Матильда каждый раз рвала записку в клочья, громко повторяя:
— Отойди от меня, сатана!.. Лучше умереть, чем сделаться орудием дьявольской шайки богохульников!
Последняя записка была такого содержания:
«Назначенные вам три месяца окончились. Завтра вы узнаете, какая судьба ожидает не покоряющихся нашей воле. В последний раз предупреждаем мы вас. Смиритесь… Завтра будет уже поздно».
Матильда вздрогнула, прочитав эти слова. Мучительный страх сжал её сердце, но все же её решимость не ослабела. В эти бесконечные недели её поддерживала надежда на милость Божию, не покинувшая её и в эту решительную минуту. Как и всегда, Матильда изорвала записку, громко произнеся:
— Воля Господня надо мной… В Его руки предаю я свою судьбу!
Злобный хохот ответил на эти слова верующей христианки. Это был поистине адский хохот злобы и ненависти, донёсшийся неведомо откуда. Глухо прозвучал он в каменном мешке и замер где-то вдали. Это был первый звук, который Матильда услыхала в своей темнице. Он вздрогнула и стала громко молиться…
Когда она поднялась с колен, за её спиной стоял лорд Дженнер.
Откуда появился он в этой гранитной могиле, как прошёл через каменные стены?..
Матильде некогда было задумываться над этими вопросами. Она поняла, что наступил час последнего испытания, что неспроста явился к ней этот человек. Она только крепче прижала к груди маленький золотой крестик и подняла на вошедшего свои прекрасные, глубоко впавшие глаза, горящие на страшно исхудавшем лице.
С минуту продолжалось молчание… Жуткое молчание двух противников, измеряющих друг друга пылающими взорами.
Матильда заговорила первой:
— Что вам от меня нужно, Лео? — спросила она. — Уж не пришли ли вы по братской заботливости облегчить судьбу той, которую называли сестрой?
Лорд Дженнер поднял голову. Его голос зазвучал мягко:
— Я пришёл к девушке, которую люблю. Я пришёл предложить ей не только свободу, но и счастье взаимной любви, власть почти безграничную, и богатство, буквально неизмеримое… О, Матильда, умоляю вас ради себя самой, выслушайте меня, протяните мне руку и последуйте за мной…
— Куда? — холодно произнесла Матильда. — Если в могилу, то я с радостью… Так как не скрою, что истомилась в этом каменном мешке, где погребена заживо, и если тебе в самом деле жаль меня, если ты способен чувствовать сострадание, Лео, — открой мне двери настоящего гроба, я прошу тебя… умирая…
Судорога передернула лицо масона.
— Ты не знаешь, о чём просишь, Матильда… Смерть всегда страшна. Та же смерть, которая ожидает тебя в случае неповиновения, вдвойне ужасна. Ты женщина, и неспособна переносить мучения, одно описание которых уже лишило бы тебя сна и покоя. Мужчины, сильные, здоровые и смелые мужчины, умоляли нас о пощаде в роковую минуту. А ты, девушка, сможешь ли ты выдержать один вид жертвенного камня, на котором кончают жизнь жертвы сатаны?..
Матильда с ужасом отступала от говорившего, пока гранитная стена не остановила её.
— Лео… Ты говоришь о жертвах сатане? Ты, муж моей сестры? Ты, кого я любила? И это не сон?.. Значит, ты также принадлежишь к злодейской шайке врагов Христа? О, Боже мой, как жестоко караешь Ты меня! Нет, я не могу поверить, чтобы ты отрёкся от своего Творца, и ради кого… сказать страшно… О, Лео, твои слова страшней жертвенного ножа жрецов сатаны. Они терзают моё сердце раскалёнными стрелами…
Впервые слезы потекли из впалых глаз Матильды, впервые почувствовала она себя слабой и беспомощной. И так прекрасно было её залитое слезами смертельно бледное личико, таким райским видением стояла она в этой каменной могиле, что жалость вторично шевельнулась в сердце матёрого масона. На мгновение он позабыл, что пришёл сюда не по своей воле, а по приказанию «верховного совета», пришёл для того, чтобы в последний раз попытаться склонить к уступчивости непобедимость молодой девушки, и он заговорил почти искренне:
— Послушай, Матильда. Оставим теологию. У всякого своя вера. Не будем о ней спорить. Подумай лучше о себе и позволь мне спасти тебя. Ты напомнила мне о своей сестре, бывшей моей женой, и я напомню тебе о том дне, когда златокудрая девочка, которую я называл сестрёнкой, бросилась мне на шею в час разлуки… Матильда, я узнал о твоей любви слишком поздно. Но сердце моё всё же откликнулось, и я не могу допустить твоей гибели. Во имя прошлого, прошу тебя, Матильда, позволь мне спасти тебя. Поверь мне, послушание будет для тебя нетрудной обязанностью. Твоё ясновидение нужно вовсе не так часто, как ты думаешь. Масоны сильны и могучи… Они и без сомнамбулы знают всё, что их интересует.
