустью, душевной болью, на которую он никогда раньше не был способен. Все внутри — перевернулось.

По его вине, на его совести — три загубленные жизни. Они могли бы быть счастливы… и что теперь? Он взвыл, словно раненый зверь, сила его желания — повернуть историю вспять, изменить ход событий — выпустила на волю магический вихрь, сидевший в нем много лет.

Генри и сам бы не мог объяснить того, что произошло дальше.

Взметнувшись к небу, выше звезд, он, выпуская свою боль, сделал несколько витков вокруг раскинувшегося под ним Мира и повернул колесо времени немного назад. Теперь, наблюдая за происходящим со стороны, все еще находясь высоко над всеми, его сердце сжималось и трепетало в ожидании: "Только бы получилось!"

Увидел, будто во сне, как Эндж посылает волшебный шар на его брата; девчонка успевает на этот раз — бросает кисет. Тот озаряет собой пространство. Свет, исходящий от него, жарче, чем солнце — вспыхивает и заслоняет собой Лэнса. Шар, направленный колдуном, разлетается вдребезги перед светящейся стеной. Один из кусков летит в сторону девчонки.

— О, нет! — воскликнул Генри и предотвращая события, развернул осколок. На этом его магическая сила иссякла.

Дальнейшее он не видел, рассудок помутился, слабость окружила собой, и маг свалился в траву, утратив на время связь с миром. Очнулся он от горького плача и теплого успокаивающего голоса Эн:

— Все будет хорошо, мы вернем его, успокойся.

Генри открыл глаза и медленно вышел на голос матери. То, на что натолкнулся его взгляд, заставило прийти в себя. Время вернулось в свое русло и забрало с собой — Лэнса… Тот лежал, раскинув руки, а из его пробитой груди текли бесчисленные кровавые струи, окрашивая землю в бордовый цвет. У Генри закружилась голова, к горлу подступил горький комок. Он не сумел спасти брата, не успел. Девчонка плакала, а Луиза что-то делала над безжизненным телом, но он не стал всматриваться. Отошел в сторону, присел в траву и закрыл руками лицо, беззвучно убивая в себе горе.

…Гулкие шаги отражаются от серых, прозрачных стен.

Холод сковывает движения, забирается внутрь…

Ловел открыл глаза — свет серый, немножко седой, словно иней на зимних ветвях, окружил его. Он огляделся — вокруг не души, босыми ногами оперся о гладкую поверхность прохладного пола, встал. Длинное серое платье скользнуло до самых щиколоток, но не согрело. Зубы робко постукивали, тело содрогалось в ознобе. Большая белоснежная бабочка сделала круг почета и своим прозрачным тельцем присела ему на плечо, легко вспорхнула, поманила за собой.

Шаг, еще, еще…

Боль согнула его пополам, громкий крик заложил уши. Он не может идти, падает, скользкий пол раздвигается под ногами и…

Проваливается под ним, ломается, провожает…

— Ловел! Ловел! — его настойчиво трясут за плечи. — Слышишь?! Ты слышишь меня?! Дыши!

И он дышит — тяжело, больно, прерывисто. Легкий вздох облегчения рядом, соленые капли дождя обжигают грудь. Всхлипы — будят, пробуждают тепло чувств. Медленно поднял тяжелые веки. Рыжеволосая девчонка, всхлипывая, сквозь слезы — улыбнулась ему:

— Живой!

— Я же — обещал, — прошептал он.

Сознание легкой птичкой выскользнуло и улетело от него в неведомые дали.

Генри, окунувшийся в свою боль, вдруг почувствовал легкое прикосновение. Его погладили по голове, затем нежно обняли:

— Я горжусь тобой, сынок, — произнес мягкий женский голос. — Ты смог устоять перед злом и спас брата.

— Я не успел, — возразил он, качая головой.

Эн заглянула к нему в глаза, провела рукой по его слипшимся от пота волосам.

