Так закончилась песня Бута. Но он пожалел, что не может искренне превознести коркирский мед.

Медея пересекла гавань на борту феакской галеры. На ней было белое полотняное одеяние и расшитое белое покрывало, одолженные Аретой, которая и сама сопровождала невесту. Двенадцать придворных дам, назначенных подружками невесты, уже трижды погрузили ее в священный источник Коркиры. Медея сожгла на алтаре Артемиды, который соорудила Аталанта, прядь своих светлых волос. Богине Бримо, с которой она заключила мир перед тем, как покинуть дом Кирки на острове Ээя (пожертвовав ей черную свинью с девятью поросятами), она совершила возлияние чистым медом из полной чаши.

Ясона его товарищи подобным же образом выкупали в водоеме, питаемом водами источника Макриды; затем его облачили в его лучшие одежды и украсили голову цветочным венком. Царица Арета в честь Руна дала аргонавтам редкие пурпурные и золотые цветы, именуемые трехцветными фиалками, которые выращивала в высоких глиняных горшках, стоящих в ряд в ее личном саду, именно из этих цветов сплели венок Ясону.

Затем сыновья Фрикса подвели Медею к Ясону, который взял ее за руку и повел к пещере, где двенадцать подруг невесты спели свадебный гимн у входа, усыпали их цветами и медовыми лепешками, выпеченными в виде самых разных фаллических зверей и птиц, миндальными конфетами и пригоршнями душистого аниса. Сама царица Арета светила им, держа факел.

Тридцать три аргонавта и такое же число феаков приняли участие в пиршестве, но не было ни одного колха, за исключением сыновей Фрикса. Пирующие бурно веселились и отпускали нескромные шутки, а победителем в состязании вышел Идас; а вскоре подружки Медеи станцевали на широком и ровном полу пещеры у входа свадебный танец в честь богини Геры, обходя, держась за руки, грубую каменную герму, которую по такому случаю вытесал Аргус; и прекрасная свадебная песнь зазвучала и умолкла, пока Ясон ел дары моря, чтобы умножить свою мужскую силу.

Наконец Медея и Ясон, рука в руке, прошли к своему ложу в конце пещеры, перед которым висел занавес. Царица Арета дала каждому из них съесть по ломтику засахаренной айвы и предложила понюхать спелую свежую айву. Она сказала им:

— Пусть этот аромат останется в ваших устах и ноздрях, восхитительная пара.

Медея развязала свой девичий пояс и вручила подругам, чтобы возложили его на алтарь Артемиды, а затем оглянулась на брачное ложе. Она содрогнулась и стала белее лилии, ибо на тонких полотняных простынях и много странствовавших одеялах, которые накидали аргонавты на дерн, лежало тщательно расправленное Золотое Руно, о ловком похищении которого из святилища Прометея она бы с радостью забыла.

Ясон сказал:

— Госпожа моя, не содрогайся при виде этого благословенного покрывала. Оно для того положено здесь, чтобы о нашем браке сложили песню на изумление и зависть потомкам.

Она слабо улыбнулась ему и ответила дрожащими губами:

— Пусть оно не принесет нам несчастья, прекрасный мой!

И против своей воли повторила слова той проклятой песни своего родича Сизифа, жалобы Пасифае, которой в бреду научил ее Орфей:

И в самом деле, в ту ночь не было луны; и хотя Сизиф думал совсем о другом, когда слагал эти строки, они ныне столь же подходили к случаю, сколь и предвещали зло.

Ясон дал ей выпить неразбавленного вина, чтобы поднять дух, и, накрывшись Руном, они вступили в любовную близость, а сквозь занавес доносились шутки, песни и смех гостей, как скоро для двоих забрезжила ясная заря!

