— Какая женщина, что ты плетёшь? — удивился толстяк.

— Да вон та, распутная, которую ты в окне поставил, разрази тебя Гавриил-архангел и отец всевышний, тоже ведь скажешь — человек ты, и шапка на тебе надета!

— А кто я, по-твоему, такой?

— Ну кто, кто, везирь царя! Хозяин ты в том духане, где женщинами торгуют, и больше ничего. Нашёл чем хвастать, большое дело!

Я думал, он мне скандал учинит, а он схватился за живот и начал хохотать и трястись как сумасшедший, так, что из глаз у него аж слёзы полились. На шум выглянула пышногрудая женщина:

— Что случилось, Шалом? — удивилась она.

— Ха-ха-ха! Погляди-ка на этого деревенщину. Дуралей решил, что это бордель, а манекен — настоящая женщина. Ха-ха-ха, у-у-у!!!

Тут у Шалома начался безудержный кашель, он замахал руками и забежал обратно.

А женщина в окне снова улыбалась мне раскосыми глазами и снова молча курила, но дыма не пускала…

Я стоял поражённый. Не хотелось верить, что она не живая.

Сердце моё было разбито. Весь день в голове у меня вертелась какая-то чепуха. Вот, что значит молодая кровь! Даже чучело женщины заставляет сердце бешено стучать!

Задумчиво брёл я своей дорогой и оказался на тихой садовой тропинке. Кругом была такая тишина, что на миг я даже испугался.

Молодой месяц высунул свой рог из-за туч, словно с высоты хотел подсмотреть, что творится на земле.

А я на него уставился, иду, под ноги себе не гляжу, они сами меня куда-то несут. Вдруг слышу:

— Деньги у тебя есть?!

Я словно оцепенел от страха, втянул голову в плечи, весь съёжился и жду, что будет. Потом с опаской оглянулся на говорящего, ожидая увидеть какого-нибудь детину с револьвером или кинжалом, но вижу стоит передо мною хорошо одетый господин, а в руках у него вместо оружия палка с резным набалдашником. При виде этой палки я почему-то испугался ещё больше. Вспомнилось, как один наш сакиварец привёз из города огромный кнут, нажмёшь пальцем на рукоятку — выскакивает лезвие ножа — острое и блестящее. Вот я и сообразил: если в рукоятке кнута можно было прятать нож, то, представьте, что могло уместиться в такой длинной палке?! Язык у меня прямо-таки отнялся, и я забормотал что-то невнятное.

— Эй, ты, оглох, что ли? Есть у тебя деньги?! — снова спрашивает меня человек с палкой.

Я оглянулся: вокруг никого, и звука шагов даже не слышно.

Опустил руку в карман и вытащил оттуда все, какие у меня были, деньги.

— Вот, дорогой, возьми, всё возьми, только не убивай меня, ведь я один-единственный у родителей!

— Кому нужна твоя жизнь, кретин! И что это вообще за деньги? — рассмеялся он и легонько поиграл палкой.

«Ну всё, настал мой конец, сейчас он вытащит нож или пистолет», — подумал я и согнулся в три погибели.

— Да падут на меня все твои беды, вот тебе чоха-архалук и чувяки — пусть пешкеш будут, если подойдут. Вечер, правда, холодный, но уже как-нибудь обойдусь, ничего, что голым домой приду, я к этому привычный.

Человек слушал меня, слушал, да как выпучит глаза:

— Ах ты, негодник, ах ты, сукин сын! Что ты вообразил? Кто я, по-твоему, такой!

— Да уж угадать не трудно, генацвале, такие как ты всегда хорошо одеты. Смелый ты человек, упорный, страха не знающий… вор… — Я вдруг спохватился, слышал, что настоящего разбойника обижает, если вором его называют. Так обычно говорят о мелких жуликах. А настоящий разбойник стыдится этого. Поэтому и поспешил я загладить свою невольную ошибку. — И как это я оговорился, да прости ты меня, разволновался немного. Кто же тебя не знает. И в газете ты недавно нарисован был, знаю — разбойник ты… большой разбойник, известный во всём мире…

— Нет, вы только на этого балду поглядите! — возмутился человек с палкой и, сплюнув, пошёл от меня прочь.

Я стоял не шевелясь, сжав деньги в потной, дрожащей руке.

«Это действительно большой разбойник, — решил я, — конечно, он не позволил себе взять вот такую мелочь. А если не разбойник, то кто же он?! Неужели я обидел почтенного человека»?