— У тебя все получилось. Он будет жить и Лура тоже.

От этих слов, радостью заполнилось сердце. Он словно заново родился, впервые ощутил свободу и захотел смеяться — громко и счастливо, как когда-то в детстве, когда зло еще не было властно над ним.

Теперь Генри мог выдержать все, даже осуждение Маркуса и ответить за свои неблаговидные поступки — страх больше не держал его душу.

Вернувшись домой, он встретился с королем и во всем признался. Ждал гнева, проклятий, чего угодно, но только не прощения.

— Я не держу на тебя зла, брат, — вздохнул Маркус, — ты запутался в жизни. Бывает. Главное, что понял и осознал. Я отпускаю тебя — живи с миром.

Генри склонился перед Венерой, стыд не позволил смотреть ей в лицо.

— Прости меня, если сможешь. Я не хотел… Я… любил тебя.

— Любил?! Но разве любовь способна на вероломство? Нет, Генри. Что угодно, но только не это чувство руководило тобой. — Женщина встала и подошла к нему, встретилась взглядом, холодным и чужим:

— Я прощаю тебя, хоть мне и очень нелегко. Надеюсь, ты найдешь ещё свою любовь. Теперь же — уходи!

Начинать заново всегда сложно. И он, наверное, не справился бы, не окажись рядом верного друга. Тор помог ему пройти через трудности — найти свое место в жизни, а встреча с Августой — перевернула его душу. Он увидел девушку, словно впервые, и глубокое чувство поселилось в его сердце. Генри влюбился, теперь мир открывался перед ним заново.

Единственное, что его печалило — он пока не получил прощение Лэнса. Но очень надеялся на то, что когда-нибудь судьба даст ему еще один шанс на примирение.

Он проснулся после длительного сна у себя дома. Лура сидела рядом и робко держала его за руку. Ками расстелилась пушистым ковром у её ног.

— Доброе утро! — поприветствовала девчонка.

Ловел улыбнулся в ответ:

— Лура! Я очень соскучился по тебе…

Два месяца он провел в постели, борясь за жизнь. Все это время чувствовал, что она рядом, согревает его своим теплом и заботой.

Боль в груди сковывала движения, и мешала вздохнуть свободно. Но он жил, а значит, самое страшное — теперь позади.

Впервые после продолжительного времени Ловел в сопровождении Луры и Ками покинул свою комнату, вышел подышать целебным воздухом Межвременья. Кошка потерлась о его ноги и, убедившись, что в ней больше не нуждаются, покинула их, исчезая по своим — рысьим делам.

Жизнь вокруг пестрела красками, словно ничего не случилось — жители заняты каждодневной суетой. Они, скорее всего, и не заметили, как близко находились от края пропасти. Эндж мог разрушить их мир и никогда не вспомнить о тысячах загубленных жизней. Ради своих идей он не жалел никого, даже близких.

Ловел вобрал в себя жизнь, глубоко вдохнул и закашлялся, резкая боль сдавила ребра.

— Рано, Ловел! Ты еще не здоров.

— Что со мной?

Лура смахнула со щек соленые капли и тихо ответила, поддерживая его под руку:

— В тот день, я немного не успела. Ты поймал кисет с монеткой, и он защитил тебя, но один осколок всё-таки пробился сквозь защиту и ударил в грудь, разорвал твои легкие. Ты… умер, ненадолго. Эн окропила твою рану волшебной водой и напоила сильным снадобьем, приготовленным из чешуи дракона. Мы смогли вернуть тебя к жизни, но тебе нельзя пока дышать глубоко…

— Спасибо, что хоть как-то могу дышать, — улыбнулся он и заглянул в её мокрые от слез глаза. — Но откуда у тебя кисет? Где ты его нашла?

— Там, где ты сказал, за каминной полкой.

— Но…

— Я знаю, это была уловка. Но, мне так хотелось его найти…, ведь теперь я тоже немного волшебница, — промолвила она и чуть отстранилась.