В то утро, воссев на престол, Алкиной вынес свое решение. Он сказал:

— Господа мои, Зевс Законодатель повелевает мне объявить вам свою непреклонную волю. И да сгинет тот, кто возропщет! Таковы слова Зевса: «Царевна Медея, если она уже вышла, с соблюдением подобающих обрядов, замуж за Ясона, сына Эсона, или какого иного грека, может остаться со Мной; но если она еще не заключила брак, она ничего не должна делать по своей воле, чтобы изменить свое положение и вызвать тем самым неудовольствие законных правителей ее страны. Что до так называемого Золотого Руна, это сброшенное Моим Лафистийским Овном пурпурное одеяние было давным-давно и с Моего соизволения доставлено в Эа в Колхиде, и там передано на хранение жрице Прометея; и вот я говорю: куда бы она ни отправилась, пусть с ней отправляется и Руно. Если жрица ныне сочтет подобающим возвратить Руно Прометею, образ который оно прежде покрывало, не должно ей в этом препятствовать; и все же, будучи Владыкой Всего Сущего, я не больно озабочен, что может статься с этой окаймленной золотом безделкой. Что до девы-охотницы Аталанты из Калидона, я запрещаю свершать над ней какую бы то ни было месть в любых землях, где действуют мои законы, ибо она — возлюбленная служанка моей дочери Артемиды».

Арас возликовал. Он объявил, что божественное решение справедливо и бесспорно, и указал, что поскольку Медея могла бы выйти замуж с совершением подобающих обрядов, только если бы заручилась согласием своего ближайшего родича-мужчины, а именно — Апсирта, в силу решения, которое провозгласил Алкиной, она должна вернуться в Колхиду безотлагательно, а с нею — и Руно.

Царица Арета была на вид сама невинность, но ее придворные дамы с трудом подавляли радость, особенно когда Арас поддел Ясона, спросив:

— Ну, хитроумный грек, что ты думаешь об этом новом повороте судьбы?

Ясон невозмутимо ответил:

— Он мне нравится. Царевна Медея Колхийская — уже новобрачная, и брак был заключен с общего согласия всех оставшихся в живых ее родичей-мужчин, а именно: Фронта, Меланиона, Артея и Китиссора, сыновей Фрикса. Девичий пояс царицы должным образом подарен святилищу Артемиды Коркирской, там все его могут увидеть.

Тут все присутствующие греки разразились бурным смехом, а колхи, кроме Араса, хранили молчание, не понимая смысл сказанного Ясоном. Арас выразил сперва недоверие, затем — негодование. Он, естественно, предположил, что Алкиной его провел, но вежливость удерживала его от обвинения хозяина в двурушничестве. Он стоял, кусая губы и беспокойно теребя в руке меч, когда Медея плавно подошла к нему и спросила с обезоруживающей улыбкой:

— Почему ты медлишь, Арас? Почему ты не отплываешь в Колхиду?

Он ответил:

— Если твой царственный брат Апсирт еще жив, если он — царь Колхиды, он убьет меня, стоит мне только прибыть, не выполнив три его задания. Почему я должен возвращаться в страну, которая лежит в такой дали отсюда, всего лишь для того, чтобы умереть ужасной смертью, едва ступлю на берег? Но если он мертв, как я теперь склонен верить, ибо сыновья Фрикса — люди честные и не стали бы делать лживых заявлений в присутствии божеств брака, для которых сооружаются алтари — что же, тогда ты — моя царица, и ты мне должна приказывать.

Медея ласково положила ему руку на плечо и сказала:

— Благородный Арас, либо возвратись в Колхиду, если желаешь; либо, если боишься столкнуться с гневом моего дяди, тавра Перса, албанского царя Стира и государственного совета Колхиды, почему бы тебе не направиться к Ээе, которая лежит против Полы в начале Адриатического моря? Там ты вполне можешь предоставить себя в распоряжение сестры моего отца, царицы Кирки, которая всегда рада принять у себя на острове всех воинов, верных почитателей Многоименной Богини. Но если ты мне когда-нибудь понадобишься, будь уверен, я за тобой пошлю. Прощай, Арас, и удачи тебе! Что касается меня, домом моим станет Эфира, где живет прежний народ моего отца, а Перс, до которого мне дела нет, может править как наместник в Колхиде в мое отсутствие, которое, похоже, и впрямь будет очень долгим. И я приказываю тебе, честный Арас, пусть мою подругу Аталанту оставят в покое. Артемида, а не она убила моего отца Ээта; Артемида же — богиня, с которой шутки плохи, как ты уже видел.