— Тогда зачем же вам нужны ясновидения? — холодно произнесла Матильда. — Зачем вы воруете несчастных девушек, не нужных вам?
Лорд Дженнер поморщился.
— Старый дурак Берс наговорил тебе кучу глупостей, желая запугать тебя… Поверь мне, Матильда, я лучше его знаю требования нашего союза. Ясновидящие участвуют в церемониях нашего ордена всего два-три раза в год, когда ритуал предписывает вопрошать их. Только и всего. В остальное время они свободны и могут жить, как им угодно. Ты вернёшься в дом своего отца, если захочешь, и будешь там полной хозяйкой, будешь моей любимой сестрой… если не захочешь быть моей любимой женой…
— А Гермина?! — вскрикнула Матильда с негодованием. — Куда ты денешь свою вторую жену? Уж не думаете ли вы убить её, как убили мою мать и бабку, моего брата и мою несчастную сестру? Всю нашу семью извели вы, злодеи! И ты ещё смеешь говорить мне о своей любви? Да разве слугам сатаны дозволено любить? Ступай прочь… мне больно и противно глядеть на убийцу моего отца.
Лорд Дженнер побледнел. Глаза его сверкнули гневом.
— Откуда ты знаешь о смерти твоего отца? Он умер после твоего исчезновения, — медленно произнёс он. — Кто мог проникнуть в твою темницу, чтобы принести тебе это известие?
Матильда презрительно усмехнулась.
— Успокойся, палач! В ваши темницы не может пробраться ни одно живое существо. Но всё же я знаю о смерти моего отца… Знаю потому, что он сам приходил благословить свою несчастную дочь. Для души человеческой, исполняющей волю Божию, нет непроницаемых стен.
Смертельная бледность покрыла красивое лицо Лео.
— Ты видела твоего отца? — проговори он.
— Я вижу его каждую ночь. Его и мою мать, и бабку Маргариту, и бедную сестру Лючию. Они приходят ко мне и утешают меня. Люди зовут это сновидением. Для меня это свидание с дорогими любящими душами…
Вздох облегчения вырвался из груди Лео.
— Сновидения? — повторил он медленно. — Ну да, конечно. Иначе ведь и быть не могло. Что ж, сновидения нам не опасны. С ними бороться нетрудно…
Несмешливая улыбка промелькнула на успокоенном красивом лице лорда Дженнера.
— Мечтательница, — холодно промолвил он. — С тобой нельзя говорить серьёзно. А, между тем, я должен торопиться. Время бежит… Здесь ты, вероятно, потеряла счёт дням и ночам. Но там, где светит солнце, теперь 7-ое мая. Последний день твоей жизни, Матильда, если ты не покоришься нашему требованию…
— Ни за что! Никогда!.. — твёрдо и решительно произнесла молодая девушка. — Зови своих палачей, слуга сатаны… и кончайте скорей…
— Это твоё последнее слово, Матильда? — дрогнувшим голосом спросил Лео. — Подумай прежде, чем ответить… После меня уже никто не спросит тебя и никто не… спасёт.
— Кроме Бога, перед Которым бессильны силы дьявольские. На Господа уповаю я. Передай этот ответ пославшим тебя.
Голос Матильды звучал с такой торжественной решимостью, что Лео понял бесцельность дальнейших разговоров. Тяжёлый вздох вырвался из груди слуги сатаны. Ему припомнилась единственная женщина, которую он любил. И, как живое, вставало в его памяти хорошенькое грустное личико Гермины, и прозвучал её нежный мягкий голос, оплакивающий своих потерянных «сестричек»…
Ради неё, ради своей Гермины, Лео хотел бы спасти эту упрямицу, но ведь она сама не хочет этого! Что же делать? Масоны не могут выпускать своих жертв, особенно таких, перед которыми они не стеснялись, как перед обречёнными на вечное заключение или на смерть. Мало ли что они могли услышать, угадать, или чутьём понять?