Подумав об этом, я положил деньги в карман и побежал вслед за незнакомцем:

— Простите, кто же вы такой? На шута вы как будто не похожи. Если не хотели отнимать у меня деньги, то зачем же тогда о них спрашивали!..

— Ты что, деревенский?

— Да, а что?

— А то, что всем деревенским мерещатся в городе разбойники.

— Вообще-то, сказать по правде, хорошего человека от разбойника здесь отличить трудно. Ведь большей частью одеты все одинаково…

— Ну ладно, прекратим болтовню! Вот это ты видишь? — Он простёр трость вверх и указал на луну, которая всё бежала от туч…

— А что, в городе запрещается смотреть на луну? — поинтересовался я.

— Ты что, дубина, бредишь? Не видишь разве, что это молодая луна. Я увидел её над твоей головой, потому и спросил о деньгах, понятно тебе, болван? — он отвернулся от меня и пошёл потихоньку дальше, а я опять стоял и раздумывал. Припомнилось мне, как бабка моя говорила: «Если увидишь молодую луну над головой человека, у которого карманы полны денег, будет у тебя целый месяц удача и изобилие, а если кого с пустыми карманами встретишь, — то не жди ничего путного». Жаль мне стало человека с палкой, снова побежал я за ним.

— Погоди, батоно, негоже отпускать тебя с разбитым сердцем. Не так уж беден я; это в кармане у меня один грош завалялся, а все остальные деньги в поясе брюк зашиты. Так что не огорчайся, месяц тебе удачный предстоит.

— Пошёл вон! Тоже привязался! Ну тебя к чёрту!

— Чего, батоно, чего сказать изволите? — не понял я.

— Если бы не жаль мне было этой палки, сломал бы я её о твою голову! — разозлился он и, стукнув ею об землю, ушёл так поспешно, словно боялся, что я снова нагоню его.

— Не хочешь добра, пусть бог тебе его не даст! — обиделся я.

Вдруг откуда ни возьмись передо мною вырос городовой.

— Стой! Что ты отнял у этого человека?!

Вот напасть, так напасть!

— Ничего, сударь, что я мог у него отнять?!

— Постой, — схватил меня за рукав городовой. — Знаю я тебя. Ограбил почтенного человека, а теперь убегаешь! Не удастся! Стой — я должен обыскать тебя.

— Чего тебе от меня надо?! — я вырвался и пустился наутёк.

— Стой, не то! — В руках у городового оказалось оружие. — Поделись со мною и иди своей дорогой.

— Пойдём, догоним того человека, пусть он скажет тебе, что я у него взял, — человек, если он прав, всегда смел. Если бы я был обманщиком, то, вероятно, не перечил бы городовому так бесстрашно.

Теперь мы вдвоём догнали господина с палкой.

— Простите, простите меня великодушно, но я ещё раз должен вас побеспокоить, — обратился я к нему.

— Вах! Что за нахал! Пока я не обломаю палку об его голову, он от меня не отвяжется! — перенёс человек палку в левую руку, а правую сжал в кулак и сердито погрозил мне.

— Не моя это вина! Городовой думает, что я вас обобрал.

— Ты… ты меня? Господи, чего только не услышишь, ха, ха, ха! Не хватало мне ещё по судам бегать. Кого ты можешь ограбить, ха, ха, ха! Вот уж, действительно, посмеялся от души, ха, ха, ха! — кончив смеяться, он повернулся к городовому. — Он правду говорит, этот осёл, или дурачит меня?

— Правду, ваше степенство, издали мне так показалось…

— Да-а, потерял ты лакомый кусочек, — посочувствовал он городовому, потом достал из кармана мелочь и протянул её ему так, словно давал милостыню нищему. — На, пропусти два стаканчика и успокой свою душу!

— Дай вам бог!.. — городовой, не стесняясь, взял деньги, снял шапку и, извиняясь, покинул нас.

— Лучше бы мне и вовсе не видеть сегодня луны, — сказал мне человек с палкой и тоже ушёл.

Я возблагодарил бога за то, что отделался так легко. Если бы городовой вдруг спросил меня, что я делаю в городе, я бы, вероятно, растерялся, и тогда не миновать мне было полицейского участка…

На другое утро я снова пошёл в город, вглядывался в каждого носильщика, думал, может, Кечошку встречу, но тщетно. Не было его и среди дворников. По дороге попадались мне ослики, гружённые дровами, углём, фруктами, мацони и зеленью. Скрипели арбы. Лениво тянулись навьюченные буйволы. Я даже заметил двух верблюдов. В общем, улица была очень пёстрой и интересной.