— Зятю? — открыл я от удивления рот.

— Да, а чему это ты дивишься, благословенный? Не знаешь разве, что бывают и такие нахалы, что запросто от мужа жену увести могут. Немало я эдаких историй слышал.

— Пху-у! — зажал я рукою рот. — Извини, пожалуйста, поперхнулся невзначай, кусок в горле застрял.

— Выпей-ка ещё, пройдёт! — сунул мне в руки стакан Ермолоз.

Я выпил. В это время вошла Допина. Поглядел я на неё и вдруг совсем аппетит потерял. Она так густо вымазалась белилами, что была похожа на обезьяну, клянусь честью, на белую обезьяну. Уселась рядом со мною, схватила кусок ветчины и, не разжёвывая, проглотила, потом стала утирать толстые сальные губы рукавом пёстрого ситцевого платья. Не знаю, насморк ли у неё был или что другое, но шмыгала носом она очень часто. Вдруг, не стесняясь, занесла руку за спину, видимо, почесаться хотела, да не дотянулась, прислонилась спиной к балконному столбу и ну о него спиной тереться. Почесалась, успокоилась и, довольная, протянула мне кусок хачапури.

— Угощайтесь, батоно, не стесняйтесь, сыр у нас ещё есть.

Когда унесли столик, отвёл я Кечо в сторону:

— Уведи меня отсюда, ничего я больше не хочу. Совести у тебя нет, расхвалил, такая, мол, да сякая!

— Она тебе не по душе?!

— Ты что, спятил что ли! Да если мне её на середину дороги положат, и то мимо пройду, не подберу.

— Напрасно ты так! Язык у неё сладкий, — заступился за девушку сват. — Что может быть лучше этого? В доме всегда мир да благодать будет. Разве это не главное в жизни?

— Идём, довольно, слышать ни о чём не желаю!

Не пришлось Ермолозу бычка забивать, и поросёнок тоже смерти избегнул. А овчарка в ожидании похитителей Ермолозовой дочери так и осталась во дворе на привязи.

Вот сколько я сразу добра сделал!

Вышли мы из Ермолозовых ворот и всё со страху назад оглядывались, не спустил ли разгневанный хозяин овчарку с цепи нам вслед. Но всё обошлось благополучно. Миновала нас эта напасть — собака и двор собачий.

— Прав ты, Караманчик, уродина она, на человека не похожа. Что всё-таки с ней приключилось, ума не приложу?! — дивился сват, — месяца три назад видел я её, была она женщина как женщина, а теперь страшилище какое-то. Как вошли мы, я это сразу заметил, только тебя расстраивать не хотел. Ну ничего, поищем где-нибудь в другом месте.

— Эх, мой милый, если бы я только знал, что ты умеешь сватать по-настоящему…

— Что значит по-настоящему? — встрепенулся он.

— По-настоящему, это когда женщину мужчине расхваливают, а мужчину женщине, и обоих обманывают, понятно тебе?

— Выходит, я, по-твоему, обманщик? Не дожить мне до завтрашнего утра, если я тебе неправду говорю.

— Если бы бог наказывал всех, кто неправду говорит, на земле бы ни одного человека ненаказанного не осталось. Сват, говорят, ежели не соврёт, мыши его съедят.

— Хочешь правду знать, — эту девушку я тебе нарочно показал, зная, что первая невеста обязательно тебе не понравится. Первый блин, говорят, комом… Теперь я к такой приведу, пальчики оближешь, приданого даже не захочешь. И умная, и красивая, а волосы какие!..

— Что мне волосы? Какой в волосах прок?

— Э, милый, если во всём прок искать, тогда и красота ни к чему. А Нушия, так девушку зовут, чудо как хороша. Всем, чем бог бедную Допину обидел, Нушию одарил. Да что говорить, сам увидишь. Держись только, впрямь, с ума не сойди. Словно луна она.

— Обманщица?

— Нет, кацо, красавица, не лови меня на слове!

— Если ты мне, Кечошка, друг, не вспоминай о луне. Это она — причина всех моих невезений.

— Знаешь, ты и здесь не очень надейся. Я ведь давненько к ним не заглядывал, может, замуж она вышла, может, похитил кто, как знать?

— И её тоже, как Допину?!

— Тут уж наверняка могут!

— Смотри, Кечошка, в каком-нибудь дворе наверняка нас собака задерёт. Не у всех ведь она такой толстой цепью привязана…

Выкрашенные голубой краской ворота дома Барсонидзе были открыты. В глубине двора мы увидели тоненькую стройную девушку, она мела веником двор.

— Это Нушия, — сказал мне Кечо. — Слава богу…

Стали мы в укрытие и принялись рассматривать девушку.

— Смотри хорошенько, если не понравится, не войдём.

Кечо оказался прав, волосы у неё были действительно роскошные, длинные чёрные косы доходили до самых лодыжек.

— Ну как?

— Косы понравились. Но ведь сама-то она к нам спиной стоит. Волосы хороши, а всё остальное, кто его знает…

— Не бойся, она и лицом повернётся, потерпи немного.

Девушка действительно повернулась к нам лицом. И вправду похожа она была на луну, только не на ту, обманщицу, что меня и старого петуха обманула, а на правдивую луну. Нушия была немного бледна, но это очень шло ей.

— Нравится?

— Очень, — признался я.

— Ну, если издали нравится, посмотри теперь вблизи. И кончай уж с этим! Себя не мучай и меня по дворам не таскай. Войдём, что ли?

— Обожди, ещё разок взгляну.

— Ну смотри, смотри.

Нервы мои совсем расшалились, и кровь взбунтовалась. С первого же взгляда влюбился я в Нушию.

— Ты что, к месту прирос? Войдём давай!

— Н-не могу, сначала ты войди… — замялся я.

— Не бойся, не съест она тебя!

— Нет, не могу, ноги подкашиваются.

— Хорошо, я попробую… Хозяин!

— Батоно, — послышался в ответ нежный голосок. — Ах, это ты, Кечо? Заходи, заходи, дорогой, чего издали зовёшь? — Девушка заулыбалась гостю. Улыбка очень шла ей и делала её похожей на ангела.

Я подумал, что можно было бы ни жать, ни сеять, ни руками шевелить, одного было бы достаточно: на неё смотреть.

— Нушия, ты ли это?

— Я, а кто же ещё?

— Не надеялся я тебя незамужней встретить.

— Одних, говорят, счастье у ворот поджидает, а других за девятью горами. Не все ведь под одной звездой рождены, — снова заулыбалась она.

— Как же это до сих пор тебя женихи не похитили, ослепли они, что ли?

— Нашёлся один такой, да на четвереньках, ни с чем ушёл, после него и похитителей как ветром сдуло. Вот ты парень умный, ответь-ка мне на такой вопрос: что это такое — похищение? Если девушка тебе не мила, сердце её тебя не согреет, а если мила и ты ей люб, она и без похищения за тобою пойдёт.

— Правильно говоришь, ей-богу!

— Чего это ты, дочка, на пороге разговор завела, гостя в дом не зовёшь, — появился на террасе высоченный мужчина.

«Да-а! — подумал я, — ежели этому благословенному в лицо посмотреть, шапка с тебя слетит» — и придержал на всякий случай свою папаху.

Из кухни выглянула хозяйка, дочь лицом на неё была похожа.

Я осмелел и тоже вошёл во двор.

Нас пригласили в дом… Горел очаг. Хозяин оказался даже выше, чем я его представлял. Я и сам не низкорослый, но был ему по плечо и рядом с ним казался хилым и щупленьким.

— Садитесь, — пригласил он.

В оде было тепло, но мы почему-то присели к очагу.

— Батоно Георгий, — сразу приступил к делу сват, — как спелый виноград убрать нужно вовремя, так и девушку заневестившуюся — вовремя замуж выдать. Правду я говорю?

Меня вдруг охватила дрожь, и в смущенье я опустил голову.

— Ты, вероятно, тогда в городе был, потому и не знаешь, какое у нас несчастье стряслось, — покачал головой хозяин, — старший мой сынок, Ростом, поскользнулся во время охоты да со скалы свалился, видишь, какое дело.

— Ой, разрази меня господь, что я слышу!

— Два года нам не до этого было. А теперь, пожалуйста, отчего же, если подходящий подвернётся, выдам.

Тут Кечо приступил к делу не мешкая. Хвалил дружка своего до небес, старался. Будущий тесть и жена его разглядывали меня с головы до ног, и я понял, что понравился обоим. Потом порасспросили о семье моей и тоже довольны остались. И Нушия раза два украдкой на меня взглядывала, но встретившись со мной глазами, опускала голову, и щёки у неё зацвели, как гранаты. Я тоже смотрел на неё исподтишка и тоже очень смущался, хотя в душе у меня всё ликовало.